Гончие преисподней - Чекалов Денис Александрович - Страница 11

Он наклонился колодезным журавлем, сгреб в кучу газеты с низкого столика и водрузил на него поднос – три бокала и графин неизвестно с чем.

– Человек ленив, – продолжал он с важностью. – Ему подавай все и сразу. Как только я говорю, что предстоит много трудиться, посвятить немало времени астральной медитации, большинство людей сразу же скисает.

Артемиус жизнерадостно забулькал жидкостью из графина. Перелитая в бокалы, она выглядела еще отвратительнее.

– Поэтому я занимаюсь, как правило, пустякашками. Предсказываю судьбу. Снимаю порчу. Отвожу негативную энергию от предстоящих сделок. Иными словами, батенька, все то, где от клиента только и надо, что проверять на прочность свои штаны, просиживая их в кресле.

Он умакнул нос в свой бокал.

– То же и с мистером Хаммелсдором вышло. Случай, я вам скажу, весьма запущенный. Здесь надо чакры прочищать, карму править, про фэн-шуй опять-таки не забыть. А он? Сделай мне, говорит, пару пассов и избавь от черной ауры.

Маггот хитренько засмеялся:

– Не бывает так. Даже переставить мебель в спальне не разрешил, а ведь кровать его стоит в полном противоречии с Сатурном.

Сомневаюсь, будто он сам понимал, что говорит.

– Стоит ли удивляться, что сейчас ему стало хуже. А что, кашель начался? Или галлюцинации?

Если хирург допускает ошибку – человек умирает. Но если такую же халатность проявит психиатр – чаще всего она остается незамеченной. Более того, шарлатан повторяет ее раз за разом, полностью уничтожая пациента, да еще и получая за это деньги.

Нет ничего более опасного для душевного здоровья, чем плохой психиатр, ибо он стремится не излечить больного, а доказать на его примере правоту своих научных теорий.

То же самое и с медиумами.

Не существовало никаких способов доказать, что Артемиус Маггот намеренно причинил вред своему клиенту. Я мог разве что приложить его головой об угол стола, но сомневался, что от этого хоть кому-нибудь станет легче.

По всей видимости, он догадался о моих мыслях. Поэтому встал и с подчеркнутой скорбью остановился возле большой фотографии молодой женщины, с черной траурной полосой.

– Моя жена, – произнес он, опуская глаза – видимо, пытался разглядеть супругу, горевшую в аду глубоко под нами. – Скончалась несколько месяцев назад.

Прикрываться мертвыми – излюбленная хитрость политиков, а Артемиус Маггот изучил много нечестных трюков. Даже если бы я собирался обрушиться на него с обвинениями – несмотря на полную бесцельность такой атаки, – после такой интермедии оставалось лишь трубить отступление.

Я пожалел, что не ношу шляпу – тогда я мог бы с важным видом ее надеть, и это придало бы нашему уходу торжественность.

Когда Маггот закрывал за нами дверь, я гадал – допьет ли он из двух нетронутых бокалов или сольет обратно в графин.

ГЛАВА 6

– Я определенно что-то почувствовала, – сказала Франсуаз. – Конечно, он не будет хранить ничего подозрительного у себя дома и запретные ритуалы наверняка тоже проводит в каком-то другом месте. Однако их астральные следы все равно ощущаются, и сильнее всего – возле фотографии.

– Думаешь, Маггот убил жену? – спросил я. – Зачем? Лифт стремительно скользил вниз. Оставалось только надеяться, что он остановится на первом этаже, а не разобьется в лепешку где-нибудь в подвале.

Девушка задумалась.

– О ее смерти писали мало, – сказала Франсуаз. – Странно, но журналисты не нашли, за что зацепиться. Маггот не получил ни страховки, ни наследства. Изменой тоже не пахло – ни с его, ни с ее стороны. Просто шофер не справился с управлением.

Я кивнул.

Писали, что погибшая была беременна. Мертвый ребенок – лакомая тема для низкопробного репортера. Но то ли Маггот не настолько знаменит, как ему хочется думать, то ли нашлись сенсации погорячее. Несколько статей, и все об этом забыли.

Лифт меня удивил – он не разбил нас и даже не застрял на половине пути. По всей видимости, решил усыпить бдительность пассажиров, чтобы в полную отыграться на них потом.

Когда мы вернулись в наш автомобиль, Франсуаз взяла с заднего сиденья толстую кожаную папку и быстро перелистала ее.

– У меня не было времени, чтобы составить полное досье на Маггота, – сказала она. – Но эта вырезка показалась мне интересной.

Девушка протянула мне статью из дешевого таблоида. Вся страница была залита алой краской – всегда удивлялся, зачем дизайнеры так делают. Возможно, им приплачивают производители очков за то, чтобы портили людям зрение.

Черные буквы кричали:

«ЖЕНА МЕДИУМА ОТПРАВИЛАСЬ НА ТОТ СВЕТ»

Текст был написан в лучших, а вернее, в худших традициях бульварной журналистики. Ни одного прямого обвинения – такого, за которое можно подавать в суд. Однако любой, кто прочитал хотя бы пару абзацев, понимал: Артемиус Маггот прикончил свою жену, чтобы обрести еще большее колдовское могущество.

В качестве иллюстрации на читателя скалился бритый детина с окровавленным ножом в одной руке и куклой вуду – в другой.

– Первая ласточка весны не делает, – задумчиво сказал я. – Особенно если она же оказывается последней. Больше нигде и никто не бросал в фицроя Маггота таких обвинений. Что ж, Френки – тема не пошла, журналист срубил деньги и переключился на новую.

– В том-то и дело, что нет, – сказала Франсуаз. – Его статьи появлялись в газете несколько раз в месяц. После материала о Магготе вышла только одна, и он замолчал.

Я хмыкнул.

– Думаешь, Артемиус укоротил ему язык вместе с головой?

– Сейчас мы это узнаем, – сказала Франсуаз, вынимая мобильный телефон.

Отыскать человека может быть очень просто или очень сложно – зависит от того, хочет ли он, чтобы его нашли.

Хоббит Элдердорн, вольный рыцарь пера и по совместительству бульварный журналист, жаждал, чтобы его кто-то отыскал. Редакции газет были завалены его резюме, образцами бойкого творчества и жаркими предложениями долгого, плодотворного сотрудничества.

Однако госпожа Фортуна явно повернулась к нему тем местом, из которого растет хвост. Ни одна газета не воспылала страстью к его статьям, а письма чаще всего отправлялись в корзину даже не прочитанные.

Это было тем более странно, что еще несколько месяцев назад Элдердорн крепко сидел в седле. Лавровый венок, правда, вручать ему пока что не собирались, но статьи вылетали из-под его пера столь же бойко, как натуральные удобрения из коровы, и редакторы не скупились на гонорары.

Теперь он сидел в старом протертом кресле, обмотанный таким же старым, протертым пледом, и уныло изучал мир из-за носового платка.

Журналист давно проиграл генеральное сражение с насморком и теперь лишь причинял себе дополнительные мучения, глотая обжигающий чай с малиной и глядя в окно.

– Меня не хотят печатать, – сказал он. – Вот ведь…

Он поделился с нами весьма интересными сведениями о том, кто же на самом деле был предком его редакторов.

– А вы из какой газеты?

Я объяснил, что собираю информацию об Артемиусе Магготе, и репортер оживился. Если судьба дает тебе шанс обляпать ближнего грязью, нельзя оскорблять ее отказом.

– У меня на него есть целое дело, – сказал он, с кряхтением поднимаясь с кресла. – Нет, правда, ксерокса, а так можете скопировать.

– У нас в машине есть, – бросила Франсуаз, быстро просматривая папку.

Эддердорн с подозрением взглянул на нее.

То ли подозревал, что мы только и ждем, когда он отдаст нам бумаги и отвернется, дабы немедленно облить их кетчупом и съесть. То ли просто не доверял людям, у которых в машине есть факс, ксерокс и не пахнет плесенью.

Однако мстительность всегда сильнее осторожности, иначе граф Монте-Кристо просто забрал бы денежки и свалил из страны подальше, оставив читателей без романа.

Поэтому журналист только кивнул, позволяя девушке забрать папку.

– Вы действительно думаете, что Маггот убил свою жену? – спросил я.