Ключ от Снов - Челяев Сергей - Страница 40

– И, по-моему, я даже знаю, кто тут одержал победу.

КНИГА ВТОРАЯ

ПРАВИЛА СОЦВЕТИЙ

ГЛАВА 1

ВОЛЧЬЯ СВИРЕЛЬ И ОВЕЧЬЯ ДУДОЧКА

Зима – всегда магическое время.

По весне природа кипит, бурлит и извергает из любой души волны страстей, приступы безумств, сочные листья желаний. Весне Света, когда снег слепит глаза и далеко видать вокруг сквозь влажные чернеющие леса, приходит на смену весна Воды. В безудержном половодье тают снега и на земле и в душе. Всякий в это время испытывает неизъяснимое волнение, томление в крови, смятение чувств, сердечные муки и неясный зов. Но пригревает солнце, и повсюду – брызги травы, всплески цветов, краски и звуки переполняют мир. Пчелы, бабочки, клейкая листва, теплые проливные дожди и птицы, вернувшиеся на старые гнезда и зовущие друг друга в быстро густеющие кроны кленов, лип и тополей. И повсюду – пьянящие запахи черемухи, наполняющие лесные овраги до краев безумными ароматами ночной весны.

Незаметно для всех, на пороге свежего и юного мая возникает пряное лето. Тягучее, хмельное, как первый мед в молодых сотах, оно лежит роскошным ковром папоротников в лесах, вздымается густой и высокой травой в полях и лугах, наполняет леса сытой и ленивой перекличкой птиц. Цветет шиповник, леса полны ягодой, лист на земле отдает грибами и хвоей, а над сиренью жужжат хлопотливыми изумрудами деловитые жуки-бронзовки. Юркие стрижи переполняют веселым и беспечным свистом небеса над городами, а над полями в ослепительно голубом небе ползут облака, формы которых не может представить себе самый безумный художник на свете. Сады полнятся зреющими яблоками-скороспелками, жирующий медведь довольно урчит в малиннике, а принц-олень гордо вскидывает голову, увенчанную великолепной короной рогов, которую уже скоро предстоит ему испытать на прочность в суровых и прекрасных оленьих турнирах, едва лишь настанут прозрачные осенние рассветы.

Осень не спешит вступать в свои права, заигрывает с летом, отступает, заманивает. И, кажется, солнце еще палит над полем, и на пригорках и косогорах распускаются новые цветы, изнеженные теплом, но вода в реках вдруг начинает быстро остывать и сердито обжигает кожу отважных купальщиков холодным огнем. Кусты чертополоха и цикория по утрам поблескивают вдоль дорог и лесных тропинок крупными бусинами росы, усыпавшей прозрачные ковры паутины. А мелкие паучки в эту пору отправляются в свои дерзкие путешествия по воздуху, в то время как самые юркие летуны – стрекозы становятся ленивыми, вялыми и предпочитают греться во множестве на теплых валунах и каменных плитах. Холодает с каждым днем, и осенние цветы вспыхивают последним тревожным огнем октября и пламенеют в садах язычками разноцветного бархатистого огня. Все, что зародилось бурной весною, что завязалось плодами хмельного лета, осенью увядает и уходит, оставляя после себя лишь пустоту, чистоту и холод. И так происходит до тех пор, покуда не выпадет первый снег и не застынут реки.

Но никто не знает, что происходит с ним зимой. Стынут подо льдом чистые озера, спят под снегом трава и камни, деревья индевеют в зачарованных снах, щедро разрисованных колкими льдинками инея и волшебными кружевами снежинок. И люди в это время подобны озерам и рекам, смутно сознавая, как что-то созревает в их душах, невидимое снаружи и неощутимое покуда внутри, навевая тихие уютные сны. И это «что-то» и есть поистине главная тайна зимы, и главная тайна природы, и человека, и неба над его головой, и земли под его ногами. Именно ей, этой странной и великой тайне, и предстоит, зародившись зимой, пробиться потом весенним ростком, устремиться ввысь летним стеблем и вспыхнуть румяным осенним яблоком в последних лучах уходящего октябрьского солнца.

И потому Зима – всегда магическое время. Ибо это – время зарождения всех Цветов и Оттенков.

Так думал Ян Коростель, сидя у окна в своем собственном доме, который он почему-то уже не ощущал своим. Птицелов весь день бродил вокруг дома, словно вынюхивающая лисица, которая неожиданно обнаружила вокруг знакомого курятника новую ограду и решила во что бы то ни стало отыскать лазейку или же, в крайнем случае, подкопать под забором. Первый день после неудачного побега Яна вели связанным и развязывали руки, только чтобы отпустить по нужде, да и то в сопровождении бдительной охраны. Водил Коростеля именно тот воин, что по незнанию ткнул факелом в отверстие стены, где ночью неожиданно открылась Другая Дорога. Такое ему было положено наказание, и он нес свой крест стоически, внешне весьма незлобиво, зато Коростеля возненавидел и втайне всячески над ним измывался. Так продолжалось, покуда Коростель не пожаловался самому Птицелову. Тот молча выслушал Яна, затем сам подошел к воину и сказал ему несколько тихих слов. Воин побледнел как полотно, и с той минуты его словно подменили: теперь на Коростеля он старался совсем не смотреть, норовя отвести глаза всякий раз, когда Ян злорадно сверлил его взглядом. Однако Коростель был наслышан о злопамятности союзных воинов из страны озер, и в скором времени все его маленькие мести ему наскучили. Когда же они пришли в дом Яна, Птицелов приказал развязать Коростеля и лишь присматривать хорошенько. Впрочем, Птицелов и так прекрасно понимал, что отсюда Ян уже вряд ли сбежит – каждый час в дом могли явиться Кашлюнчик и Молчун вместе с Рутой.

Коростель еще не решил, как он будет себя вести, когда это случится. Сейчас, после подслушанного разговора Лекаря и Колдуна, он предчувствовал, что у Птицелова на языке далеко не все, что на уме. Оба зорза отчего-то были абсолютно уверены, что Птицелов утратил былую силу, и поэтому от его предстоящих магических обрядов и всего, что последует за этим, Ян не ждал ничего хорошего. Он по-прежнему никак не мог понять, какая роль уготована ему самому, когда придет время вызывать духа Камерона. Все это было для него слишком сложно и непонятно, и от этого он не ждал для себя и Руты ничего хорошего.

Как-то незаметно за окнами стемнело. Ян лежал и думал о Руте. Где, в каких краях и какими путями вели ее сейчас сюда? Как случилось так, что, идя вслед, они с Птицеловом пришли сюда первыми? Он ломал над этим голову весь день, не видя и не слыша, как Птицелов вместе с Лекарем и Колдуном готовились к завтрашнему тайному обряду. Именно завтрашней ночью, как понял Ян из прежних, вскользь услышанных разговоров зорзов, Птицелов и намеревался попытаться вызвать дух Камерона, встретившего свой смертный час здесь, в доме Коростеля. Именно завтрашней ночью Птицелову был нужен он, Ян Коростель, и его Ключ; Ключ от дерева и Ключ от Снега; Ключ, третьего предназначения которого не знали ни Сигурд, ни сам Ян. Но Коростель понимал: Птицелов знает, что это – смертный Дар величайшего из друидов, и именно этот дар может привести зорзов к его бывшему хозяину.

Он считает этот ключ связующей цепочкой между ним и Камероном, но можно ли протянуть цепочку из жизни в смерть? Я никогда прежде не слышал о подобном, думал Коростель, и значит, завтра может многое что случиться. Но если он только сумеет добраться до Руты, он обязательно сделает что-то… Что он тогда сделает, Ян себе не представлял, но он уже привык доверяться чутью, которое не подвело его ни в борьбе с Силой Древес, ни на берегу Домашнего озера, на острове, когда Коростель невесть как сумел открыть дорогу зиме, лишив зорзов возможности остаться в Посмертной Осени и завершить обряд Перехода.

А сейчас надо бы спать, чтобы сохранить силы – они ему обязательно понадобятся следующей ночью.

В доме постепенно все стихало. Коростель изредка слышал тихие голоса за окном – это меряли шагами двор неусыпные караульные, которые после побега Коростеля, пусть и неудачного, боялись гнева Птицелова как огня. Птицелов почти не разговаривал с союзными воинами, предпочитая общаться с ними через Колдуна и Лекаря. Его фигура была окружена у воинов ореолом страшного колдовства и мрачных тайн, которыми всегда окружены Потаенные Искусства. Чудины и воины саамских озер были уверены, что Птицелов – опасный некромант, который по ночам спускается в Мир Смерти и проводит там долгие часы, занимаясь вещами, которые обычный человек не может себе и представить. Больше всего воины боялись, что однажды за какую-нибудь, пусть даже самую мелкую провинность этот могущественный колдун заберет туда одного из них, а попасть живым в охотничьи поля Посмертия у северных народов уже давно не считалось наградой судьбы. Поэтому шли минуты и часы, а шаги под окнами не стихали. Неподалеку от дома, возле самой калитки, северные стражи развели костер, благо воины, особенно чудины, беззастенчиво пользовались старой поленницей, щедро сжигая там Коростелевы дровяные припасы. Однако, несмотря на ощутимый ночной морозец, караульные лишь изредка подходили к огню погреться и тут же возвращались к дому. Очевидно, на этот счет им были даны четкие и недвусмысленные инструкции, которые не требовалось повторять дважды.