Длинные руки нейтралитета (СИ) - Переяславцев Алексей - Страница 72

  - К бою! - рявкнул командир 'Херсонеса'.

  Нельзя не признать: хотя на корабле поднялась суета, но она была целенаправленной. Просвистели дудки унтеров и боцмана. Подносчики нырнули в трюмы. Серые гранаты послушно легли в крепкие матросские ладони. Наводчики и комендоры замерли у гранатометов.

  Руднев дослал вперед ставшие почти что привычными рычаги. Шум движков сделался чуть заметнее. Стрелка лага поползла к нужной отметке.

  - Вот 'Херсонес', он догоняет нас с левой раковины, - сделал очевидный вывод из показаний прибора лейтенант Мешков.

  - Ваша правда, Михаил Григорьевич. Мы встретим этот караван... Да они поворачивают!

  - А все равно, от нас не уйдут. Держу пари, они направляются в Балаклавскую бухту.

  - Дождь все еще идет, вот они и рассчитывают на плохую видимость.

  - Да ведь сейчас пойдут в бейдевинд. И так-то скорость не из великих, а уж...

  За этими разговорами группы кораблей сблизились.

  Семаков хмуро глянул на небо. Дождь ослабел, но не прекратился. Видимость, если и улучшилась, то незначительно. Между тем бой на малой дистанции представлялся нежелательным: вполне можно было нарваться на ядра.

  Командир 'Морского дракона' поднес аппарат связи ко рту:

  - Иван Григорьевич, ваша цель - головной. Выпустите не более десятка гранат, из кормового и носового и сразу же отходите. Я возьму на себя концевого.

  - Вас понял, Владимир Николаевич.

  Наступившее молчание было прервано возгласом сигнальщика:

  - Вижу 'Херсонес' по левому борту, дистанция четыре кабельтова!

  Семаков поспешно бросил взгляд на указатель водных потоков: ну так и есть, оба российских корабля вышли к голове кильватерной колонны неприятеля, и теперь 'Морскому дракону' предстояло принять чуть к норду, увеличивая дистанцию между ним и 'Херсонесом'.

  - Неприятель в пределах видимости. Атакую! - тут же раздался голос из аппарата связи. И почти немедленно ахнули первые разрывы гранат, слышные даже сквозь дождь. Правда, вспышки виднелись смутно и не позволяли оценить точность попаданий.

  - Вижу концевого!

  - Патрушев, врежь ему сначала под ахтерштевень, а после вдоль палубы!

  - Смирнов, пять гранат, причеши по всей длине!

  - Гори-и-ит!!!

  Семаков закрутил штурвал, разрывая дистанцию. Одновременно ахнул бортовой залп орудий с атакованного парусника. Команда явно не собиралась сдаваться без боя. Но было поздно: ядра дали фонтаны большим недолетом. Правда, одно заскакало 'блинчиком', но далеко за кормой.

  Тут Семаков допустил ошибку. Он в горячке боя не проследил за остальными судами из отряда. А те времени не теряли: переложив руль под ветер, они рванули прочь.

  - Иван Григорьевич, доложите результаты.

  - Название и порт приписки не разглядели. Неприятельское судно получило серьезные повреждения. У него сбиты все мачты, хода нет, на палубе пожар. Я также имею повреждения. Две пробоины в обшивке, одна около ватерлинии. Помпы работают на полную мощность.

  - Потери в людях?

  - Двоих щепками посекло изрядно.

  Семаков отключил аппарат связи, коротко ругнулся и снова включился:

  - Ван Григорич, выходи из боя! Заводи пластырь, идем вместе в Севастополь. Пожар, что ты учинил, те погасить не смогут. Повторяю: курс на Севастополь.

  - Владим Николаич, одну шлюпку они все же спустили.

  - Не забирай к себе на борт! Тут до береговой черты не более десяти миль, шторма нет, дойдут сами.

  Руднев повиновался. На минут пятнадцать пришлось остановить движки, пока пластырь встал на место. Двое плотников спешно принялись латать пробоину. Помпы работали отменно, сейчас им уже не нужно было перенапрягаться.

  Пока шло исправление повреждений, экипаж покинул и концевое судно.

  - Владимир Николаевич, течь уже невелика, даю ход.

  - Не более десяти узлов, Иван Григорьевич. А если что - снижай без раздумий. Помощь нужна?

  - Мои пока справляются.

Глава 21

  У многоуважаемой Ханаты, известного издателя, неожиданно оказалось повышенное количество хлопот. Причиной тому стала посылка от дяди Сара из Заокеании.

  Собственно, назвать это посылкой было бы неверно. Гильдия гонцов проявила наивысшую добросовестность и доставила тяжелый сундук. В дом его внесли двое дюжих мужчин с черно-коричневых шапках с пером - фирменной принадлежностью Гильдии. В грузе оказались только книги; почти все они были на русском языке (правда, грамматика чуть отличалась от той, которая была привычна Ханате), за исключением одной, самой тяжелой. Впрочем, к последней отправитель приложил записку, в коей вкратце объяснял содержание. Перевод этого труда на маэрский можно было самым выгодным образом продавать мастерам Гильдии металлистов, Гильдии механиков и Гильдии строителей. Увы, те, кто мог бы справиться с переводом, пока что пребывали далеко. Так что именно этот толстенный справочник пришлось до поры отставить.

  И все равно Ханата прямо задыхалась от нехватки персонала, владеющего русским. Собственно, весь этот персонал исчерпывался ей самой. Между тем предстояло не просто рассортировать книги, но также сделать квалифицированный перевод. По мнению госпожи книгоиздателя, даже художественную прозу надлежало переводить художественно, а уж стихи - исключительно стихами. Вот почему эта достойная дама послала почтеннейшей Моане письмо, в коем сообщала, что получила чудесные новые сказки, которые (в переводе, понятно) наверняка понравятся детям и внукам. Разумеется, госпожа академик ответила сердечным приглашением в гости.

  Легко понять, что за обеденным столом речь шла сначала о детях, потом о внуках. Затем Ханата восхвалила искусство повара. Именно с последней темы разговор перешел к тому, ради чего пришла гостья.

  - Тетя Мана, я получила посылку с книгами. Одна как раз для вас и вашего повара. Называется 'Русская поварня, или Наставление о приготовлении всякого рода настоящих русских кушаньев и о заготовлении впрок разных припасов'.

  - Скорее для меня, Ната; она же, наверное, по-русски?

  - Тетя Мана, я бы ее перевела, но времени отчаянно не хватает. У меня в деле только один переводчик с русского - я сама. Вот если бы мои помощницы...

  Серые глаза госпожи издателя выразили максимальную умильность. Моана откровенно улыбнулась.

  - Да знаю, чего тебе надобно: обучить кого-то русскому. Правильно Профес тебя хитрушкой называл, - тут лицо почтеннейшей посерьезнело. - Это работа для хорошего лиценциата магии разума. Найду я тебе такого.