Я - сыр - Кармер Роберт - Страница 32

Входная дверь дома Варней хлопает, и я снова на чеку, задерживаю дыхание, подтягиваю тело. Парень примерно моего возроста выходит из дома и на мнгновение остонавливается, смотрит вокруг - сперва в один, а затем в другой конец улицы. Он словно чувствует, что за ним наблюдают. Я снова вжимаюсь в каменную стену. Он идет к байку и пробегает руками по рулю, словно ласкает его, затем осматривает его со стороны. Из дома выходит женщина и касается его рукой. Они о чем-то говорят. Я не могу услышать, о чем. Женщина кладет свои руки ему плечи, а он одергивается.

Внезапно, вспоминаю свою мать. Мне хочется кричать. Мне нужно ощутить ее руки на своих плечах. Я вижу, как близко эта женщина стоит к нему. Она начинает говорить, а он не смотрит на нее, поворачивается к ней боком. Я ненавижу его - не столько за кражу байка, сколько за то, что у него есть мать, а он стоит к ней боком! Меня наполняет агрессия, я готов перейти через улицу и избить его. Но я стою здесь, тяжело дышу и жду подходящий момент. Я не хочу думать о матери и мучиться в одиночестве. Женщина заходит в дом, а парень несколько секунд стоит неподвижно, затем берет байк и катит его к ступенькам, спускается по ним и катит байк через газон. Он огибает угол и направляется куда-то за дом.

Пора действовать. Я не могу потерять его из виду и дать ему исчезнуть за домом. Мне не известны размеры и планировка двора. Я кричу: "Эй, Джуниор Варней!" - собрав всю силу в голосе, и тем временем перебегаю через улицу. Проходящая машина легко задевает меня. Я падаю на шоссе и встаю.

Джуниор Варней останавливается и ошарашенно оглядывается. Он закрывает собой байк словно щитом. Я приближаюсь к нему, и сердце молотит в груди. В смятении вижу, что он выше и массивней меня. Я огорченно вздыхаю. Мне не везет - никогда.

- Это мой байк. - говорю я.

- О чем ты? - спрашивает он, со злобой. Он собирается драться, и я чувствую, что снова кричу:

- Этот байк. Он мой. Ты утащил его на Майн Стрит.

- Ты сумошедший. - говорит он. - Я купил его сегодня у подсана. Я заплатил за него пятнадцать баксов.

- Врешь.

- Это ты врешь. Ты нагло врешь. Вали-ка лучше отсюда или получишь.

Я в ужасе, но хватаюсь за руль, отбрасываю портфель и дергаю байк. Это мой байк, и я приеду на нем в Ротербург-Вермонт завтра утром, и ничего не сможет остановить меня. Ничего. Я отталкиваю его вместе с байком, мы падаем и нелепо возимся на земле, затем поднимаемся и продолжаем. И только слышно, как мы сопим и хватаем воздух - поочереди. В этот момент на планете только мы вдвоем. И теперь он толкает меня, я теряю равновесие и падаю. Ударяюсь о землю и качусь. Он пытается бежать, держась за руль. Я подставляю ногу. Он спотыкается и падает на бетонный поребрик. Слышен хруст костей. Надо уходить, пока он не встал. Он шевелится и медленно встает. Я забираю байк он мой. Оглядываюсь вокруг, наклоняюсь и поднимаю портфель. Ему удается достать нож, но я уже бегу с байком в направлении улицы. Оборачиваюсь, он стоит шатаясь на ногах и держится за челюсть. Но я уже верхом на байке, лечу. Лечу вниз по улице, не в ту сторону, куда мне нужно, без фонаря, во мраке. Но я еду. Подо мной снова мой байк. Педали крутятся легко, и я снова на пути в Ротербург.

-----------------------------------

TAPE OZK014 2155 date deleted T-A

Т: Ты звал меня. Желаешь говорить?

А: Да... Я не знаю. Я понимаю, что уже поздно, но я не могу спать. Я спал раньше. Мне сделали укол. Но я встал. Я не могу больше спать, и больше не хочу уколов.

Т: Мне нравится, что ты хочешь говорить со мной.

А: Я не знаю, хочу или нет.

Т: Снова вопрос доверия?

А: Да... кажется, да.

Т: В чем причина недоверия с твоей стороны?

А: В том, что я не знаю ничего о вас. Вы говорите, что ваше имя Брайнт, но это все, что я про вас знаю. Мне неизвестно, доктор вы или нет. Доктор тот, кто делает мне уколы, дает пилюли - что-то вроде того.

Т: И что же объясняет тебе то, что он доктор, а я нет? Просто, потому что он одет в белое, а я предпочитаю деловой костюм? Потому что он распоряжается лекарствами, а я нет? Потому что он делает тебе уколы, а я, очевидно, бездельничаю?

А: Более чем...

Т: Чем что?

А: Я думал, что в первую очередь вы психиатор, ведущий меня в прошлое, чтобы найти и узнать обо мне все.

Т: Разве не так?

(пауза 10 секунд)

А: Да.

Т: Так в чем же сомнения, к чему это бесконечное недоверие?

А: Потому что вы всегда толкаете меня туда, где уже все известно.

Т: Не одна ли это из моих функций? Сколько раз я должен повторять, что я всего лишь твой гид в этой части. Я не направляю тебя. Факт, что я часто следую туда, куда ты ведешь.

А: Вы словно ищите достоверную информацию. Настораживает то, что вы говорите о ней всегда, и она выглядит для вас важнее чего-либо еще, что есть во мне.

Т: Бедный мальчик. Посмотри, как далеко мы зашли. От того первого маленького ключика, коим был автобус, затем собака, к тому огромному количеству познаний, что мы раскрыли в тебе.

А: Я знаю. И я благодарен вам за то, что я так раскрылся, но...

Т: Но что?

А: Все это не до конца. Пустоты остались. Факт, что иногда я в пустоте. Иногда я говорю с вами, и не помню откуда я, где моя комнота в этом помещении, или же где мы вообще. И иногда мне это кажется странным, я отвечаю на вопросы, на которые уже много раз отвечал.

Т: Нам необходимо много раз возвращаться к одним и тем же вопросам. Иногда ты можешь на них ответить, а иногда - нет.

(пауза 15 секунд)

А: Я устал. Мой разум устал.

Т: Ты хочешь вернуться в комноту?

А: Нет. Это странная мысль. Как минимум здесь, я понимаю, что существую.

Т: Нам стоит поговорить немного - о том, что не расстраивает тебя. О чем-нибудь приятном.

А: Без поиска информации?

Т: Без поиска информации.

А: Эмми. Я много думаю о ней.

Т: Мысли об Эмми - счастливые мысли?

А: По большей части. Все эти "Номера" с ней... иногда они так просветляли меня, и она дарила мне свет. Когда эти мысли были потеряны...

Т: Твои мысли должны течь к Эмми. Те "Номера". Хорошие времена. Говоришь, что любишь ее. И ты не хочешь вернуть хотя бы часть того, что ты знал о вашей с ней жизни?

А: Нет, но...

Но он хотел. Еше в тот вихрь дней, когда он открывал для себя прошлое своих родителей и их реальную ситуацию, он понял, в глубине души обвиняя и себя тоже, что ход событий затягивает в свой водоворот и его жизнь. Он ощущал дистанцию от других детей в школе, которая не была тем изолированным отшельничеством, как-то беспокоившим его - скорее одиночеством, которое можно было объяснить поразному, как что-то исключительное - даже сладостное. Его мучило то, что он должен был скрывать от Эмми и от других все, что обрушилось на него в те дни. Он не смел поделиться с нею ничем. Она ничего не должна была знать, а ему хотелось сказать ей однажды: "Наша жизнь - моя и моих родителей, это бесконечный "Номер" - для всех нас." Он был вынужден избегать ее, и это угнетало его. Он боялся своей неспособности сопротивляться той драме, что розыгрывалась в нем в отношении к ней: "Смотри, Эмми, я не просто стеснительный и неуклюжий Адам Фермер. Я беглец, гонимый жизненными сомнениями. Я - Пол Делмонт."