Баран и новые ворота - Калинина Дарья Александровна - Страница 31

– И мы решили отомстить ему, а заодно доказать, что мы ничего не крали и красть не собирались. А для этого думали открыть фирму, переманить к себе всех его клиентов, а когда Засура будет близок к разорению, подарить ему эту фирму, – сказал Борис.

– Подарить? – усомнился следователь. – Не слишком ли широкий жест только ради того, чтобы доказать свою честность?

– Ну не прямо подарить, а продать за ту же сумму, что она нам стоила, – пояснил Борис.

– И что же случилось? – поинтересовался следователь. – Что вам помешало осуществить такой благородный замысел?

– Будто бы вы не знаете! – фыркнул Олег. – Засура нанял бандитов. Мы тоже могли бы их нанять, но он опередил нас и нанял самых крутых. Против них никто выступать не стал бы.

– А как вы про них узнали?

– Самым печальным образом, – объяснил Борис. – Наткнулись на них возле машины Олега, которая стояла возле нашего дома. Мы как раз из подъезда выходили и увидели их, а они, понятное дело, увидели нас. Просто чудо, что нам удалось сбежать. Потом мы заслали одного парнишку переговорить со сторожем на проходной Кировского завода, на территории которого мы собирались открыть фирму. И вот этот сторож сказал, что за нами уже приезжали крепкие ребята на черном джипе. А жаль. Той ночью мы только первую партию товара получили, Олег ее на заводе ждал и даже мне позвонил, чтобы я приезжал полюбоваться. На следующий день собирались начать ремонт офиса, уже с ремонтниками договорились, за компьютерами должны были ехать. Так этот мерзкий Засура со своими наймитами все удовольствие от бизнеса испортил.

– Верно, верно, – поддержал его Олег. – Мы решили, что в таких неспокойных условиях не стоит пока открывать фирму. Дело может и подождать, а Засура пока успокоится. Да и бандиты не могли нас вечно разыскивать. У них и другие дела нашлись бы.

– Но уехать за границу мы не могли, побоялись, что на вокзале наткнемся на бандитов. Вот и решили здесь переждать. Мы сюда с Юлькой один раз приезжали на моей машине. Поэтому дорогу я хорошо запомнил, – сказал Борис. – Места здесь глухие, мы думали, что нас никто не найдет.

– Значит, деньги вы из сейфа Засуры не брали? – уточнил следователь. – Странно, почему же охранник сказал, что это были вы и ваш старший менеджер Юлия Пернатых. Между прочим, именно на ее даче вы и скрываетесь.

– Юлька? – вытаращили глаза парни. – Да она карандаш без спроса никогда не возьмет. А вы говорите деньги. Ее подставили.

– Должно быть, Засура пронюхал, что она со мной разговаривала и я предлагал ей перейти в нашу новую фирму. Ей ведь тоже Засура со своим отеческим отношением уже в печенках сидел, – добавил Олег. – Вот Засура и решил таким образом ей и нам отомстить.

– Охранник мог и соврать. Вы бы его хорошенько расспросили, зачем ему понадобилось оговорить нас и Юлю. Должно быть, Засура сам деньги из сейфа достал, а на нас решил свалить. Вы потрясите охранника хорошенько, а если в ту ночь дежурил Лешка, то я точно вам скажу: его словам доверять нельзя. У него больная мать и жена беременная, а Засура ему какой-то дальний родственник и взял Лешку к себе, когда того никуда не брали. Лешка после контузии головой немного повредился, его брать на работу опасались, а Засура устроил к себе и зарплату очень даже приличную платил. Так что Лешка должен за него в огонь и в воду. Для этого парня соврать, чтобы выручить директора, – плевое дело. Так что вы его словам не очень-то доверяйте, – посоветовал следователю Борис.

– А теперь, когда мы все вам рассказали, можете сказать, как вы нас нашли? – нетерпеливо поинтересовался Олег.

– Только после того, как проверим ваши слова, – пряча глаза, сказал следователь. – Собирайтесь обратно в город. Погостите пока у нас. Даю слово, ни один бандит ничего не узнает про вас.

Доставив задержанных в отделение, Михайловский немедленно отправил своего человека к нотариусу. По словам Олега, именно этот нотариус занимался введением законного наследника в права владения огромным состоянием его американской бабушки. А сам следователь приступил к допросу уже поджидавшего его Юрия Головко – самого близкого друга убитого охранника Алексея.

Юра оказался невысоким худощавым пареньком с испуганным от природы взглядом чуть раскосых глаз. Именно разрез глаз, а также вытянутое вперед лицо делали его похожим на безобидного кролика.

– Что вы можете сказать о смерти вашего друга? – спросил у него следователь.

Юра затрепетал, словно зверек, увидевший перед собой охотника, и, заикаясь, ответил:

– Эт-то у-ужасно.

– А конкретнее? – настаивал следователь, весьма туманно представлявший себе результат этого допроса, потому как сомневался в осведомленности этого белого кролика.

– Должно быть, было ограбление? – пролепетал Юра.

– Ограбление было, – подтвердил следователь. – Но не упоминал ли ваш друг когда-либо о том, что скоро ему привалит огромное богатство и он сможет уйти от жены?

– Про то, что он собирается бросить Светку, я знал, – кивнул «кролик». – Я его не одобрял, мне его пассия не нравилась.

– Так вы ее видели? – оживился следователь.

– Пару раз мы встречались, – сказал Юра. – Они приходили ко мне домой. Мама была очень недовольна, что я принимаю их у себя.

– Почему?

– Ну, она говорила, что я таким образом способствую тому, чтобы Леша ушел от Светы. Раз я их принимаю, значит, и остальные не отвернутся от новоиспеченной парочки. Но Леша так был влюблен, что втолковать ему, как некрасиво он поступает со своей женой, было невозможно. Он, знай, твердил, что обеспечит и ее, и их будущего ребенка.

– А каким образом он собирался это сделать, он не говорил? Или он имел в виду, что зарабатывает достаточно для содержания двух семей?

– Не думаю, – покачал головой Юра. – Лешка зарабатывал прилично, но этого не хватило бы на Светку с ребенком и на новую Лешкину пассию. Эта девица твердила, что желает создать для них с Лешей настоящее уютное гнездышко, а работать совсем не мечтает. Светка всегда поступала наоборот. Пока Лешка после возвращения на гражданку искал себе работу, Светка тянула на себе и его, и его мать. Тут уж про создание семейного уюта думать не приходилось. Она работала в две смены и дома бывала лишь шесть-восемь часов в сутки, которые и спала без задних ног. Конечно, Лешка понимал, что будет верхом неблагодарности бросить ее сейчас, когда она ждет ребенка и какое-то время не сможет работать. Но одной его зарплаты не хватило бы на то, чтобы удовлетворить аппетиты своей любовницы и нужды жены и матери. Это уж точно.

– Почему вы все время называете эту женщину любовницей, пассией? У нее что, не было имени? – спросил следователь.

– Имя у нее, конечно, было, только я его не знаю.

– Как же так? Неужели Леша при вас никак не обращался к своей девушке?

– Обращался, но по имени ее не называл. Только и слышно было: «Моя киска, моя рыбка, моя радость, моя ненаглядная». Он даже когда первый раз привел ее, то сказал мне: «Вот моя любимая, кроме нее, мне никто не нужен».

– Это не она? – спросил у него следователь, доставая фотографию Юли, позаимствованную у нее дома из альбома.

– Нет, – решительно покачал головой Юра. – Эта смуглая и волосы темные. А Лешкина подружка была вся беленькая, очень хорошенькая, словно картинка. И разодетая картинка. Не знаю, чем она занималась до встречи с Лешей. И если у нее не было богатых родителей, а их у нее не было, она откуда-то приехала, то вряд ли заработала на свои туалеты и драгоценности честным путем. Я еще подумал, что такая красотка Леше не по карману. А в безумную страсть с ее стороны тоже как-то не верилось. Девица откровенно помыкала Лехой.

– А почему вы не думаете, что ее родители могли быть богатыми? Между прочим, богатые люди живут не только в Москве и Питере.

– Не знаю, – пожал плечами Юра. – Вы меня своим вопросом в тупик поставили. Почему-то я сразу же подумал, что девица явно не из обеспеченной семьи. Наверное, меня натолкнули на это разные мелочи. Например, она ела рыбу и котлеты ножом, не желала говорить о своем прошлом, отделывалась общими фразами о своих родителях. А вот еще! Про своего отца она сначала сказала, что он геолог, а при второй встрече он стал у нее артистом. А Леше вообще рассказывала, что ее отец был военным летчиком и погиб. Такое обычно говорят своим дочерям матери-одиночки.