Ключ от Снега - Челяев Сергей - Страница 43

Не видел этот сон только Птицелов. В эту ночь Сигурд не спал.

ГЛАВА 14

МЕЖДУ ВОДОЙ И ЛЬДОМ

«Пожалуй, за всю свою жизнь я еще ни разу не попадал в такую идиотскую ситуацию» – размышлял Ткач, тщательно разделывая и потроша острой веткой лесную курочку. Ему удалось добыть птицу после долгих часов выслеживания в засаде хоть какой-нибудь дичи. – «Очутиться на огромном острове одному, в непролазной чаще, без оружия, даже без маломальского ножа – такой переделки я что-то не припомню».

За свою богатую событиями и опасными предприятиями жизнь долговязый друид повидал всякое, но всегда с ним рядом обязательно был кто-то еще, и чаще всего – Рябинник, который чувствовал себя в диком лесу как рыба в воде. Если приходилось ночевать под открытым небом, рябой друид непременно находил место, защищенное от ветра и дождя. Он с полуслова зажигал костер, даже если вокруг лило, как из ведра, и самое главное – мог на пустом месте добыть пищу и приготовить ее так, что Ткач только пальчики облизывал. Все эти преимущества Рябинника Ткач компенсировал одним, но чрезвычайно важным обстоятельством – он всегда был старшим, потому что был мозгом их маленькой группы. Но сейчас Ткач остался в лесу один, и ему предстояло серьезно поразмыслить о том, что же теперь делать дальше.

Во-первых, он не выполнил приказание зорза. Из того, что Ткач знал о Птицелове, выходило, что в этом случае ничего хорошего друида не ожидает. Не ожидает его пока и ночлег под крышей, если так можно назвать подземелье, на редкость большое, обустроенное и по сравнению с остальным проклятым островом – даже уютное; гораздо более уютное, нежели подобные секретные убежища, которых Ткач за время своей тайной войны тоже перевидал немало. По договоренности с Птицеловом, их с Рябинником должен был встретить кто-то из зорзов, не то Старик, не то Колдун. Встреча должна была состояться в Избушке Предателя, к тому времени уже захваченной Желтыми друидами. Самым неприятным для долговязого Ткача было то, что он не знал, где находится вход в логовище зорзов, да и немудрено – этого не знал никто, потому что дверь в камне всякий раз исчезала и открывалась на новом месте. Дверь открывало заклятье, которого Ткач, естественно, не знал. Более того, он не знал и заклятья, которое помогло бы найти путь к невидимой двери, спрятанной в скале. Попытка дождаться посланника Птицелова возле озера у избушки ни к чему не привела: то ли зорз просто не пришел, то ли учуял, что Ткач провалил дело, а исправлять его ошибку, видно, было тому не с руки. Или же были еще какие-другие соображения, друиду неизвестные. Прождав всю ночь напролет, Ткач ушел обратно в лес.

Ночью он основательно продрог. Вроде бы и лету еще идти и идти, а по ночам такая стынь, что поневоле октябрь вспомнишь. И вот теперь друид собирался полакомиться пахучей дичинкой, а заодно и на что-то решиться, благо, в отличие от пищи для желудка, пищи для размышлений хватало по горло.

Ткач никак не мог себе признаться, что все его беды с холодом, голодом и проваленным заданием – ничто по сравнению с тем, что с ним произошло возле обрыва. И главное – ему не удалось прирезать щенка-проводника. Перед Ткачом вновь и вновь всплывал в памяти его спаситель – мокрый, грязный, какой-то пегий из-за клочков пробивающейся. седины Он не мог, не должен был выжить, но вот выжил ведь! Торчит здесь на этом проклятом острове и вновь сует нос не в свои дела! По всем статьям этот тип должен был прикончить Ткача -такие люди ничего не свете не забывают. Желтого друида спасли только его вечная предусмотрительность и звериное чутье, не иначе как дарованные ему свыше его ангелом-хранителем. И еще – крошечный кусочек золота, тонкий перстенек – неизмеримо малый для того, чтобы выкупить хотя бы одну человеческую жизнь, и бесконечно великий для того, чтобы владеть неисчислимыми богатствами человеческого духа и нечеловеческой магии.

В тот роковой для русинских таинников день, когда была выбита большая часть отряда Одинца, погиб и Озолинь. Точнее, никто не видел его тела, нашли только руку с известной наколкой. Рубка была такая, что многих посекли буквально в куски, и, по-видимому, эта же печальная участь постигла и командира балтских разведчиков. Даже отрубленная рука, и та не досталась людям Озолиня для похорон в целости. На ней не хватало безымянного пальца, что впоследствии, у поминального костра, дало кое-кому повод поудивляться превратностям боя, в котором у человека как ножом срезало не мизинец, не большой и не указательный, а именно безымянный палец, до которого, не повредив соседних, не так-то легко добраться ни мечу, ни бердышу,. Впрочем, бывали в деле раны и еще причудливей, так что удивляться было нечему. Лишь один человек в изрядно поредевшем отряде балтских таинников не принимал участия в обсуждении печальной судьбы командира. Это был приглашенный в отряд самим Озолинем для каких-то, одному ему известных тайных надобностей, улыбчивый долговязый друид по имени Ткач. Друид и был как раз тот, кто случайно нашел на поле боя руку Озолиня. Через день Ткач отплыл на корабле вместе с балтскими дружинами, и больше его в отряде разведчиков не видели. Впрочем, любопытных там не было, и о долговязом друиде скоро забыли.

Когда Ткач почувствовал на своем горле сапог незнакомца, который сумел подкрасться к нему без единого шороха, друид решил, что ему пришел конец. Проводник, похоже, потерял сознание, но теперь Ткач думал, что незнакомец вряд ли был знаком с Коростелем прежде. Светлые или некогда рыжие волосы, обильно тронутые сединой, говорили о жизни, полной испытаний; выцветший охотничий кафтан был заметно дырявым, а нож со странными отверстиями в лезвии выдавал человека бывалого. Но чем больше Ткач вглядывался в лицо незнакомца, тем с большим страхом он чувствовал, что возвращаются старые легенды и оживают призраки былого. Друид понял, кто был перед ним, и поэтому был вынужден исполнять все приказы незнакомца. А наиболее унизительным для себя он счел то, что ему пришлось предать компаньона.

Конечно, Ткач надеялся, что Рябинник в том, что его напарник заподозрит подвох в том, что он по привычке не сбросил тело с обрыва. Рябинник и заподозрил. Более того, похоже, он прекрасно разобрался в ситуации и попросту утек. Когда же наступил черед Ткача, тому в голову пришла неожиданная мысль. Он даже похолодел при мысли, что этой вещицы может не оказаться в его заплечном мешке, или же незнакомец ему попросту не поверит. Впрочем, почему незнакомец? Он видел этого человека несколько раз и кое-что знал о нем от Озолиня, всегда носившего на безымянном пальце легкий золотой перстенек. Старшина балтских таинников был скрытный, малоразговорчивый человек, об истинной сущности которого не знал никто из его отряда. Кроме друида Ткача, которого отправил к балтам его учитель, чтобы найти и встретиться с очень нужными ему людьми.

Старшина балтских таинников Озолинь был на самом деле Озаринем – членом таинственного ордена рыцарей-храмовников. В его отряде был и еще один человек храмовников, о котором старшина ничего не сказал ни в первую, ни во вторую встречу с Ткачом, ни даже потом, когда друид остался в отряде ожидать корабля на материк.

Ткач любил наблюдать, умел видеть и подмечать, а самое главное – умел делать интересные и далеко идущие выводы. Он довольно-таки быстро сообразил, что старшина разведчиков Озолинь и рыжий таинник по имени Ивар связаны меж собой какими-то интересными и невидимыми постороннему глазу ниточками. Сопоставив наблюдения за каждым по отдельности, долговязый друид уверился в мысли, что Озолинь и Ивар – одного поля ягоды. Это его весьма заинтересовало. В таких случаях Ткач сам напоминал себе гончую, у которой чуть ли не слюнки текут от предчувствия близкой добычи. Более того, он решил, что целых два храмовника, тайно присутствующие в стане балтских дружин, на один небольшой отряд разведчиков, – это, что ни говори, многовато. Храмовники явно присматривались к балтской дружине, а это означало только одно: монашествующие рыцари испытывают к балтам какой-то, без сомнения, далеко идущий интерес.