Огонь и дождь - Чемберлен Диана - Страница 22

И что тогда? Дальше ее фантазии не оставалось ничего другого, как развеяться в дым.

Она вскочила с кровати, проклиная себя, проклиная свое дурацкое воображение, рывком опустила шторы, отгородившись от коттеджа Джеффа, и прошла в гостиную. Там она привычно устроилась на полу и принялась накладывать глину на доску, которую собиралась употребить в качестве основы для изображения окна. Она изо всей силы мяла красноватый комок, вонзая в него пальцы, шлепая его мокрыми ладонями, и вдруг замерла, прислушиваясь.

Он шел через Шугабуш. Миа различила его шаги уже на крыльце его коттеджа. Но вот они застучали вновь, на сей раз приближаясь к ней. Она застыла, так и оставив пальцы в глине.

— Миа? — Он постучался в дверь.

На ней была надета лишь ее желтая ночная рубашка, а руки безбожно вымазаны глиной. Она торопливо вытерла их тряпкой и поспешила к двери.

— Уже далеко за полночь, а у вас все еще горит свет, — сказал он. Под его глазами залегли глубокие темные круги. — Я лишь хотел убедиться, что все в порядке. — Он заметил, что ее руки испачканы глиной, и удивленно качнул головой — Вы что, заводная? — На его губах играла все та же усталая полуулыбка — Вы вообще когда-нибудь спите?

— Вы такой приятный собеседник.

— М-м-м, — отвечал он, — пожалуй. Вас, наверное, беспокоит шея, а?

Она собралась было отрицательно кивнуть головой, но вдруг подумала, что действительно держит на шее левую руку так, чтобы локоть прикрывал плоское место, на котором должна была бы быть грудь.

— Немного, — произнесла она.

— Вам не следует работать, сидя на полу.

— Похоже, вы правы, — и она невольно подумала о чашке чая, о полном горечи объятии и о поцелуе, который ни к чему хорошему не приведет.

— Ну что ж, доброй ночи, — сказал он.

— Спасибо, что зашли, — отвечала она. Тихонько притворив дверь, Миа прошла в спальню, уселась на полу и смотрела, как он идет к своему коттеджу. Койот в глубине каньона испустил новую серию воплей, на которую наконец-то ответила стая его сородичей. Джефф какое-то время всматривался в ночную тьму, а потом захлопнул дверь и отгородился от окружающего мира.

Он включил у себя свет, и Миа смогла различить его силуэт на фоне желтого прямоугольника окна Она невольно прижала руку к губам. Пальцы пахли глиной и землей. Закрыв глаза, она провела рукой по щеке, по подбородку, вниз по горлу, в прорезь рубашки, пока в ее ладони не оказался легкий живой комочек ее правой груди.

Она не имеет права на него. Она не имеет права иметь желания вообще И она не имеет права разрешать оживать телу, которое может существовать лишь погруженным в спячку.

ГЛАВА 11

Крис стоял на краю каньона в двух милях от Шугабуша и сверху вниз смотрел на то, что осталось от маленького поселка, в котором он когда-то вырос От пяти небольших домиков не сохранилось даже развалин, лишь торчали, подобно мегалитам Стоунхенджа, трубы дымоходов да из-под кучи пепла выглядывали остовы обгорелых холодильников и печек. Манзанитовые деревья, когда-то бывшие главным украшением уютной маленькой долины, выглядели теперь черными, дочиста обглоданными огнем скелетами, апокалиптически смотревшимися на фоне кроваво-красного неба. Раскаленный воздух, насыщенный дымом и пеплом, был непригоден для дыхания, и Крису пришлось закрыть нос и рот носовым платком.

Всему виной фатальное стечение обстоятельств, объяснял ему шеф пожарной команды, и получилось так, что образовался новый очаг пожара, чье пламя в какой-то момент поднялось над краями каньона как раз в том месте, где и располагались эти пять домишек.

— Во-первых, налицо экстремально высокая температура воздуха, — бубнил пожарник, стоя сегодня утром на крыльце у Криса. Позади него поднимался в небо раскаленный шар солнца, насыщавший атмосферу своим убийственным жаром. Хлопья пепла вились в воздухе над плечами пожарника и оседали на ступеньках крыльца. Лицо мужчины, покрытое гарью, казалось черным и мрачным. — Во-вторых, почти нулевая влажность, — продолжал он. — И в третьих, достаточно сильный ветер, — и он во всех подробностях принялся описывать, как искорки пламени разнеслись на мили окрест, как от них занялись пересохшие заросли чапарраля, как жадно набросилось пламя на деревянные дома. — А все началось около полуночи, — завершил свою печальную повесть пожарник, — когда заискрились контакты на трансформаторной станции. От этих-то искр и занялся пожар, так как увлажнители давным-давно пусты. Мы ничего не в силах были предпринять, только стояли и смотрели, как полыхают эти дома. Чудо еще, что никто в них не погиб.

Крис изо всех сил пытался слушать и даже кивать в соответствующих местах, но был способен лишь думать о том, как бы поскорее добраться туда самому и своими глазами увидеть то место, где прошло его детство.

Дом, в котором он вырос, был расположен ближе всего к той точке, где он сейчас стоял Его отец когда-то построил этот дом своими руками, и Крис всегда воспринимал маленькое сооружение в стиле ранчо — довольно тесное и неудобное — как дань Оги Гарретта его пионерскому духу. Оба его родителя выросли на Среднем Западе. Совсем молодыми, едва поженившись, они устремились в Калифорнию на поиски романтики и приключений. Сан-Франциско, Лос-Анджелес и даже Сан-Диего на их вкус оказались слишком космополитичными, и они направились в более патриархально выглядевшие местности, пока не добрались до Долины Розы, где слились с обществом таких же обманутых Диким Западом горожан. Оги носился с идеей поселиться маленькой коммуной за городской чертой. Он-то и разыскал эту укромную долину, где они, вместе с четырьмя такими же семьями, собственными руками воздвигли пять небольших, но крепких домиков, простоявших здесь в течение тридцати пяти лет. Первые обитатели этой долины давным-давно разъехались кто куда. По сути дела лишь Крис да Сэм Брата были оставшимися до сих пор в Долине Розы выходцами из этого поселка.

Позади остатков дома Крис разглядел лошадиный загон. С того места, где он стоял, загон казался почти нетронутым пламенем пожара, хотя его, как и все вокруг, тоже покрывал пушистый слой пепла. Крис так никогда и не узнал, почему эту площадку назвали лошадиным загоном. Там и лошадей-то никогда не держали, и при взгляде на этот серый от пепла пятачок Крис мог лишь припомнить себя мальчишкой да Оги, учившего его бросать мяч.

Маленький нескладный Сэм Брага какое-то время тоже пытался тренироваться вместе с ним. Однако когда Крису сравнялось одиннадцать лет, его бросок стал уже весьма увесист, и миссис Брага запретила своему сыну играть с Крисом. Отец Сэма был писателем, человеком образованным и серьезным, и не слишком баловал своим обществом подраставшего сына. Крис знал, что еще в те годы Сэм завидовал той душевной теплоте, которая согревала отношения Оги с сыном.

Однако миссис Брага имела довольно много претензий к Крису и Оги.

— Сыну не положено обращаться к отцу запросто по имени, словно это его приятель, — поучала она Оги в бесплодных попытках его перевоспитывать. — Крис должен побольше интересоваться учебой. Наша жизнь состоит не из одного бейсбола. А в доме, лишенном женской заботы, он и вовсе превратится в дикаря.

А ведь у них и был дом без женской заботы. Мать Криса умерла через три года после свадьбы и попросту не успела оставить в доме следы своего пребывания. И там воцарилось мужское братство. Дом не пришел в запустение — Оги слишком гордился творением собственных рук, чтобы позволить ему зарасти грязью, — но ели они с Крисом когда вздумается, что вздумается и где вздумается. И дни и ночи напролет говорили про бейсбол — Оги учил своего сына бейсбольным таблицам так, как иные родители учат своих отпрысков таблице умножения. Временами Оги позволял Крису прогуливать школу, чтобы как следует потренироваться в лошадином загоне, а по весне попросту забирал на недельку с собой в Аризону, где они наблюдали за тренировками команды штата.

Когда Крис подрос, он сам стал решать, когда ему удобнее прогуливать школу, из-за чего причинял массу беспокойства своим наставникам.