Ключ от Дерева - Челяев Сергей - Страница 39

– Ты всерьез думаешь, что я, Мастер кукол, могу предать своих хозяев? – Кукла по-прежнему смотрела прямо перед собой, словно была загипнотизирована собственными размышлениями. – Они даже тебя не пленили, ведь ты волен в своих поступках!

– Я им еще пока не враг, – тихо молвил Гвинпин, – во всяком случае, им не был, пока они не причинили вреда моим друзьям.

– За три дня ты приобрел друзей, да еще среди людей?

Впервые Мастер позволил себе такую слабость, как сарказм.

– Представь себе, да, нашел. – Гвинпин смущенно поерзал на заду. – Только они еще об этом не знают. Зорзы обманом захватили моего товарища в плен. Я не могу его освободить сам, поэтому пришел к тебе.

«Интересно, почему это?» – полюбопытствовал Лисовин – разумеется, про себя.

– Это делает честь твоему благородству, почтенный Гвиннеус, – сказал старшина кукол. – А ведь возможно, что зорзы, как ты их теперь называешь, специально оставили тебя на свободе, чтобы ты подставил под удар наш народ. Чем же я могу тебе помочь?

– Мне нужно, чтобы ты, Мастер, сам освободил этого человека по имени Лисовин. Я обращаюсь к тебе со Словом куклы!

Наступила тишина. Обе куклы молчали. Лисовин, естественно, тоже, но он размышлял и усиленно шевелил пальцами. Возможно, в эти минуты бородач дал себе зарок при случае разузнать побольше об этом народе, который он прежде никогда и народом-то не считал. Наконец Мастер встал и оказался чуть ниже Гвинпина, только его голова в колпаке была непропорционально большой.

– Ты все обдумал? – спросил старшина кукол.

Гвинпин молча кивнул, а для этого ему пришлось наклониться всем телом, и он едва не грохнулся вниз, еле удержавшись крылышками за край стола.

– Думаешь, это и есть тот исключительный случай, когда можно сказать Слово?

– У маленького народа своя правда, и зачастую она поважнее правды Больших, – сказал Гвинпин и вздохнул.

– Эта правда может оказаться такой же маленькой, как и сам народ, взыскующий ее, – заметил мастер. – Но если только ты все обдумал, я выполню твое требование. Смотри же только, не пожалей потом, что употребил свое Слово в пользу человека, а не сородича.

Кукла почтительно склонилась перед Мастером, балансируя своими ластами.

– Нужен острый нож, с такими путами голыми руками нам не справиться. Он лежит в соседней избе на столе, если мне память не изменяет. Сможешь взять?

– Смогу, – хрипло ответил Гвинпин. Он осторожно слез со стола и, перешагнув через лежащего без движения Лисовина, боком протиснулся в полузакрытую дверь и плотно притворил ее за собой. Лисовин лежал смирно, сознавая, что в наступившей тишине опытное ухо может даже по дыханию определить, что человек не спит.

С минуту Мастер молчал, словно пребывал в глубокой задумчивости. Затем взял лежащую на столе выщербленную деревянную ложку и тихо, но требовательно постучал по краю столешницы.

– Вставай, друид, можешь больше не притворяться. Я давно тебя слышу.

Смущенный и удивленный, Лисовин поднялся и, разминая затекшие ноги, несколько раз жестко провел по ним ладонями вниз и вверх.

– Приветствую тебя, Мастер, – пробормотал он, озадаченно оглядывая комнату. Дверь была закрыта, щель в окне не просвечивала – уже наступила ночь. Лисовин стряхнул с себя обрывки веревок и вопросительно взглянул на куклу.

– Веревки состоят из волокон, волокно на разрыве всегда трещит, даже когда перетирается. Не услышит только глухой, – сухо пояснила кукла.

– Зачем ты тогда отправил этого соню за ножом? – с интересом разглядывая куклу, поинтересовался бородач.

– Я хотел сказать тебе два слова наедине, друид, – ответил Мастер. – Во мне воплощена в какой-то степени внешность моего хозяина, Кукольника. Между обликом и сущностью всегда есть связь, связь внутренняя и не всегда объяснимая. Так обстоит дело у нас, кукол. Насколько мне известно, то же самое существует между вами и вашими потомками, детьми. Я же, учитывая небольшие внешние различия с Хозяином, – он ощупал голову, словно проверяя, на месте ли она, – не ощущаю с ним внутренней связи. То есть совсем.

Он помолчал.

– Я не могу понять мотивы его поступков, не могу предугадать его действия, даже не знаю, зачем ему мы, народ кукол. У нас так не бывает, ведь мы все внутренне едины и всегда находим общий язык друг с другом.

– Может быть, твой Хозяин наглухо закрыл свою душу, как ты говоришь, внутреннюю сущность? – предположил Лисовин.

– Внутреннюю сущность или душу, как вы, люди, ее называете, невозможно закрыть наглухо, рано или поздно она будет находить выходы, как-то проявляться, – скрипуче ответил старшина кукол. – И прежде всего это почувствует кукла – внешний двойник, которая для этого и создана. Раньше я ломал голову, не в силах понять, что это за люди и люди ли это вообще. Теперь я знаю точно – нет, не люди. Кто – не знаю. Кто угодно, но они не такие, как вы. Мне, Мастеру кукол, это не нравится. Столько лет я кочую с ними, но никак не могу их понять. Дело даже не в том, что ты освободился сам и не стал ждать Гвиннеуса. Мне понятно ваше противостояние, я немало наслышан о жрецах леса. Но вот в нем не все доступно моему пониманию, хотя многое и видится порой со стороны.

– Кого ты имеешь в виду, Мастер? – поднял брови Лисовин.

– Меня удивляет твой друг Гвиннеус, – бесстрастно ответила кукла.

– Гвинпин? – проглотив «друга», удивился Лисовин.

– Да, именно он, – подтвердил Мастер кукол. – Впервые на моей памяти кукла просит за человека, да еще рискуя навлечь беду на соплеменников.

– А она грозит вам, если я уйду? – посерьезнел друид.

– Не та, о которой ты думаешь, – задумчиво сказала кукла. – Думаю, все обойдется. Во-первых, ты сам освободился, во-вторых, те, кого вы называете зорзами, нуждаются в нас, тех, кого вы называете куклами.

– Смысл твоих слов мне не ясен, – нахмурился Лисовин.

– Мне тоже не ясен смысл твоих поступков, – парировал Мастер. – И все же я не собираюсь отчитываться в своих действиях перед человеком.

– Ты высокомерен, старшина, – неодобрительно пробормотал Лис.

– Иногда мне так удобнее, – ответил Мастер, – я знаю своих хозяев все же получше тебя. Поэтому мне есть что обдумать, когда ты уйдешь.

– Присовокупи к своим мыслям и то, что они убили нашего учителя, друида, известного не только среди людей.

– Я слышал о Камероне и скорблю о нем вместе с вами, – тихо вздохнул старшина. – Тем не менее напоминаю тебе еще раз: это ваши дела. Смерть маленькой куклы для меня куда важнее ваших бесконечных братоубийственных войн, причины которых люди давно уже позабыли.

– Пока, Мастер, – тихо сказал Лисовин, – пока у вас не появлялись подобные Гвинпину.

– Да, это дурной знак, – подтвердила кукла, все так же глядя перед собой неподвижными глазами.

– Или знак надежды, – твердо сказал рыжебородый друид. – Надежды для всего вашего неразумного народа, не видящего дальше собственного носа.

– Люди всегда остаются людьми, чванливыми, самовлюбленными и эгоистичными, – отозвался старшина кукол.

– Может быть, уважаемый старшина, может быть… И однако именно они вынуждены разгребать грязь и мусор жизни, с кровью и лишениями, без ропота и излишних философствований, – невесело усмехнулся Лисовин и прищурился. – А наблюдать со стороны всегда легче, только честнее ли? Подумай об этом, Мастер. А мне пора. Кажется, Гвинпин бредет по двору.

– Тебе виднее, друид, – сказал старшина кукол. – Я ведь тебя не задерживаю. Скажу лишь одно: будьте осторожнее с моими хозяевами. Ты уже убедился в их силе, а способны они на многое. Мне кажется, они затеяли с вами какую-то игру, или это такое состязание шутовское? Я, между прочим, более чем уверен в том, что тебя, если бы ты вышел из дому с зажженным факелом и прошел через весь двор, не таясь, они не то что задерживать – внимания бы на тебя не обратили. Даже нож, с которым сейчас вернется Гвиннеус, лежал на столе не случайно. Подумай об этом тоже, друид.

Кукла поджала тонкие губы и замолчала. В ту же минуту скрипнула дверь, и в амбар вошел Гвинпин, с трудом удерживая в ластах большой кухонный нож. Он остановился за порогом и оторопело уставился на друида и Мастера. Лисовин сделал ему шутливый приветственный жест, а старшина промолчал.