Дань кровью
(Роман) - Юнак Виктор - Страница 70

Вскоре венгерскую сторону возглавил властолюбивый и решительный Сигизмунд, за которого Мария все-таки вышла замуж. На стороне же Ладислава в борьбу ввязались Твртко и Лазарь. До 31 марта 1387 года продолжалась жестокая междоусобица. За это время успели потерять голову многие хорватские великаши и властелины. В конце концов сторонники Ладислава Неаполитанского были полностью уничтожены. Окончательно укрепившись на венгерском престоле, Сигизмунд, человек грубый и крутой, беспощадный к своим противникам, начал готовиться к походу на Боснию и Сербию, дабы вернуть под свою корону земли, которые те отняли во время беспорядков в венгерском королевстве.

Тучи над Балканами все больше сгущались. Противостояние росло. Османы упорно, несмотря на жертвы (а они порой были немалыми), лезли напролом, захватывая все новые и новые территории. Этому весьма благоприятствовали внутренние распри между балканскими государями. В то время на Балканах насчитывалось двадцать четыре государства и один, всего-навсего один объединенный удар всей этой силищи мог опрокинуть Мурата и навсегда отвадить его от этого лакомого кусочка Европы. Но монархи предпочитали выяснять отношения между собой и каждый порознь с Муратом, что, естественно, было выгодно талантливому и воинственному, храброму и удачливому султану.

В восьмидесятые годы особое внимание он уделял своему, бесспорно, самому грозному сопернику, сербскому князю Лазарю. И военные удачи пока были не на стороне султана. Еще 24 декабря небольшой отряд османов был наголову разбит на реке Дубравнице у Парачина властелой Лазаря Црепом Вукославичем, сыном жупана Вукослава, и Витомиром. Победа эта знаменательна уже тем, что она стала первым успехом не только сербов, но и вообще на Балканах после вторжения туда османских орд. Это придало уверенности всем, а Мурата заставило осторожнее и основательнее готовиться к своим походам.

Самый большой поход, который решил возглавить сам Мурат, был намечен на осень 1385 года. Целью его являлся захват Ниша, города, имевшего с военной точки зрения стратегическое значение. Тут пересекались пути из Видина, Софии, Косова и Топлицы. Отсюда вела прямая дорога в самое сердце владений князя Лазаря.

Войско, как и всегда, было собрано быстро. Путь из Эдирне к Нишу не столь уж и дальний — всего шесть дневных переходов. Шестидесятитысячная армия в ноябре подступила к стенам крепости. Штурм Ниша султан Мурат возложил на искусного военачальника Караман-оглу.

Узнав о вторжении в его земли такого огромного войска, князь Лазарь не растерялся. Он понимал, что Нишу он помочь уже не сможет ничем. Зато Ниш, а точнее, его храбрые защитники могут помочь Лазарю. Чем больше они продержат под стенами крепости османов, тем большую рать успеет он собрать.

И началась жаркая схватка. Неоднократные попытки взять город штурмом не увенчались успехом. Караман-оглу приказал несколько отойти и обложить его. Двадцать пять дней продолжалось противостояние, двадцать пять дней храбро защищались жители Ниша. Но вынуждены были сдаться. Разъяренные османы ворвались в крепость и готовы были сравнять ее с землей. Но падишах Мурат быстро остудил их пыл: ему нужен был опорный пункт для дальнейших боевых операций, а не голое пастбище для бесчисленных османских табунов.

Оставив Караман-оглу с десятитысячным отрядом осваивать Ниш и ближайшие окрестности, Мурат, упоенный победой, вместе с великим визирем Али-пашой и военачальником Сариджей решил развить свой успех и двинул оставшееся войско вниз по реке Топлице, сжигая все на своем пути, а жителей уводя в рабство.

Защитники Ниша сделали свое дело. Практически целый месяц передышки позволил князю Лазарю собрать под свои знамена сорокатысячный отряд из разных концов сербской земли. Выведя свою армию на левый берег реки Топлицы и расположившись на удобных позициях вблизи Плочника, князь Лазарь стал ожидать подхода османов. Настрой был решительным: захватчика и насильника необходимо покарать, дабы в другой раз ему неповадно было сюда соваться.

Наконец подошли и османы. Увидав огромное противостоящее одетое в тяжелую броню войско сербов, Мурат остановился. Обстановка сейчас складывалась явно не в его пользу. К тому же султан еще не знал, что с далекой Малой Азии скачет к нему гонец со страшным известием — в Карамании началось антиосманское восстание, возглавленное местным эмиром.

Но, как бы то ни было, не в правилах Мурата было отступать без боя. И он отдал приказ готовиться к сражению.

Выше всех развевалось белое знамя султана, расшитое золотой арабской вязью. Рядом, чуть пониже, реяло красное знамя придворной конной гвардии султана. А еще немного пониже и в стороне — зелено-красное и краснозолотое знамена янычар. Шатер султана был окружен конными отрядами гвардии, которых защищала круговая цепь верблюдов. За верблюдами стояли янычары. А дальше тьмы и тьмы пеших и конных ратников. Войско было готово к битве.

Словно гром среди ясного неба, раздался дружный барабанный бой барабанщиков великого падишаха. Вслед за этим, будто из разверзшегося неба, посыпался ливень острых смертоносных стрел, выпущенных османскими лучниками. Затем обе стороны бросили в бой тяжелую конницу. Навстречу друг другу двинулась пешая лавина. Земля затряслась и загудела под тяжестью тысяч тел, в воздухе зазвенели тысячи мечей, сабель, копий и булав. Ржали кони, кричали люди. А в синем безоблачном небе кружились черные прожорливые стаи воронов.

Битва шла с переменным успехом. То сербы теснили, то шли в наступление турки. И всюду сновали одетые в железо султановы соглядатаи-чауши, призванные следить за тем, кто как дерется с врагом: если кто плохо — беда будет тому воину, великий падишах трусов и отлынивающих от боя не прощает; если храбро — быть тому у падишаха в почете. Потому и боялись воины чаушей, потому и удваивались, утраивались их силы при виде этих стальных надсмотрщиков.

Но не судьба была в этот раз отличиться многим османам. Каждый пятый из них валился наземь замертво, сраженный сербским оружием. Все ближе продвигались ратники Лазаря к Муратову шатру. Вот уже и янычарский полк Хасан-аги вступил в бой. Янычарское дело особое — за их спинами находился сам падишах. Они были тем последним кордоном, пройдя который враги могли нанести непосредственный удар их повелителю — падишаху Мурату. Потому и дрались они всегда с особой яростью. Потому и не бывало пленных среди янычар — они предпочитали смерть позорному рабству.

Саид бился за троих. Он уже даже не считал тех, кто падал, поверженный его мечом, а затем саблей, — устал и сбился со счета. По двое, по трое сербов наскакивало на него, но он был неустрашим. Он замаливал прошлые свои грехи — чем больше от его руки падет гяуров, тем быстрее Аллах забудет его вину. Ни меч, ни кривая сабля не выдержали накала боя, они сломались раньше человека. У него оставался лишь один ятаган, тот самый, посланный ему рукой всевышнего (а может, шейха Ибрагима?). Едва Саид взялся за его рукоять, по полю пронеслось известие — погиб Хасан-ага. На мгновение Саид замер, но этого мгновения было вполне достаточно, чтобы рядом с ним оказался сербский всадник, размахивавший страшным шестопером. Спасения, казалось, уже не было. И тут, в последний миг, будто рука всевышнего толкнула Саида под передние ноги коня. Проскочив между ними, он схватил коня за уздцы и, собрав последние силы, резко потянул их на себя. Конь жалобно и испуганно заржал и, согнув передние ноги, перекувырнулся через голову. Всадник оказался на земле с придавленными ногами. Всего несколько секунд — и отрубленная голова его откатилась далеко в сторону. Саид продолжал битву.

Старший сын Милицы Джюра в семнадцать лет стал дружинником Стефана Мусича. О силе Джюры ходили легенды. Но на всякие подобные байки он не обращал внимания, не считая нужным ни отвергать их, ни подтверждать. Как бы то ни было, среди дружинников Стефана он считался самым сильным и надежным. И Джюра никому не собирался уступать этого звания. Бой длился уже более трех часов, а он не ведал устали. Он, казалось, своим личным примером подтверждал легенды о храбрости и силе сербов. Не один десяток османских голов срубил меч Джюры и еще столько же оглушил удар его булавы.