Вся эта красивая ложь (ЛП) - Лейтон Мишель - Страница 4

Зиг молчал довольно долго.

— Когда ты доделаешь все остальное?

— Я снова пойду туда сегодня вечером.

— Итак, — ответил он, размешивая чайной ложкой сливки в кофе. — Только смотри, чтобы тебя не поймал отец. Или Стивен.

— Хорошо, — ответила я, тяжело вздохнув. — Я уже и забыла, какая же он заноза, когда он рядом.

— Вероятно, он не пробудет здесь долго. Я имею в виду не похоже, что он решил остепениться. Они с Дунканом никогда не пойдут на это. Попомни мои слова, он вернется обратно еще до Рождества.

— Думаешь?

— Да, черт возьми! Он уже подыскивает место подешевле, чтобы жить одному.

— Почему бы тебе не пойти жить с ним? Это бы очень помогло ему.

Раззинув рот, Зиг вытаращил глаза:

— Прикуси язык, чертова женщина! Я бы лучше съел полную тарелку кошачьего дерьма, чем жил со Стивеном до конца своих дней.

— Не до конца твоих дней. Один из вас непременно женится, в конце концов.

— Жить со Стивеном в качестве буфера? Поверь мне, это может быть остаток моей жизни. Я не сомневаюсь в этом.

Я не смогла сдержать хихиканье. Бедный Стивен. Он отличный парень, но он принимает жизнь слишком серьезно, и чаще всего бывает занудой. Он как папа. Так же Скотт. Ну, совсем немного. Я думаю, он взял понемногу от обоих родителей, в то время как Зиг и я, своим веселым нравом больше пошли в маму. Но ради справедливости, Стивен был чуть постарше, когда мама заболела, так что он пострадал намного сильнее. Не то, чтобы мы все не были опустошены, но он и папа, казалось, получили худшее. Ее болезнь и в последствие смерть, кажется, выкачала из них жизнь, по крайней мере, ту часть, которая заставляет людей наслаждаться жизнью.

— У него была тяжелая жизнь, Зиг. Дай ему слабину.

— У тебя тоже.

— У всех нас.

— Тем не менее, никто кроме Стивена не использует это как предлог, чтобы быть мудаком.

— Это то, что у него отлично получается, Зиг.

— Ну, в любом случае, будь я проклят, если позволю на долгое время подвергнуть себя этому дерьму. Достаточно того, что мне пришлось взрослеть с ним.

— Да, но признай, он отличная мишень для шуток?

Зиг посмотрел на меня с высоты своего внушительного роста в шесть и шесть футов,3 и ухмыльнулся.

— Да, черт возьми! Ты помнишь то время, когда мы клали слабительное в брауни4 на его день рождения?

Воспоминания об этом вызвали у меня новый приступ смеха.

— Он не мог выйти из дома в течение двух дней. Я думала он никогда не выйдет из ванной.

— Хорошие были времена, — произнес Зиг, осторожно потягивая кофе, устремляя задумчивый взгляд в окно, — хорошие времена.

И это действительно так. Даже среди плохих моментов, всегда находилось время для чего-то хорошего. И я только что поняла, что мы снова должны отыскать их.

*****

Оставив темноту ночи позади, я зашла в тату-салон. Первое, что привлекло мое внимание, когда я открыла дверь в «Черное пятно» — музыка. Старая песня, которую я слышала раньше «Все, как прежде» группы Stone Temple Pilots. Было в ней что-то сокровенное и... сексуальное. Не знаю, думала ли я о ней так когда-нибудь, но сейчас подумала. Сегодня вечером, я почувствовала, будто она звучит где-то глубоко внутри меня.

Так же, как и прошлой ночью, стойка ресепшена оказалась пуста. И так же, как прошлой ночью, я подошла, чтобы позвонить в звонок. Одетый в аккуратную черную футболку, плотные черные джинсы и тусклые черные сапоги, Хейми появился в дверях тату-комнаты. Он выглядел опасно. И восхитительно.

От его улыбки, мое сердце пропустило пару ударов, прежде чем забиться в нормальном ритме.

— Добро пожаловать обратно, — сказал с улыбкой Хейми, украдкой кидая взгляд за мое плечо. — Вы одна?

— Да, — ответила я.

— Вы как раз вовремя. Я уже начал скучать.

— Тихая ночь?

— Немного непривычно, — объяснил он, взмахом головы приглашая следовать за ним.

Задняя комната освещалась только светом лампы, находящейся за стулом Хейми, что делало обстановку более интимной. А тот факт, что мы были одни, только подчеркивал это.

— Вы один? — спросила я, повернувшись к нему спиной.

— Да, все остальные уже ушли.

— Я могла бы прийти раньше. Вы не должны задерживаться из-за меня. — Я предполагала, что он назначил мне встречу на более удобное для него время.

Обернувшись, он посмотрел на меня, поглаживая кушетку, на которую мне нужно лечь.

— Я предпочитаю работать в конце смены. Мир, кажется, спокойнее в ночное время. Это, вероятно, не имеет смысла для вас, но так я чувствую, что моя работа лучше. Типа потеряться в ней. Особенно, когда я делаю рисунки от руки, как для вас.

— На самом деле, я это прекрасно понимаю, — призналась я, запрыгивая на стол, — это большое искусство, так что я понимаю, к чему вы клоните.

Он улыбнулся и на секунду наши души соединились, выходя за рамки сказанных слов. Осмелюсь предположить, что только настоящий художник поймет, что он имел в виду. И я определенно понимала его. Для меня создание рисунков является своего рода терапией. Бегством. И это заставило меня задуматься есть ли у него шрамы, от которых он хочет сбежать и раны, которые ему нужно исцелить.

— Я снова начну с живота. Сначала я сделаю несколько бабочек, а потом вам нужно будет перевернуться на бок, чтобы сделать остальное. Предупреждаю, там, где ребра будет намного больнее, поэтому татуировки на ребрах будут вызывать не самые приятные ощущения.

Я кивнула.

— Все хорошо. Я понимаю.

— Уверены, что это стоит того?

Я снова кивнула. Бабочки значат гораздо больше по сравнению с тем, что я говорила, кому бы то ни было, поэтому я могу честно сказать, что боль стоит того.

— Да, — ответила я.

Взгляд Хейми устремился глубоко в мои глаза, словно он пытался понять, где живут бабочки, где они родились, и через что им пришлось пройти. Проходит несколько секунд, прежде чем он загадочно произнес:

— Важное всегда важно.

Растянувшись на животе, и подперев рукой подбородок, я приготовилась наблюдать за работой Хейми. Я смотрела, как он потянулся к моему поясу, так же, как делал это прошлым вечером.

Улыбнувшись, он поднял глаза.

— Разумный выбор, — заявил он, подгибая пальцем эластичный пояс моих штанов для йоги. — Вы знаете, что нужно делать, — произнес он, — поднимай.

Я подняла ногу, и он стянул мои штаны и трусики, обнажая мое бедро. Мягкие, будто крылья бабочек, что он рисовал на моем теле, его пальцы медленно спустились к первой части татуировки, посылая дрожь к нижней части моего живота.

Он кивнул головой:

— Смотрится классно. Как насчет еще нескольких?

Я тоже кивнула.

— Я готова.

Раздалось жужжание татуировочной машинки, и я глубоко вздохнула.

Глава 4.

Хейми

Прикосновения моих рук к этой девушке лишили меня всякой возможности сосредоточиться. Проведя рукой по ее телу, я ощутил под своей ладонью, как она отвечала на мои малейшие касания. Она смотрела на меня так, будто желала, чтобы я дал ей большее, но в моем мире полно дерьма, и отношения, это последнее в чем я сейчас нуждался.

В ее глазах крылось нечто печальное, что заставило меня задуматься о том, что она пыталась скрыть какие-то раны, которые мог разглядеть кто-то вроде меня. Тот, кто мог понять. Но почему, черт возьми, эта молодая и невинная девушка думает о какой-то трагедии?

— Итак, вы художник, — сказал я, обыденным тоном, чтобы хоть как-то отвлечься и сосредоточиться на ее переживаниях.

— Да.

— Вы были в Штатах?

Она кивнула. В университете Джорджии есть потрясающая художественная программа.

— Замечательно. Чем вы хотите заняться, когда закончите учебу?

Она вздохнула, когда я рисовал крылья бабочки на ее фарфоровой коже.

— Я даже не знаю. — Я посмотрел на нее. Она казалась обеспокоенной чем-то. — Я знаю, что мне надо задуматься о том, чем я хочу заниматься, но единственное что я знаю, это то, что я хочу рисовать. Хочу создать что-то прекрасное, то, что будет вечным.