Папаша напрокат - Чемберлен Диана - Страница 35

Диагноз Джулии гласил – параноидальная шизофрения. Ее перевели в третье отделение после того, как она разбила нос пожилой женщине во втором отделении. Но после перевода Джулия уже успела ударить одну из нянечек и раскровенила себе лицо, когда билась головой о стену палаты. Одну ночь она пропела во весь голос. Это случилось после того, как доктор Пальмиенто сделал ей укол ЛСД.

– Джулия Николе одна из самых тяжелых наших больных, – сказал он на летучке. – Она сломала руку соседскому мальчику, потому что решила, что он ее обкрадывает. Джулия утверждает, что слышит голоса, которые приказывают ей калечить себя и других. ЛСД поможет ей раскрыться. Препарат разрушит ее сопротивление лечению. Только так мы сможем выяснить причину ее болезни.

Сара совсем не была в этом уверена. Доктор Пальмиенто не выпускал шприц с ЛСД из рук, постоянно колол наркотик пациентам, и, как казалось Саре, диагноз больных при этом очень мало беспокоил его. Она видела, что ЛСД и в самом деле помог паре пациентов, освободил их, так что они смогли наконец рассказать о том, что их беспокоило. Но в большинстве случаев пациенты просто теряли контакт с реальностью. Джулия вот принялась петь. Ничего похожего на улучшение, но доктору Пальмиенто не терпелось сделать ей еще один укол.

Саре уже казалось, что со своим подходом к пациентам она просто отстала от времени. Она могла предложить им только свою заботу. Сара привыкла думать, что дружеское отношение к пациенту – это главное. Но на фоне продвинутых методик доктора Пальмиенто ее подход начал ей самой казаться нелепым.

Как-то раз в кафетерии для персонала за столик Сары села молодая женщина.

– Привет, – поздоровалась она. – Меня зовут Колин Прайс. – Сара знала, что эта очаровательная, похожая на фею миниатюрная блондинка с очень короткой стрижкой работает сестрой во втором отделении.

Сара опустила свой сандвич на тарелку.

– Сара Толли, – представилась она.

– Я работала с Джулией Николе во втором отделении, – сказала Колин. – Говорят, теперь она твоя пациентка.

Они поговорили немного о Джулии.

– Доктор Пальмиенто колет ей ЛСД, – сообщила Сара.

Колин сняла верхний кусок хлеба со своего сандвича, вытащила лист салат-латука и положила его на край тарелки.

– Ну и как, помогает? – спросила она.

– Слишком рано судить об этом, – ответила Сара.

– Ты думаешь, это то, что ей нужно?

Сара замялась. В этих стенах считалось святотатством не соглашаться с методами доктора Пальмиенто, но, взглянув в глаза Колин, Сара поняла, что смотрит в глаза друга.

– Нет, – призналась она. – Я совсем не уверена, что это подходящий метод для кого бы то ни было.

Колин улыбнулась.

– Я тоже в этом не уверена. Я сомневаюсь в доброй половине методов нашего дражайшего доктора. – Ее голос был еле слышен.

– Ты давно здесь работаешь? – поинтересовалась Сара.

– Почти год.

– Я пришла около двух месяцев назад. Меня шокирует его подход. Например, он использует слишком высокое напряжение при электрошоке.

– И некоторые пациенты получают электрошок ежедневно.

– И еще эта палата сновидений. Колин округлила глаза.

– Что вы там даете пациентам? Как-то раз я дежурила в третьем отделении и видела, что они ходят как зомби, натыкаясь на стены. Один из них помочился прямо на пол.

– Они получают смесь, – сказала Сара, – всего понемногу. – Она перечислила названия препаратов. – А ты видела изолятор?

– Да, – шепотом произнесла Колин. – Я едва не расплакалась.

Изолятор стал просто ударом и для Сары. Это была не палата, а скорее прямоугольный ящик, чуть шире гроба. На пациентов надевали специальные очки, чтобы держать их в полной темноте, и наушники, в которых постоянно раздавалось монотонное гудение. На руки и ноги натягивали специальные чехлы, чтобы снизить чувствительность. Больных водили в туалет и кормили, но все остальное время они оставались в этом «ящике». Лечение длилось месяц. Это был еще один способ достичь состояния полной потери ориентации, которое так ценил доктор Пальмиенто.

– Я чувствую себя старомодной, – сказала Сара. – Но я просто не могу понять, каким образом подобный метод может помочь больному. Это ужасно, невыносимо.

Колин кивнула в знак согласия.

– Если говорить прямо, это – пытка, – призналась она.

Сара откинулась на спинку стула, одновременно испытывая облегчение и смущение от этого разговора.

– Я думала, что схожу с ума, – прошептала она. – Все вокруг в восторге от того, что делает доктор Пальмиенто. Такие новации. Я полагала, что просто иду не в ногу со всеми.

– Все может быть. Но если ты идешь не в ногу, то я иду вместе с тобой.

– Я начинаю думать, что это место мне не подходит, – вздохнула Сара. – Я возвращаюсь домой по вечерам совершенно выбитая из колеи.

Колин удивила ее. Она потянулась через стол и накрыла ее пальцы ладонью.

— Ты не должна уходить! – горячо возразила она. – Послушай меня. Я миллион раз собиралась написать заявление об уходе. Но если уйдут те, кому небезразлична судьба пациентов, кто заступится за них?

– А разве остальному персоналу все равно? – спросила Сара. – Ты же не думаешь, что доктор Пальмиенто не заинтересован в выздоровлении больных?

На лице Колин появилось задумчивое выражение.

– Я думаю, что доктор Пальмиенто искренне верит в то, что поступает правильно, – начала она после минутной паузы. – Он преисполнен оптимизма и веры в собственные силы, он не сомневается в том, что может вылечить больных. И это мне в нем нравится. Пальмиенто очень старается, и его наивысшая цель не отличается от нашей. И персоналу, конечно, не все равно, я уверена. Думаю, они все считают, что должны выполнять распоряжения доктора Пальмиенто, потому что он лучше знает, как надо. Но я с ними не согласна, да и ты тоже. Я полагаю, нам надо остаться, чтобы сохранить равновесие сил.

– А кто-нибудь еще не согласен с методами доктора Пальмиенто?

– Таких немного. Их было больше, но как только они начинали вслух выражать свое несогласие, их увольняли. Поэтому я молчу, – Колин откусила кусочек сандвича. – Как, по-твоему, что нужно Джулии Николе? – спросила она.

Сара положила недоеденный сандвич на тарелку и отодвинула ее к краю стола.

– Я думаю, ей необходимо лечение антипсихотическими препаратами. – Она говорила, тщательно подбирая слова. – С ней необходимо обращаться с пониманием и уважением. Ее должен слушать тот, кому она небезразлична. Кто ей сочувствует. Доктор Пальмиенто, если Джулия не говорит ему того, что он хочет услышать, начинает на нее кричать. – Сара посмотрела через стол на свою новую подругу. – Можем ли мы ожидать, что ей станет лучше, если… обращаемся с ней так, словно она не человек?

– Не можем, – согласилась Колин. – Вот почему ты ей нужна. У нас с тобой одинаковый подход к больным. Когда-нибудь мы откроем нашу собственную маленькую клинику, но пока мы должны оставаться здесь и по мере сил помогать нашим пациентам.

Колин была права. Они должны оставаться в «Сент-Маргарет» и спокойно делать свое дело, невзирая ни на что.

– Ты замужем? – Колин неожиданно сменила тему разговора.

– Да. Мой муж репортер в «Вашингтон пост». – Она ощутила томление во всем теле при одной мысли о Джо. – А ты?

– Я разведена, – негромко ответила Колин, как будто говорила о чем-то постыдном. – Но у меня есть маленький сын, его зовут Сэмми. Ему два года. Он мое солнышко. – Она улыбнулась. – А у тебя дети есть?

– Нет пока. – Они с Джо очень старались. – А кто сидит с Сэмми, пока ты на работе?

– Моя бывшая свекровь заботится о нем. Она настоящее сокровище, хотя ее сын мерзавец.

После этого разговора Сара и Колин стали встречаться во время ленча каждый день. Разговоры с подругой о пациентах или о личных проблемах давали Саре силы снова подниматься наверх и заботиться о страдающих в третьем отделении.

Саре казалось, что ей удалось добиться в отношениях с Джулией некоторых успехов. Почти час Джулия вполне здраво рассказывала ей о своем детстве. Упомянув об этом, Сара смогла разубедить доктора Пальмиенто в необходимости применения еще одной дозы ЛСД. Он собирался поместить Джулию в изолятор, но Сара сумела избавить свою подопечную от этой участи. Позже ей пришлось за это поплатиться.