Нечто неожиданное (ЛП) - Нолан Кэролайн - Страница 49

Я выгнул бровь, ожидая услышать больше, прежде чем смогу судить.

— Мы были в середине потрясающего секса, когда я шлепнул ее. Почему? Потому что на протяжении многих лет я слышал: «Кристиан чертов Грей это, Кристиан чертов Грей то». Эти идиотские книги стоят у нее на прикроватной тумбочке. Так что я сделал то, о чем она меня просила. Но получил ли я минет в благодарность? Черт, нет. Наоборот, она спихнула меня с себя и сказала, что я не понимаю ее и не уважаю. Она просто вышвырнула меня, — закончил Брайан.

Я прикусил внутреннюю сторону щеки.

— Ты читал «Пятьдесят оттенков»?

— Я смотрел фильм, — сказал он, закатив глаза. — Вся штука в том, что женщины говорят одно, а ожидают совсем другое.

Я изучал его, пока он все это говорил. Я никогда не спрашивал Брайана, почему он продолжает все это с Кендалл, отчасти из-за того, что за этим забавно наблюдать. Но сейчас, после того, как я прошел через то, что, возможно, стало самыми ужасными днями моей жизни, мне было интересно, почему он выбирал проходить через что-то подобное снова и снова. Он был влюблен в Кендалл — это было очевидно для всех. Никто бы не стал это продолжать, если бы не был влюблен. Даже если он и не признавался в этом ей или себе.

— А ты когда-нибудь думал, что она хочет от тебя не… — я сделал паузу, опустив голову на мгновение, подбирая правильное слово, — …физическое? Может быть, она ждет от тебя что-то большее на эмоциональном уровне?

Наши взгляды встретились.

— Я не чертов придурок, — сказал Брайан, опустив голову, прежде чем сделать еще один глоток кофе. — Я знаю, что она хочет.

— Тогда почему ты продолжаешь делать все это? — спросил я. — Почему бы не дать ей то, что она хочет? Сказать ей. Ты бы не продолжал возвращаться к ней, если бы сам не хотел.

— Потому что я не должен был встретить ее так рано! Мне было двадцать, когда я встретил Кенни, — сказал он. — Я должен был ходить на вечеринки, снимать цыпочек до тех пор, пока мне не исполнится тридцать, а затем, возможно, я задумался бы о том, чтобы остепениться. После подумал бы о том, чтобы влюбиться и все такое. Эти годы должны были быть только для меня. Но она всему этому помешала. И иногда… — он посмотрел на меня, немного ошеломленно от того, что, наконец, признал это, — …я виню ее в этом.

Брайан никогда еще не говорил так откровенно о Кендалл и своих чувствах к ней. Мы с Ли совсем немного были вместе, а меня уже убивало то, что я находился вдали от нее. Как Брайан терпел все это на протяжении многих лет?

— Значит, это не только у меня, — сказал я.

Он выгнул бровь, не понимая.

— Чертовски влюблен или чертовски жалок, — напомнил я ему. — Ты — и то, и другое.

Брайан усмехнулся.

— Ну кто находит свою родственную душу, когда тебе только двадцать? — спросил он.

Я скопировал его смех.

— Думаю, что мы, — сказал я. — А сейчас мы наказаны за то, что не осознали это так, как должны были.

— И ты считаешь это нормальным? — спросил Брайан.

— Конечно, нет, — подтвердил я. — Каждая минута, что проходит, а она не пытается связаться со мной, как пытка. Каждую минуту, что держит нас на расстоянии и не позволяет нам решить все это, мне приходится сдерживать свою злость. Мне нужно напоминать себе, что ей больно из-за меня, независимо от того, что я не согласен. Каждую минуту я борюсь с желанием пойти к ней, привязать к стулу и заставить выслушать меня. Но я знаю ее. И знаю, что если пойду туда сейчас, она не будет слушать. Она только будет бороться со мной еще сильнее. Так что вместо этого я вынужден сидеть здесь. Ожидая, пока она не будет готова. Хотя это и убивает меня. Так что нет, я не считаю это нормальным.

Брайан поднял свою чашку кофе и улыбнулся.

— Ну, за то, чтобы быть чертовски влюбленным и чертовски жалким, — сказал он, прежде чем сделать глоток.

Я улыбнулся ему в ответ.

— И за женщин, которые подталкивают нас к этому.

Тем вечером, после того, как я все еще не услышал от Ли ни слова, я направился в центральную часть города к зданию, с которым у меня были связаны разные воспоминания. Счастливые воспоминания, как я ребенком ходил проверить папу на работе, как бежал к лифтам, потому что хотел нажать на кнопку. Как выглядывал из окна его кабинета, прислонив голову к стеклу, чтобы разглядеть людей внизу. Только благодаря этому зданию и тому, что происходило внутри него, у меня было такое детство.

Тот образ жизни, что я вел, то, что смогли дать мне мои родители.

Но это здание также представляло конфликт, который произошел между мной и моим отцом. То, что нам никак не удавалось взглянуть на вещи с точки зрения другого. В течение долгого времени это здание было символом того, чего я не хотел видеть в своей жизни. Это здание заставило меня в равной степени добиться чего-то в жизни самому, а также сделало меня высокомерным засранцем. И заставило думать, что я смогу.

Я поднялся на лифте на двенадцатый этаж, где «Карлайл Корпорейшн» вела свой небольшой бизнес в мире маркетинга. Сегодня вместо того, чтобы чувствовать себя пойманным в ловушку и ограниченным этими стенами, они давали мне утешение. Новую надежду. Еще один шаг к новому будущему, которого я так хочу, если мой план не провалится.

Я прошел мимо ресепшена, помахав администратору, который видел меня здесь достаточно, чтобы не спрашивать удостоверение личности или к кому я здесь пришел. Я прошел по коридору, наблюдая, как остальные рьяно работали. «Карлайл Корпорейшн» — одна из самых востребованных в городе фирм в сфере маркетинга и ворочает большими деньгами. Чтобы остаться в этой фирме, от тебя ожидается две вещи: всегда продвигать свою лучшую работу и никогда не позволять другим присваивать ее себе. Это может показаться беспощадным, но все эти люди живут в мире маркетинга и рекламы. Это очень конкурентная сфера, и если ты хорош в ней, то небольшая доля здоровой конкуренции сделает тебя только сильнее. До меня доносились слухи, что если ты продержался год в «Карлайл Корпорейшн», значит зарекомендовал себя в мире рекламы.

Перед кабинетом отца за столом сидела его секретарша Морин. Она была рядом с ним с самого начала. Ее волосы, возможно, и были немного седые, а морщинки на лице глубокие, но не позволяйте этому себя одурачить. Проскочить мимо нее, чтобы увидеть моего отца, было сложно. Только если вы не были мной.

— Малыш, дай-ка я на тебя посмотрю, — воскликнула она, выходя из-за стола. Морин называла меня «малышом» с тех пор, как я себя помню. Когда был подростком, я умолял отца сказать ей прекратить так меня звать, так как я боялся, что кто-нибудь мог услышать. Но сегодня это заставило меня улыбнуться. Учитывая, в какой хаос превратилась моя жизнь, было приятно услышать что-то знакомое и постоянное. Даже если это всего лишь прозвище.

Обежав вокруг стола, в своей строгой юбке, пиджаке и с очками, висевшими на длинной цепочке, она заключила меня в теплые объятия. Насколько я помню, Морин всегда пахла, как печенье. И сегодня не исключение. Как только она высвободила меня, я заметил, что она все еще носила жемчужное ожерелье, которое подарила ей моя мама на двенадцатую годовщину работы с моим отцом. Кому-то могло показаться это странным, что мама подарила секретарю отца такой подарок, но только не тем, кто по-настоящему знал мою семью.

Ни для кого не секрет, как отец успевал вовремя на мои школьные выступления, кто организовывал обеды на годовщину свадьбы, кто напоминал ему о днях рождениях и прочих событиях. Мама и Морин создали что-то типа товарищества много лет назад и стали одной командой.

— Привет, Морин, — сказал я, в то время как она обхватила мое лицо ладонями, изучая меня.

— Как ты, дорогой? О, и ребенок! Как ты мог не прийти и не сказать мне сам? — отругала она меня. — Ну, и когда этот комочек придет поздороваться с тетушкой Морин?

Я засмеялся.

— Как только он родится, — пообещал я.