Народ-богатырь - Каргалов Вадим Викторович - Страница 45

Повествование о Куликовской битве летописец заканчивал так: «И была на Руси радость великая, но печаль еще осталась об убитых Мамаем на Дону князей, и бояр, и воевод, и многого воинства, оскудела вся земля Русская воеводами и слугами и всеми воинствами».

Победа на Куликовом поле вписала славную страницу в русскую военную историю. Великий князь Дмитрий Иванович, прозванный в честь этой победы Донским, проявил себя в подготовке и проведении битвы выдающимся полководцем своего времени. В условиях еще не изжитой полностью феодальной раздробленности он смог собрать большое войско, умело сосредоточить его в стратегически выгодном пункте — городе Коломне — и скрытно, в обход враждебного Москве Рязанского княжества, выйти на южные рубежи. Дмитрию Донскому удалось также предупредить объединение монголо-татарских и литовских сил и начать битву в удобное для себя время. Место битвы было выбрано им с учетом особенностей военной тактики кочевников: на Куликовом поле правый фланг русского войска был прикрыт рекой Непрядвой, а левый — рекой Смолкой и Зеленой дубравой, что мешало Мамаю наносить фланговые удары конницей. Хорошо поставленная военная разведка позволила Дмитрию Донскому задолго до битвы собрать необходимые сведения о противнике. Исход боя решил засадный полк, заранее выделенный Дмитрием Донским и спрятанный в Зеленой дубраве, за левым флангом русского войска. Битва проходила по плану, составленному русскими военачальниками: удар Мамая по центру русского войска не удался, и Мамай вынужден был двинуть конницу на левый фланг, за которым ее подстерегал засадный полк. Внезапный удар этого полка во фланг и тыл прорвавшейся татарской конницы вызвал замешательство врага и принес победу.

Подвиг русского народа в Куликовской битве был прославлен в поэтическом произведении древнерусской литературы — «Задонщине», написанной по свежим следам событий Софонием Рязанцем. «Задонщина» показывает, как оценивала общественно-политическая мысль того времени победу над Мамаем и какие политические идеи навеяла эта победа. Произведение пронизано мыслью о единстве Руси, о том, что именно объединение русских сил явилось главной причиной победы. Разгром орды Мамая представлен в «Задонщине» общерусским делом. Вся Русь поднялась на битву со своим давним врагом. «Кони ржут на Москве, звенит слава по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона великого на берегу. Звонят колокола вечевые в великом Новгороде; стоят мужи новгородцы у святой Софии, говоря: „Уже нам, братья, на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу не поспеть. Съехались все князья русские к великому князю Дмитрию Ивановичу“». В «Задонщине» подчеркивалась ведущая роль Москвы в организации обороны страны. Автор «Задонщины» писал, что когда «Русь великая одолела Мамая на поле Куликовом», об этом «прошла слава» по всем соседним странам: «К Железным воротам (Дербенту), к Риму, к Кафе по морю и к Торнову (Тырново — столица Болгарии) и оттуда к Царьграду на похвалу». В самой же Руси Куликовскую битву люди восприняли как перелом в отношениях с Ордой, как событие, радостное для всей земли Русской. Это новое настроение хорошо показал в «Задонщине» Софоний: «И уже застонала земля Татарская, бедами и печалью покрылась. Исчезло у царей их желание и похвала на Русскую землю ходить, поникло их веселье. Уже поганые оружие свое повергли, а головы свои преклонили под мечи русские. Трубы их не трубят, умолкли голоса их!»

Возврата нет и не будет!

Тяжел был удар, нанесенный Орде на Куликовом поле. Но свергнуть ненавистное иго на этот раз Руси не удалось. Новый ордынский хан Тохтамыш (Мамай погиб вскоре после Куликовской битвы) немедленно направил посольство к великому князю Дмитрию Ивановичу. Он, видимо, хотел представить дело так, что Дмитрий Донской разбил не Орду, а только темника Мамая, врага самого Тохтамыша, и с приходом к власти «законного» хана должен опять признать зависимость от Золотой Орды. Дмитрий одарил посольство богатыми подарками, но от выплаты дани уклонился.

Между тем положение на Руси было чрезвычайно сложным. Войско понесло тяжелые потери в кровопролитной Куликовской битве. Подняли голову соперники великого князя, в первую очередь тверской князь. Новое ордынское вторжение поэтому было крайне нежелательно. Но предотвратить его не удалось. В 1382 г. хан Тохтамыш двинулся на Русь.

Сначала Тохтамыш «послал слуг своих в город, называемый Болгары, и повелел гостей (купцов) русских грабить, а суда их с товарами отнимать и приводить к себе на перевоз». Затем, «собрав силы многие», переправился через Волгу. Князь Олег Рязанский снова перешел на сторону Орды. Он «встретил царя Тохтамыша на окраинах своей земли Рязанской и броды ему указал на Оке». Ненадежны были и некоторые другие князья. Так, нижегородский князь послал к хану двух своих сыновей с дарами и выражением покорности. В этих условиях великий князь Дмитрий Донской, «уразумев в князьях и в боярах своих и во всех воинствах распрю, еще же и оскудение воинства», решил не давать Тохтамышу битвы в поле и с небольшой дружиной уехал на север, в Кострому, чтобы собрать войско. Его двоюродный брат Владимир Андреевич, прославившийся в Куликовской битве как умелый воевода, стал со своей дружиной в Волоке-Ламском и тоже собрал войско.

Ордынцы же, переправившись через Оку, «прежде всех взяли град Серпухов и оттуда пошли к Москве, воюя». В отсутствие великого князя оборону города взял в свои руки народ. Москвичи «во всех городских воротах с обнаженным оружием стояли, с ворот метали камни, не пуская никого уйти из города». Исключение было сделано только для митрополита Киприана и великой княгини. Бояр же народ заставил участвовать в обороне.

В полдень 23 августа орда хана Тохтамыша подошла к Москве. Горожане были готовы к обороне и надеялись отбиться. Москвичи говорили: «Не устрашимся нахождения татарского, потому что имеем град каменный и ворота железные. Не смогут татары стоять под градом нашим долго, понеже боятся нас из града, а извне наших князей боятся!» Москвичи сами сожгли посады за кремлевскими стенами, чтобы негде было укрыться ордынским лучникам; «было около града чисто, потому что горожане сами посады свои пожгли и ни единого тына или дерева не оставили».

На следующий день рати Тохтамыша подступили к стенам. Москвичи осыпали врагов стрелами. У защитников города были и самострелы, издали поражавшие ордынцев, и даже первые пушки — тюфяки. Ордынские лучники, в свою очередь, осыпали город стрелами. Затем, приставив к стенам многочисленные штурмовые лестницы, ордынские воины начали штурм. Однако «горожане, воду в котлах скипятив, лили на них кипяток, стреляли и камнями сшибали, и пушки пускали на них». А «некто горожанин москвитин, суконник, именем Адам, с Фроловских ворот пустил стрелу из самострела и убил некоего из князей ордынских сына, знатного и славного, и великую печаль причинил Тохтамышу царю и всем князьям его». Приступ был отбит с большими потерями для ордынцев. Не удался и второй штурм: Москва оборонялась стойко.

Три дня орда хана Тохтамыша безрезультатно стояла под Москвой. На четвертый день Тохтамыш начал переговоры с осажденными. Ордынцы убеждали москвичей: «Царь вас, своих людей и своего улуса, хочет жаловать, потому что неповинны вы, не на вас пришел царь, а на князя Дмитрия, ничего не требует от вас царь, только встретьте его с честью, с легкими дарами, а вам всем мир и любовь!» Москвичи поверили ханским обещаниям и открыли ворота. Тогда ордынцы «в город ворвались, и одних иссекли, а других пленили, и церкви разграбили, и книг множество пожгли, снесенных отовсюду в осаду, и богатство, и имение, и казну княжескую взяли. Взят же был город месяца августа в 26 день, в 8 часов дня».

Разграбив Москву, хан Тохтамыш приказал своим ратям опустошать русские земли. По словам летописца, одни татары пошли «к Переяславлю, другие Юрьев взяли, а иные Звенигород, и Можайск, и Боровск, и Рузу, и Дмитров, и волости, и села пленили. Переяславль же, взяв, сожгли, а горожане многие на озеро выехали на судах и там спаслись». Казалось, снова вернулись времена Батыя: по всей Руси пылали города и села.