От звонка до звонка - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 53

Сходняк в беспредельной зоне – полное фуфло. Но это хотя бы видимость порядка, с которым Родион должен был считаться. Его не утвердили на место смотрящего. Поэтому он как бы и не мог смотреть за отрядом.

Но разжалованный Перхун очень быстро сдал свои полномочия. Не прошло и часу после ухода Грибка, как он также исчез в неизвестном направлении. Вместе со всеми вещами. С ним слиняла и его свита. Видно, Грибок не хотел, чтобы отборные бойцы двумя ногами встали на сторону Родиона. Поэтому добился, чтобы их перебросили в другой отряд. Или этот вариант был обговорен с хозяином заранее.

Выяснилось, что, кроме смотрящего и его свиты, в бараке никого больше не было. А где же отрицалово из воров? Или таких в отряде нет?.. На зоне воры водились. Из тех, кто воровал и совсем не прочь был жить по воровским законам. Кое-кто из них переметнулся на сторону Грибка, кто-то скурвился, растворился в мужицкой толпе. Кое-кто парился в душных камерах штрафных изоляторов. Кое-кто оставался на плаву, противопоставляя себя администрации и даже беспредельной тирании Грибка. Если последняя категория воровской братии наблюдалась, то в других отрядах. Во втором – никого. Может быть, это была одна из причин, по которой Родиона направили именно сюда. У него не должно быть поддержки. По крайней мере, на ближайшие один-два дня. А там Грибок что-нибудь придумает. Родион в этом нисколько не сомневался и готовился к худшему.

Вечером с работ вернулся работящий люд. Родион внимательно наблюдал за мужиками. Уставшие, изможденные, они еле передвигали ноги. В режиме автопилота добирались до своих шконок, обессиленно опускались поверх одеял. В глазах полное безразличие ко всему.

Родион на свой шкуре испытал, что есть такое производственный план. До седьмого пота вкалывал, с трудом дотягивая до каторжной нормы. И другие старались. Но никто не изматывался до такой степени, как эти несчастные люди, которых менты вкупе с Грибком опустили до ранга рабочей скотины. И виной всему не только изнуряющие нормы выработки. Отвратная пайка и нули на лицевых счетах лишали мужиков последних жизненных сил.

Под беспредельным прессом они утратили способность к сопротивлению. Безропотно сносили нечеловеческие тяготы и лишения, так же безропотно работали на светлое будущее граждан начальников и господ беспредельщиков.

Но в черном теле держали далеко не всех. В серой толпе Родион сумел выхватить немало сытых, довольных физиономий. Это были упитанные дяденьки из проворовавшихся чиновников и коммерсантов, которых жирно грели с воли. Грибок обдирал эту лоховскую братию как липку. Но и взамен им кое-что обламывалось. Они ходили на промзону вместе со всеми, но работали мало, чисто для проформы. И в общежитии жили одной зажиточной семьей. Угол, в котором они обитали, был отгорожен занавесками. Было слышно, как там заработал телевизор.

В принципе Родиону было все равно, как живут жирные караси. Пусть пользуются благами, если есть возможность. Но это непорядок, когда одни кушают бутерброды с красной икрой, а для других в радость пустая баланда с коркой хлеба.

На Родиона обращали внимание. Молва о том, что в отряде сменилась власть, не очень быстро, но все же обошла барак. Но, опять же, реагировали на него слишком вяло. И все потому, что Грибок сумел внушить мужикам тупое, скотское безразличие ко всему. Вот если бы Родион собрал их всех до кучи и устроил разгон, тогда бы они зашевелились. Но ведь он прибыл сюда не для того, чтобы гноить зэковскую братию. Как раз наоборот, он должен устроить их быт, создать человеческие, а не скотские условия существования. И он даже знал, с чего начать.

Игореха с самого начала развил бурную деятельность. Родион не давал ему отмашку, но тот сам решил, что ему нужна свита. В течение какого-то часа выцарапал из толпы нескольких крепких парней. Родиону осталось только пробить, кто есть они такие.

Вору не западло держать в пристяжи мужиков. Если, конечно, это правильные мужики, без косяков на персональном счету. Еще лучше, если это воровские мужики. Из тех, которые по своему духу близки к законам уголовного мира. Эти при желании могут перейти в категорию пацанов, двумя ногами встать на первую ступень блатной надстройки. Трое из пятерых, кого привел Игореха, Родиона устраивали. Их он принял, остальным дал от ворот поворот.

Кадровый вопрос частично решен. Теперь можно взяться за хлебный.

Мужики малость отдохнули, ожили. Со жратвой у них негусто. Зато с чаем не у всех проблемы. Есть из чего чифирек заварить. В умывальнике заработали машины – самодельные кипятильные устройства. Хорошо, время летнее. Поздно уже, а на дворе все еще светло. Не только от одних лампочек свет в помещениях. Иначе бы померк свет. А ну-ка, с десяток машин чуть ли не разом заработало. Напряжение в сети резко упало. А могло бы и пробки выбить.

Пробки не выбило. И кипяточек на толпу сварганили. А к чайку что-нибудь пожевать требуется.

Караси уже жуют. Родион не ошибся. Сорвал занавеску на входе в огороженный угол и застал всю буржуйскую братию за столом. Чего там только не было. Лобстеров в белом вине не было, ананасов в шампанском не было, блинчиков с белужьей икрой не было. И того не было, и того. И все равно на столе изобилие. Буженина толстыми нарезами, копченые колбасы, сыры, белый хлеб с маслом, зеленый лук, редис пучками. Водочка и сок в упаковках «тетра пак».

– Кайфуете? – не зло и даже без осуждения спросил Родион. – Зубы точите?

– А что, нельзя? – опасливо покосился на него самый старший и самый толстый.

– Можно. Если осторожно. А осторожно – это делиться надо...

Буржуины дружно закивали. Чувствуется дрессировка. Быстро соображают, откуда ветра дуют. Сориентировались в обстановке, поняли, что с Родионом лучше не шутить – чревато последствиями. Поняли, что можно получить по шапке. И проявили чудеса щедрости. Распаковали свои торбы и сгрузили на общак чуть ли не все жевательно-глотательное добро.

Родион оставил себе совсем немного. Чтобы червя заморить. И пристяжи негусто досталось. Почти весь хавчик ушел на толпу. Пусть знают мужики, что новая власть не забирает, а дает. Глядишь, и поддержат Родиона, помогут добить и растоптать беспредельную тиранию.

Мужики были довольны. Но на показ благодарность выставлять не торопились. Народ забитый, но не глупый, жизнью наученный. Знали работяги, что Грибок по-прежнему в большой силе. Родион сейчас есть, а завтра его может и не быть. Кто их тогда защитит? Никто. Поэтому лучше не высовываться. Хотя, конечно, мысленно все они на стороне Родиона. А это уже какой-никакой, а результат.

– Неплохо, – после «домашнего» ужина сказал новоявленный боец Сема. – Давно я так не рубил.

Как и все другие из особо приближенных, он перебрался на шконку рядом с Родионом.

– Еще бы бабу! – мечтательно протянул Ярчик.

И насторожено посмотрел на Родиона. Вдруг он не одобрит его треп?.. Но Родион лишь усмехнулся:

– Будут вам бабы. Скоро будут...

В подробности он не вдавался. Не все тайное должно становиться явным.

– Что это такое? – с улыбкой на лице и лютым холодом во взгляде спросил Родион.

Его никто не приглашал в пищеблок. Сам сюда пришел. Потому что наведение порядка должно начинаться с козлино-поварской кодлы.

– Ты сам это будешь жрать?

На голову повара опустилась тарелка с «полиэтиленом» – так называлась каша из неизвестных науке злаков. В этом пластиковом вареве даже комбижира не наблюдалось, не говоря уже о масле. Зато соли с избытком. Жрите – не подавитесь.

– А я что? – проблеял повар. – Что дают, то и в котел бросают...

– В котел?! Бросают?! Это идея. На обед у нас будет сегодня супчик с мясом. Давай, братва, налетай!

Разговор был недолгим. Повара схватили за руки-ноги и швырнули в котел. Сучаре повезло – вода еще не дошла до точки кипения. Выжил гад. Но все равно крик его еще долго стоял в ушах.

И хозяина не мешало бы швырнуть в тот же котел, и кума, и того же Грибка. Но до них пока не добраться...