Повесть о юных чекистах - Варшавер Александр - Страница 19

— Пойду, ничего со мной не случится! Я же с оружием!

Был у Васи старый пятизарядный револьвер Смит-Вессон. Стрелял он огромными свинцовыми пулями большой убойной силы, и при выстреле грохотал, как пушка.

Вася вышел из сарая и сразу погрузился в темноту безлунной южной ночи. Шагая на таинственный звук, он через десяток-другой шагов подошел к небольшой хате. Из окна ее падал свет, освещая сидевшего на завалинке однорукого мужчину, окруженного с двух сторон ребятами. Однорукий держал у рта какую-то темную штуку, похожую на дыньку. Из нее неслись таинственные звуки.

Вася подошел, щелкнул шпорами, поздоровался и спросил:

— Можно послушать?

— А вы кто будете? — спросил музыкант.

— Боец эскадрона особого назначения Василий Рубаков! — четко отрапортовал Вася.

— А я местный учитель Стороженко Павел Петрович. — Музыкант положил инструмент на колени и протянул Васе руку.

— На чем это вы играете? Полсвета объехал, а такого инструмента не видел!

— Наверно, товарищ боец, вы как раз и не были в той половине света, где на таком инструменте играют, — пошутил учитель. — Называется он окарина[22]. Хотите посмотреть?

Вася взял окарину, повертел ее во все стороны, дунул в одну из дырочек. Получился жалкий писк. Ребята засмеялись. В стороне за домом послышались громкие голоса, и к ним приблизилась компания из пяти взрослых парней.

— Айда с нами, Павел Петрович! Что ты с этими малявками вожжаешься? — обратился один из них к учителю.

Вася повернулся к парням лицом, а они, увидев у него за поясом огромный револьвер, замолкли.

— Идите, ребята, своей дорогой. Мне и тут хорошо, — сердито сказал учитель.

Когда парни отошли, кто-то из ребят сказал: «Кулацкие сынки. Ходят по селу, самогон ищут!» — а другой добавил: «Весь, наверно, скупил Шкурупий, к нему полон дом гостей понаехал!».

Вася замер. Фамилия была похожей на Шкоропий.

— А как его зовут? — спросил он ребят.

— Не то Федор, не то Фома, — ответила девочка.

— Мы с ним знакомства не водим, — продолжил учитель. — Человек он приезжий, живет бирюк-бирюком. В деревню ходит очень редко.

— А может, его зовут Филя, Филипп? — спросил Вася.

— Может, и так, — согласился учитель. — Знаете его?

— Как вам сказать? — солидничал Вася. — Лежал со мной в госпитале боец Филя Шкоропий. Был он ранен в ногу.

— Он, он! — закричали ребята. — Дядько здорово хромает!

— А как к нему пройти? — спросил Вася.

— По улице прямо и прямо до конца деревни. Потом будет небольшой лужок, шагов сто, а за ним хата Шкурупия, — объяснил учитель. — Только куда вы в такую темь?

— Ничего, найду! — Вася попрощался и зашагал по указанной дороге, размышляя: «Шкурупий — похоже на Шкоропий, мог чуток сменить буквы… Зовут Федор или Фома — похоже на Филипп, Филя… Хромает, приезжий… Живет, ни с кем не водится… Приметы вроде сходятся… А может, и не он? Надо глянуть. Вдруг он? Что тогда? Был бы здесь товарищ Бардин, враз бы все решил!»

Дом, светясь двумя окнами, стоял за низкими густыми кустами. Вася снял шпоры, положил их в карман. Постоял послушал. Где-то рядом пофыркивали кони. Он подошел ближе. Кусты кончились, и он наткнулся на жердяную ограду. По ту сторону ее стояла пароконная тачанка с поднятой оглоблей. Две лошади хрупали лежащее в ней сено. Из дома доносились мужские голоса. Вася пролез под жердину и, пригнувшись, подошел к дому. Под ноги ему подкатилась небольшая собачка. «Только бы не гавкнула». Он достал кусок сахару и, наклонившись к собачке, протянул ей. Она взяла угощение и захрустела сахаром, а Вася, присев на корточки, ласково гладил ее, приговаривая шепотом: «Хорошая, хорошая, умница Бобка!». Собачка завиляла хвостом, а Вася продолжал медленно подвигаться к окнам. Подошел, привстал на цыпочки, заглянул и сразу отпрянул от окна. В комнате, освещенной лампой, за столом, уставленным разной снедью, бутылками и стаканами, сидели четверо мужчин. Лицом к окну — чернобородый, показавшийся Васе знакомым, а рядом с ним убийца Васиной матери Филипп Шкоропий. Двое спинами к окну, а пятый, длинноусый, в глубине комнаты, заводил граммофон. Все еще сомневаясь, Вася на миг прильнул к стеклу. Сомнения его рассеялись.

«Так вот вы где, гады, окопались! — зашептал про себя Вася. — Теперь не уйдете!»

В чернобородом он узнал атамана «гимназистов» — Мефодия Никитченко. Левая рука висела у него на повязке. «Это его в Покровке рубанул Семен Ермаков», — подумал Вася. А хозяина дома он узнал бы и через пятьдесят лет. Вот сейчас он размахивает рукой, что-то доказывая своему соседу, а тогда у него в руке была кочерга, ею бандит на глазах лежавшего в тифу, беспомощного Васи забил насмерть его мать.

Вася едва сдержался, чтоб не закричать или начать стрелять.

«Нет! — решил он. — Свалю одного, двух, остальные разбегутся… отгонят меня, запрягут тачанку и… поминай, как звали… Надо увести коней в село, а потом вернуться. Два бойца с карабинами, у следователя наган, Костя и я с револьверами, да если еще налететь на банду неожиданно… Ого! Какая сила!»

В сопровождении собачки он вернулся к изгороди. Из дома донеслась музыка и разноголосое пение. Вася стал действовать, не боясь зашуметь. Он вытащил три жердины и положил их на землю. Затем подошел к лошадям, огладил их, отвязал от тачанки и вывел за изгородь. Только он взялся за загривок одной лошади, чтоб вскочить ей на спину, как собачка подняла лай. Вася и так и этак ее называл, она дружелюбно махала хвостом и лаяла.

Стукнуло отворяемое окно, и хорошо знакомый Васе, визгливый голос Шкоропия спросил: «Кто там?».

Вася замер и, прикрываясь лошадьми, достал револьвер.

После ухода Васи Костя никак не мог уснуть. Сначала он прислушивался к музыке, потом она утихла, а Вася не возвращался. Костя стал беспокоиться: не случилось ли чего с мальчиком? Он взял пистолет, спустился с сеновала и вышел на улицу. Навстречу ему пробежали несколько ребят.

— Не видали, ребята, тут молодого красноармейца? — спросил он.

— Видали, видали! Он с нами разговаривал возле школы, а потом пошел по той дороге. — Ребята указали куда.

— Ничего не говорил, куда идет?

— Пошел до дому Шкурупия, а может, куда в другое место!

Услыхав фамилию, Костя насторожился. Вспомнилось:

«Кажется, такая фамилия у бандита, убившего Васину мать», и как вчера Вася сказал: «Может, встречу кого знакомого».

«Как бы, парень, чего не натворил!» — подумал Костя и бегом припустил к дому Шкоропия.

— Кто там? — повторил Шкоропий и, не дождавшись ответа, закрыл окно.

«Сейчас выйдет, — решил Вася. — Больше ждать нельзя». Рукояткой револьвера он сильно ударил по крупу одну, потом другую лошадь, гикнул, как делал подымая на галоп Бойчика. Испуганные кони, сопровождаемые лающей собачкой, умчались к деревне.

В это время Костя был уже шагах в тридцати от дома, он слыхал, как гикнул Вася. Мимо, чуть не сбив его с ног, промчались две лошади, и он еще быстрее побежал к дому.

Когда убежали лошади, Вася шагнул ближе к дому. Между ним и крылечком росли густые кусты бузины, в них он и укрылся. Ждать пришлось недолго. Скрипнула дверь, на крыльцо кто-то вышел и визгливым голосом повторил: «Кто там?»

— Здравствуй, Филипп Шкоропий! — поздоровался Вася, еще не решив, что делать дальше. Отведя руку с револьвером за спину, он шагнул из куста и повторил: — Вот и свиделись, Филипп Шкоропий. Не признал?

Бандит молчал. В его руке что-то блеснуло. Вася на всякий случай шагнул обратно за куст и присел.

— Кто такой? Кто такой? — взволнованно заговорил Шкоропий. — Нема тут никакого Шкоропия! А ты кто?

— Я Рубаков! Сын Оксаны Рубаковой. Той, что ты гад…

Вероятно, только сейчас Шкоропий заметил исчезновение лошадей и закричал:

— Кони! Где кони? — И тотчас со стороны крыльца сверкнул огонек. Левое плечо Васи обожгла боль.