В промежутках между - Ширвиндт Александр Анатольевич - Страница 5

Театр – сборище сумасшедших, фанатичных, истеричных, милых, трогательных, наивных и в основном несчастных людей со случайно счастливой судьбой.

Между нами

Владимир Винокур

У меня к Шурику Ширвиндту (язык не поворачивается назвать его Александром Анатольевичем) особое отношение. Это мой учитель, первый в моей жизни режиссер. В ЖЭКе на площади Ногина в 1981 году шли репетиции эстрадно-пародийного спектакля «Выхожу один я…». Автор – Аркадий Арканов. Мой партнер – выдающийся музыкант Левон Оганезов.

Ширвиндт и я за пять дней в доме отдыха ЦК комсомола, выпив много литров водки, помогли Арканову дописать сценарий и за месяц репетиций создали шедевр. На премьере в Театре эстрады все слышали у моего героя интонации Шурика. Этот интеллигентный светский красавец был совершенно неузнаваем без знаменитой фразы: «Вова, ё…, не играй всерьез, делай вид, что ты их (зрителей) – подъ…ешь!»

Да, в 1981 году ко мне обратился мой друг Григорий Ковалевский: новый коллектив «Виртуозы Москвы» не имеет репетиционной базы, мол, Володя Спиваков просит разрешения репетировать в нашем ЖЭКе, в красном уголке. И Шурик разрешил: «Х… с ними, пусть пиликают, может, что получится!» Мы репетировали с 10-ти до 15 часов, а «Виртуозы» – с 15-ти и до ночи. Благодаря Шурику мир обрел «Виртуозов Москвы».

Я

Параметры успеха у всех различны. Параметры Винокура: труд 10 %, блат – 1 %, талант – 9 %, случай – 6 %, обаяние – 74 %. С годами, когда труд, блат, талант и случай уже произошли, остается 100 % обаяния.

Галина Волчек

Дорогой Шура!

Благодарна судьбе, что наши жизни проходят рядом. Пусть не всегда у нас есть возможность общаться так часто, как хотелось бы, но все же…

Я знаю, что ты близко, что ты – настоящий товарищ, что, как и пятьдесят лет назад, «Современник» – не чужой тебе театр.

Надеюсь, ты будешь здоров. И у тебя и всех, кто тебе дорог, всё будет так, как вы захотите.

Долгих лет!

Я

С Галиной Борисовной Волчек мы знакомы такое количество лет, что, когда называешь эту цифру, люди скептически отворачиваются, думая, что я или сошел с ума, или слишком хорошо об себе понимаю. Тем не менее действительно давно. Очень не хочется быть нескромным, самонадеянным и глупым, но вынужден признаться, что Галина Борисовна неоднократно прилюдно и приватно (извините за рифму) намекала, что из всех худруковских коллег я единственный, кого она любит. Это очень хорошо говорит о ее вкусе и очень плохо о московских худруках.

В Америке бывают президенты из актеров. У нас только из публики. Потому что у нас разные менталитеты. Наша «богемная» элита болезненно самолюбива, оголтело тщеславна, витиевато хитра, преувеличенно эмоциональна, одноразово смела. В итоге – какой-то стыдный инфантилизм, который чем талантливее, тем опаснее. До государственного мышления в этой среде поднимается одна Галя Волчек.

Максим Галкин

Дорогой Александр Анатольевич, если Вам вдруг рядом не для кого пошутить, смело звоните по номеру +7985-ххх-хх-хх и выплескивайте все, что накопилось. Тариф безлимитный, первые десять минут разговора сопровождаются неподдельным восторгом и заливистым смехом.

Можно бесконечно долго наблюдать огонь, воду и остроту ума Ширвиндта.

P. S. Если не дозвонитесь до меня, набирайте мою супругу. Она, между прочим, неплохая певица – присмотритесь.

Я

Действительно в порыве белой зависти после очередного телевизионного концерта Макса я вынужден был признать, что его импровизационный дар зашкаливает и мне такой свободы и хорошего нахальства в этой профессии уже никогда не приобрести: «По Далю, “кумир – предмет бестолковой любви и слепой привязанности”. Наступаю на горло старческому брюзжанию и признаюсь в слепой (вижу действительно неважно) привязанности к Максиму Галкину».

Советский комедиограф Семен Нариньяни, когда принес в Театр имени Ленинского комсомола пьесу «Опасный возраст», сказал: «Играйте весело, не обращайте внимания на текст, потому что драматургия – вещь нехитрая». Импровизация – вещь хитрая. Например, Ростислав Янович Плятт – потрясающий комик и удивительно тонкая натура. Мы с Львом Лосевым, моим другом и соавтором (позже директором Театра имени Моссовета), в наши шутейные программы в Доме актера и в телевизионные передачи всегда тащили Плятта. Он выходил, и все говорили: «Какой Плятт прелестный импровизатор». А он произносил написанный текст вплоть до запятой. Не умел иначе. Учил, делал своим, но не импровизировал.

Есть импровизаторы, которые несут бог знает что, и это невыносимо. А есть такие, которые для этого созданы, то есть шоумены в высоком смысле слова. Это совершенно не зависит от времени. От времени зависит, что они несут. Главное – чтобы был какой-нибудь смысл, а не понос раскрепощенности.

К моей гордости, Макс иногда меня цитирует. Недавно на концерте он рассказал, как пригласил меня к себе во дворец в поселке Грязь и долго объяснял мне маршрут: «Едете по Рублевке, налево Успенское, а вы – направо, потом через Николину Гору проезжаете мимо всех дач, включая дачу Михалкова, спускаетесь, выезжаете на большое пространство и долго-долго едете, потом крутой поворот налево, а вы – направо, мимо обелиска, потом мимо кладбища…» Я говорю: «Подожди, Максик, все-таки мимо?»

Валентин Гафт

Я

Когда-то, на заре своей работы в Театре сатиры, я сыграл графа Альмавиву в спектакле «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Этого графа играл Валентин Иосифович Гафт. Но так как он от вечной творческой неудовлетворенности все время что-то где-то искал, то, по-моему, перебывал во всех мощных столичных театрах. Не из алчности, а в поисках настоящего. В тот период Гафт начал разочаровываться в Театре сатиры. Пик этого разочарования пришелся как раз на спектакль «Женитьба Фигаро». Судью в нем играл Георгий Павлович Менглет. В сцене суда Гафт во время своих реплик увидел, что Менглет о чем-то оживленно беседует с одной из пейзанок, совершенно не обращая внимания ни на сюжет, ни на графа. Гафт бросил играть, подошел к Георгию Павловичу, взял его за грудки и спросил: «Общаться, б…, будешь?» Не получив ответа, ушел из театра. Дальше с Менглетом пытался общаться я.