Мюнхгаузен, История в арабесках - Иммерман Карл Лебрехт - Страница 31

- Что же вы несете с собой? - спросил Старшина.

Коллекционер похлопал бережно и любовно по всем выпуклостям и возвышениям своих многочисленных карманов и сказал:

- Да всякую всячинку, разные милые вещицы. Секиру, парочку громовых стрел, чудные хаттские кольца, покрытые патиной, зольники, слезницы, три идола и несколько драгоценных светильников.

Затем он хлопнул себя ладонью по спине и продолжал:

- А здесь у меня под кафтаном привязан целый вполне сохранившийся кусок коринфской бронзы: больше девать было некуда. Ну что же, все это будет очень недурно, когда вычистится и станет по местам.

Крестьяне заинтересовались некоторыми вещами, но старый Шмиц заявил, что не может удовлетворить их любопытства, потому что все древности так тщательно упакованы и распределены с таким точным расчетом всякого свободного вершка, что, распаковавшись, ему было бы трудно снова разместить свою поклажу. Старшина сказал что-то на ухо работнику, и тот отправился в дом. Между тем собиратель подробно описал места своих находок и затем, подсев ближе к хозяину, сказал ему дружески:

- Но вот самое важное открытие, которое я сделал во время своего путешествия: я нашел настоящее, подлинное место, где Герман разбил Вара.

- Ну, ну! - произнес Старшина и несколько раз подвинул шапку со лба на затылок и обратно.

- Все они были на ложном пути - и Клостермейер, и Шмид, и все прочие, кто писал об этом! - воскликнул с жаром коллекционер. - Всем им хотелось, чтобы Вар отступил по направлению к Ализо, о котором ни один черт не знает, где он находится - хотя, во всяком случае, гораздо севернее, - и согласно этому битва должна была происходить между истоками Липы и Эмса возле Детмольда, Липшпринге, Падерборна и еще бог весть где...

- Я думаю, - сказал Старшина, - что Вар всячески стремился пробраться к Рейну, а это он мог сделать, только проникнув в открытую местность. Баталия длилась якобы три дня, а за это время можно пройти большой кусок, так что я держусь мнения, что нападение произошло в горах, окружающих нашу долину, и, следовательно, очень недалеко отсюда.

- Неверно! Неверно, Старшина! - воскликнул коллекционер. - Здесь, внизу, все было занято и переполнено херусками, хаттами и сикамбрами. Нет, битва произошла гораздо южнее, возле Рурской области, недалеко от Аренсберга. Вар должен был протиснуться через горы, у него не было выхода ни с какой стороны, и его целью было пробраться к Среднему Рейну, куда путь вел прямо через Зауерланд. Я всегда предполагал, что это так, но теперь я имею неоспоримое доказательство. У самого Рура я нашел коринфскую бронзу и трех идолов, и там же мне сказал один поселянин, что в лесу между горами на расстоянии менее часа ходьбы имеется одно место, где навалено вместе с песком и щебнем неисчислимое количество костей. "Ура, воскликнул я, - и на нашей улице праздник!" Я отправился туда с несколькими крестьянами, велел копать - и что же? Мы нашли такие кости, что лучших и пожелать нельзя. Значит, это то самое место, где через шесть лет после Тевтобургской битвы Германик приказал похоронить останки римских легионов во время его последних походов против Германа, и, следовательно, я открыл там настоящее место сражения.

- Кости не могут сохраняться в течение тысячи с лишком лет, - сказал Старшина и с сомнением покачал головой.

- Они окаменели среди минералов, - сказал коллекционер, готовый рассердиться. - Я заставлю вас убедиться воочию; вот что я принес оттуда. - Он вынул из-за пазухи огромную кость и поднес ее своему оппоненту. - Ну, что это такое? - спросил он, торжествуя.

Крестьяне с недоумением уставились на кость. Внимательно рассмотрев ее, Старшина сказал:

- Коровья кость, г-н Шмиц. Вы натолкнулись на живодерню, а не на Тевтобургское поле битвы.

Собиратель свирепо сунул поруганную древность на прежнее место и разразился несколькими резкими замечаниями, на которые старик отвечал в том же тоне. Дело начинало походить на ссору, но на самом деле это не имело никакого значения, потому что между ними так уже было заведено, что они при встрече ругались по таким и подобным поводам, продолжая, однако, и после этих стычек оставаться лучшими друзьями. Собиратель, который вырывал у себя кусок изо рта, чтобы удовлетворить свою страсть, кормился иногда по целым неделям за обильным столом в Обергофе и, в свою очередь, помогал хозяину, составляя разные бумаги по его делам, так как он в свое время был присяжным, имматрикулированным, имперским нотариусом. Наконец после долгих и бесполезных препирательств с обеих сторон Старшина сказал:

- Не стану спорить с вами о месте битвы, хотя и остаюсь при своем мнении, что Герман разбил Вара где-то в нашей местности. Вообще это меня мало трогает, так как это - дело господ ученых; но если шесть лет спустя, как вы мне часто рассказывали, другой римский генерал снова стоял здесь со своей армией, то вся битва имеет мало значения.

- В этом вы ничего не понимаете, Старшина! - вспылил собиратель. - Все германское бытие зиждется на битве в Тевтобургском лесу. Не будь Германа-освободителя, вы не расселись бы здесь так широко на ваших полях и лугах. Но все вы живете здесь изо дня в день, и вам нет никакого дела до истории и древностей.

- Ого, г-н Шмиц, вы несправедливы ко мне! - гордо возразил старый крестьянин. - Видит бог, с каким удовольствием я читаю в зимние вечера хроники и истории, и вы знаете, что я берегу как зеницу ока меч Карла Великого, который вот уже тысячу с лишним лет хранится в Обергофе, следовательно...

- Меч Карла Великого! - иронически воскликнул собиратель. - Неужели, друг мой, невозможно выбить эти бредни из вашей головы. Послушайте только...

- А я говорю и утверждаю, что это настоящий и подлинный меч Карла Великого, которым он учредил и ввел здесь свободное судилище! Меч и теперь продолжает служить своему назначению, хотя этого и не следует распространять дальше. - Старик сказал это с выражением и жестом, в которых было что-то торжественное.

- А я говорю и утверждаю, что все это сущие глупости, - сердился антиквар. - Я раз сто рассматривал эту старую жабоколку; ей и пятисот лет нет, и, вероятнее всего, она относится к осаде Зоста, когда какой-нибудь архиепископский ландскнехт оставил его, прячась в здешних кустах.

- Чтоб тебя! - воскликнул Старшина и ударил кулаком по столу. Затем он пробормотал про себя:

- Подожди! Я тебя сегодня проучу.

Работник вышел из дверей дома. Он нес сосуд из обожженной глины значительных размеров и необычайной формы, который он нескладно и бережно держал обеими руками за ушки.

- Господи! - воскликнул антиквар, присмотревшись к нему. - Да ведь это большая прекрасная амфора! Откуда она?

- Восемь дней тому назад, - равнодушно ответил Старшина, - я нашел этот старый горшок в яме, когда рыли межу. Там было еще много этого добра, но мои люди разбили его заступами. Этот один уцелел. Я хотел, чтобы вы его посмотрели, раз уже вы здесь.

Влажными глазами рассматривал собиратель этот прекрасно сохранившийся сосуд. Наконец он пробормотал:

- А нельзя ли на чем-нибудь сторговаться?

- Нет, - холодно ответил старик, - я хочу оставить горшок себе. - Он махнул работнику, и тот хотел отнести амфору в дом, но собиратель, который не мог оторвать от нее глаз, воспрепятствовал ему в этом, стараясь самыми разнообразными и убедительными доводами уговорить владельца, чтобы тот уступил ему желанный сосуд. Но все было напрасно. Старшина сохранял полнейшее равнодушие по отношению к самым настойчивым молениям. В этот момент он представлял неподвижный стержень группы, в которой крестьяне, следившие, разинув рты, за этим торгом, работник, ухвативший сосуд за ручки и устремившийся к дому, и антиквар, крепко уцепившийся за низ амфоры, играли роль второстепенных и боковых фигур. Наконец Старшина сказал, что он собирался подарить горшок гостю, как он раньше делал с разными найденными предметами, так как ему и самому приятно смотреть на древности, аккуратно расставленные на полках вдоль стен, но что его раздражают постоянные нападки на меч Карла Великого, и потому он хочет настоять на своем в отношении горшка.