Длинные руки нейтралитета (СИ) - Переяславцев Алексей - Страница 67

  Руднев тут же прикинул скорость в уме, но, не доверяя никому, в том числе самому себе, проверил результат на бумаге.

  - Семнадцать и девять десятых узла, господа! Куда как весомая прибавка!

  Это немедленно разрядило несколько напряженную обстановку в рубке. Посыпались поздравления командиру и благодарности кораблестроителям. А когда гул голосов стих, прозвучали слова лейтенанта Мешкова:

  - Иван Григорьевич, вам ведь рапорт адмиралу готовить. Сегодня, осмелюсь предположить, вы будете заняты. Но завтра мы с мичманом...

  При это Шёберг кивнул.

  - ...хотели бы присутствовать при сборке и установке гранатометов, а равно и подающих механизмов.

  - А как же обучение прислуги?

  - Это обязательно; начнем сразу же по окончании работ. Кстати, господ офицеров тоже касается. И вы, Иван Григорьевич, и все они должны наилучшим образом понимать возможности этого оружия. К тому времени, надеюсь, Владимир Николаевич сможет поделиться своими... кхм... знаниями по тактике. Так вот: на первых стрельбах по щитам мы с мичманом будем за наводчиков.

  - И добавлю также, - вдруг вмешался Шёберг, - что хотел бы на первые практические занятия взять сюда на 'Херсонес' наших комендоров, по одному на гранатомет. Они покажут приемы работы.

  - Уж не хотите ли вы сказать, Михаил Григорьевич, что мои комендоры не в состоянии освоить гранатометы своими силами?

  Этот вопрос задал старший артиллерист 'Херсонеса' лейтенант Ячменев - маленький, тощий, быстрый в словах и в действиях офицер с темпераментом психически неуравновешенного воробья.

  Мешков отвечал с барственной ленцой, при этом он так растягивал слова, что это могло бы показаться оскорбительным:

  - Ну что вы, Степан Леонидович, в способностях ваших комендоров я ни на полушку не сомневаюсь. Только при самостоятельном обучении они пожгут вдвое больше боеприпасов. И суеты изначально многовато будет, что в бою может быть критично.

  Но затормозить Ячменева оказалось не такой простой задачей.

  - Вы хотите сказать, Михаил Григорьевич, что у нас может образоваться нехватка гранат?

  Князь Мешков неожиданно преобразился. Вместо родовитого барина во флотском мундире в рубке вдруг оказался иной человек: опытный и собранный боевой офицер. И речь его стала рубленой и четкой:

  - Нет. Не МОЖЕТ. Она обязательно БУДЕТ.

  Никто не пожелал продолжить дискуссию.

  У капитана второго ранга Семакова были свои заботы. Он стоял в рубке 'Морского дракона', который шел в двадцать один узел при 'Гладкой воде'. Никто бы не посмел кинуть камень в этого достойного офицера за то, что он не присутствовал при ходовых испытаниях переделанного пароходофрегата. Погоня за посыльным кораблем союзников точно могла бы это оправдать. Но некая смутная тревога грызла моряка. Сам себе он это объяснил так: 'Я чего-то недодумал'. Но поймать за хвост совершенно незнакомую мысль не удавалось.

  К вышеназванным источникам беспокойства прибавились и другие. Оба помощника как раз присутствовали на борту 'Херсонеса'. Между тем на 'Морском драконе' офицеров отчаянно не хватало. За работу наводчиков командир не опасался: он всецело доверял опыту Максимушкина и Патрушева. Но вот ходовые вахты нести было некому.

  Некоторую надежду внушала пластинка, врученная драконом. Крылатый объяснил, что потоки огня должны превосходно чувствоваться кристаллом на фоне холодной воды - а в начале апреля воды Черного моря и в самом деле не балуют теплотой. Но пока что никаких следов посыльного корабля обнаружить не удалось.

  Ближе к ночи ветер и не подумал стихать, а дождь даже усилился. Видимость упала до нулевой. Семаков все же решился отдохнуть, но перед тем вызвал двоих сигнальщиков, показал, как пользоваться сигнализаторами потоков воды и потоков огня, строго приказал будить себя, как только хотя бы один засветится, распорядился дать отдых всей прислуге гранатометов и отправился в каюту.

  Разумеется, выспаться полностью не довелось.

  - Ваше благородие, ваше благородие, Мягонький велел доложить: светится тот, что красный.

  Поскольку Семаков спал, не раздеваясь, то в рубке он оказался через минуту. Короткий взгляд на часы при свете приборов. До рассвета не так уж и много.

  - Вот извольте глянуть, дает свет...

  Тускло-красный огонек не позволял ошибиться. Хотя...

  - Погоди-ка, братец. На руле! Один румб к северу! А ты, братец, посматривай на синий огонек.

  Семаков подумал, что на сравнительно небольшом расстоянии от береговой черты кристалл мог поймать сигнал от костра. Но тогда по мере приближения к берегу сигнал от волн будет меняться.

  Сигнализатор-амулет с водным кристаллом был несовершенен. Даже лиценциат, специализирующийся на воде, констатировал бы отсутствие сигнала от волн, разбивающихся о берег. Правда, никто на Маэре не распознал бы сигнал от винта, но почувствовать нечто незнакомое мог не то, что лиценциат - даже бакалавр.

  - Есть синий, ваше благородие!

  И еще через пятнадцать минут:

  - Осмелюсь доложить, этот, что дает синий огонек, он, похоже, движется.

  Тревожные мысли Семаков отставил. С ними можно было разобраться в другой раз.

  - На руле - так держать!

  Не прошло и двух часов, как картина стала ясной: вдоль берега, сливаясь с ним, шел посыльный корабль.

  - А ведь глазом его и не заметить. Та-а-ак... Мягонький, поднять команду по тревоге!

  Металл палубы и трапов загремел от топочущих ног.

  - Корабль к бою!

  С лязгом встали на место железные заслонки.

  - Ваше благородие, осмелюсь доложить - не видят нас они, вот на чудотворной иконе поклянусь, что не видят.

  И тут же сигнальщик, видимо, опасаясь, что ему не поверят, перекрестился на висящую в углу рубки икону.

  - Да верю тебе братец, но и мы их, считай, не видим.

  - Да как же нет! Вот он, бурун от носа.

  - Это только ты видишь. Максимушкин! Можешь различить противника?

  - Никак нет, ваш-бродь, больно далек он, и дождь, опять же, мешает.

  - Ты что скажешь, Патрушев?

  - Как бы видно, но палить пока не можно. Гранаты зазря пожжем.

   - Раз так... - руки командира двинули часть рычагов вперед до упора. Теперь в рубке явственно слышался гул движков.