Владимир Высоцкий в Одессе
(Документальная повесть) - Цыбульский Марк - Страница 1

Марк Цыбульский

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ В ОДЕССЕ

Документальная повесть

Часть 1-я

СЪЁМКИ НА ОДЕССКОЙ ЗЕМЛЕ

«Вертикаль»

(июль — декабрь 1966 года)

Принято считать, что в Одессе Высоцкий начал сниматься в 1966 году. Полагаю, что это мнение верное, но справедливости ради следует сказать: в литературе существует свидетельство, что на съёмочной площадке в Одессе он появился за семь лет до того.

Очень известный в 1950–1960 годах киноактёр К. Столяров рассказывал в интервью высоцковеду Л. Черняку, что видел Высоцкого в Одессе в 1959 году во время съёмок картины «Два Фёдора». Правда, артист оговаривается, что за точность воспоминаний он не ручается: «По-моему, Высоцкий появлялся там в эпизодах, — может быть, я путаю. Не всё помню… „Два Фёдора“ снимали натуру в Одессе».[1]

Режиссёр П. Тодоровский, которого я спрашивал об участии Высоцкого в той картине (Тодоровский начинал свой путь в кино в качестве оператора и снимал фильм «Два Фёдора»), такого не помнит. Неудивительно, впрочем, — с Высоцким они познакомились позднее.

Мои попытки уточнить что-то у К. Столярова успехом не увенчались. «Понимаете, я в Одессе несколько раз снимался, и Володя несколько раз снимался, поэтому я точно сказать не могу».[2]

Видимо, пока не просмотрен покадрово фильм «Два Фёдора», правильным будет считать, что впервые в Одессе на съёмочной площадке Высоцкий появился в 1966 году в кинокартине «Вертикаль».

Для Владимира Высоцкого «Вертикаль» стала фильмом судьбоносным, ибо миллионы людей, уже хорошо знакомых по магнитофонным записям с его песнями, впервые узнали, что, во-первых, Высоцкий поёт не только про мелких и крупных нарушителей закона, но интересуется и другими темами, а во-вторых, что сам он — актёр, а не представитель блатного мира. (Правда, рассказы о его уголовном прошлом ходили ещё долгие годы и проникли даже за рубеж — газета «Нью-Йорк Таймс», например, даже в некрологе (выпуск от 26 июля 1980 года) указала, что в юности Высоцкий сидел в лагерях, но тут уж ничего не поделаешь, — однажды родившись, легенды живут долго.)

Судьба киноактёра в какой-то степени подобна судьбе золотоискателя — без участия Его Величества Случая не обойтись. Пусть по всем параметрам и по любому счёту «Вертикаль» — картина более чем посредственная, но для Высоцкого участие в ней стало огромной удачей, ибо сделало его узнаваемым не только по голосу, но и в лицо.

Об этом фильме написано и сказано очень много. В принципе, можно собрать весь материал воедино и проследить процесс работы над фильмом чуть ли не поминутно. Однако в задачу автора этой книги подобный труд не входит. Мы остановимся лишь на тех моментах, которые имеют отношение к пребыванию главного героя этой повести в Одессе. При этом мы увидим, что отнюдь не всё выяснено и далеко не все из числа причастных к созданию фильма согласны между собой относительно того, как именно шла работа над «Вертикалью».

Эта картина имеет не только историю, но и предысторию. «Снимать его поначалу должны были Николай Рашеев и Эрнест Мартиросян — выпускники Высших режиссёрских курсов, — рассказывал С. Тарасов, один из авторов сценария (его соавтором был упомянутый Н. Рашеев). — Но получилось так, что чрезвычайно увлечённые творчеством Параджанова, они из нормального реалистического сценария такое написали в режиссёрском сценарии, что директор Одесской студии дважды попросту закрывал картину. Потом вызвали меня. Я прилетел и сидел с режиссёрами фильма: каждый из нас писал свою „версию", которые мы затем свели, наконец, в нормальный — пристойный, с моей точки зрения — режиссёрский сценарий. Я уехал, а ровно через неделю они явились на студию с совершенно другим сценарием. Мне позвонил директор киностудии и сказал, что снял режиссёров с картины. „Но, — говорит, — у меня имеется предложение: есть ребята, которые заканчивают ВГИК. Один из них — Слава Говорухин — человек, причастный к альпинизму, занимался этим делом. Я считаю, что потери не будет, может, быть даже наоборот…" И я, намучившись уже с этим сценарием, махнул на всё рукой и сказал: „Как хотите!" — уже не веря ни во что».[3]

С. Говорухин:

«В 66-м году мы приехали с Борисом Дуровым на Одесскую киностудию делать свою дипломную работу. Нам нужно было снять две короткометражки —„Морские рассказы" — по произведениям местного автора.

Вдруг нас вызывает директор: „Горит сценарий… Сейчас апрель, а в декабре надо сдать картину. Возьмётесь?" И даёт один экземпляр сценария. „Мы одержимые" называется.

Тогда киностудия, как завод или фабрика, имела свой производственный план, и к концу года предстояло выпустить в свет пятую„единицу" то есть, пятый фильм. Он как раз и был —„Мы одержимые". Но работа застопорилась, потому что и сценарий был написан непрофессионально, и режиссёра пришлось снять с картины ввиду полной профнепригодности. В середине 60-х ещё продолжалась так называемая «новая волна", в моде было польское кино, французское — фильмы Годара, и вот режиссёр задумал сделать этот фильм по-новому, с такими, например, приёмами: альпинисты лезут по брусчатке Красной площади, а камера снимает их сверху. Худсовет послушал планы режиссёра — и снял его.

Борька Дуров, мой приятель, первым прочёл сценарий. Я спрашиваю:

— Ну что, Борь?

— Да я не знаю, что такое альпинизм.

— Ну вообще, в принципе, снять можно?

— Да лучше, чем эту лабуду —„Морские рассказы".

Являемся к директору.

— Читали?

— Читали.

Ну и как? — обращается он ко мне, зная, что я альпинист. — Можно снять?

— Можно, мы берёмся.

Дальше началась мура собачья. Мы попытались написать новый сценарий. Для этой цели вызвали даже Володю Максимова, ныне покойного писателя, тогда всеми отверженного, выгнанного отовсюду, нигде не печатавшегося и потому крайне бедствовавшего. Он немножко поработал, а на второй или третий день запил. Крепко страдал он тогда этой болезнью русского человека. Помучались мы с ним неделю и отправили домой.

Написали сами всё совершенно по-другому, но такую же лабуду, и поняли, что фильм — прогорит. Потом нас вдруг осенила идея построить весь фильм на песнях, сделать такую романтическую картину. Стали думать, кого пригласить на эти песни. Визбора? Окуджаву? И остановились на Владимире Высоцком.

Приезжает Высоцкий.

Я иду по студии, смотрю, навстречу вроде пацан знакомый, кажется, пару раз выпивали в каких-то компаниях, знаю, что актёр.

— Здорово.

— Привет.

— А ты чего приехал? — спрашиваю. — К кому?

Он как-то странно на меня посмотрел. И вдруг меня пронзает мысль, что это Высоцкий. Как барда я его знал только по песням, и он мне представлялся большим сильным человеком со сложной биографией, прошедшим войну. По песням можно было предположить, что он уже успел и отсидеть где-то. И вдруг — такой пацан, симпатичный, спортивный. Я просто селезёнкой почувствовал, что это и есть Высоцкий. Стало так неудобно, я как-то деланно рассмеялся.

Говорю:

— Ну пойдём купаться.

Выкупались в море, позагорали, и, мне думается, он так и не понял тогда, что я его просто не узнал. Не узнал, что это Высоцкий».[4]

Оператор фильма В. Козелов: