Звоночек 4 (СИ) - Маришин Михаил Егорович - Страница 31

— А вы, товарищи командиры, пока мне не нужны, дайте поговорить по душам в неслужебной обстановке, — разрешил я их сомнения, бросать или не бросать на съедение чекисту своего начальника. Зампотех авиагруппы сел молча на лавку, остальные «чумазоиды» отошли чуть дальше и тоже заняли места за столом, изредка хмуро поглядывая в мою сторону. Веселье у них как рукой сняло.

— Претензии, скажем пока так, у меня к вам, товарищ военинженер первого ранга. И их много. Почему столько машин здесь скопилось? Стоят в куче прямо в степи! Ждете японского налета, который вас от забот по ремонту авиатехники избавит?

— Так бои же идут! Поврежденных машин много, восстанавливать не успеваем, работая не только от зари до зари, но и ночью! Какой смысл рыть капониры для них, если сегодня-завтра обратно в полки отправим? Да и нет у меня лишних рук.

— Кажется, со вчерашнего дня самолетов на площадке больше стало? Не вижу, чтобы вы их отправляли.

— Так говорю же, не покладая рук работаем! Но японцы, к сожалению, ломать успевают быстрее.

— Это очевидная мысль. Но я вам другую очевидную мысль выскажу. Как заместитель по технической части командира авиагруппы вы полностью упустили планирование порядка ремонта, чем создали скученность на центральной базе, которой может воспользоваться враг. И если это случится, то мои добрые, можно сказать, соседские замечания, могут превратиться в дело, главным обвиняемым в котором будете вы. Это не угроза, а дружеское предупреждение. У вас что, связи с полками нет? Не можете выяснить характер повреждений и соотнести с пропускной способностью базы? Пусть битые самолеты остаются в полках до тех пор, пока вы ими не сможете заняться. Ведь вы как главный врач в медсанбате, только тот спасает в первую очередь «тяжелых», а вам наоборот выгоднее менее серьезные повреждения исправить, чтобы быстрее машины ввести в строй. И большого количества капониров рыть не придется, и работать будете эффективнее, разве нет? А вы чем занимаетесь? Вон, у вас масло в руки въелось, самолично в моторах копаетесь? Думаете в этом ваша задача? Вы командир и обязаны организовать работу, а не гайки крутить!

Возразить Прачику было нечего и он молча жевал, уже не пытаясь оправдываться. Я же, подождав, пока боец-официант поставит перед военинженером обед и отойдет, сменил тему.

— Товарищ военинженер первого ранга, скажите пожалуйста, что за ненормальная ситуация сложилась с бортовыми радиостанциями? До меня дошли слухи, что некоторые несознательные товарищи их вовсе снимают с самолетов.

— Бесполезный груз эти радиостанции, — хмуро заявил зампотех. — Треск и шипение одно в шлемофоне из-за помех от мотора, вот и снимают.

— А вы, стало быть, со стороны наблюдаете, не пытаясь разобраться в причинах и наладить связь?

— А я тут причем? Радиостанциями начальник связи заведует, вот пусть он их и налаживает.

— Но вы же сказали, что причина в моторе, а это ваше хозяйство. К тому же, на машинах с дизелями радиостанции работают нормально.

— Ну да, работают! — со злостью зампотех авиагруппы бросил ложку в тарелку, забрызгав супом стол. — Они и на И-16 работают, но по-разному и не на всех! Только нет у меня сейчас времени на это! Да и электриков всего пятеро, тут уж не до жиру, лишь бы мотор и приборы работали!

— Радиостанция, товарищ Прачик, ничуть не менее важна, чем пулеметы, — ответил я ровно, гася вспышку гнева собеседника, и без меня задерганного свалившейся на него войной. — И комплектуют ею самолеты, тратя народные средства, не из пустой прихоти. В мои же обязанности входит следить за тем, чтобы вверенное войскам оружие использовалось на сто процентов своих возможностей и не допускать вредительства и саботажа. Вы меня понимаете? Догадываетесь, кто первый под трибунал пойдет?

— Что вы меня все пугаете?! Пуганый уже! Под трибунал? Да пожалуйста! Хоть в рядовые разжалуйте! Это мне гайки крутить не помешает, машины возвращать в строй буду, как и раньше!

— А японцы, тем временем, будут их дырявить, как и раньше потому, что воюют в составе команды против наших одиночек, которые только на земле о чем-то договориться могут. Не в том вопрос, кто и в каком звании будет гайки крутить, а в том, как побеждать будем. А вы еще и не большевистскую позицию занимаете, сбежать с порученного вам товарищем Сталиным поста даже через трибунал готовы. И не надо на меня волком смотреть! — впервые повысил я голос, чем привлек внимание обедающих поодаль красных командиров, и без того уже оглядывающихся на Прачика. — Вы не на допросе, хотя причин нам с вами общаться именно в такой форме более чем достаточно! Просто для меня важно, в первую очередь, наладить дело, а не наказать виновных, которые еще исправиться могут. Имейте это в виду!

— Да поймите вы! Ничего поделать с этой бедой я не могу! — в отчаянии зампотех развел руки.

— Но выяснить, сколько самолетов со связью сейчас в авиагруппе вы ведь можете? До вечера? А ночью мы с вами этот вопрос, в более спокойной обстановке еще раз обсудим, есть кое-какие мысли.

На том мы и порешили.

Остаток дня я посвятил шкурному интересу. Раз «мои» парашютные бомбы здесь уже успели применить, причем, успешно, следовало собрать как можно больше письменных отчетов об этом событии. Ведь одно дело на словах рассказывать, а другое дело — документ. К тому же у меня была уникальная возможность оценки со всех сторон. В госпитале я проведал Танаку, который, приобретя официальный статус военнопленного превратился в капитана Михаиру Исибаси из Нагасаки, крещенного в православии японца, чем и объяснялось, в некоторой степени, его знание русского языка.

— Я не обязан отвечать на вопросы, — заартачился разведчик в присутствии японских летчиков на соседних койках. — И у меня отобрали меч. Вы не держите слово.

— Напрасно вы так думаете, капитан. Во-первых, вы уже не мой пленный и мы не вдвоем в степи. Во-вторых, вы сейчас не можете гарантировать, что ваши соседи не пустят его в ход. Как только это будет безопасно для всех, оружие вам вернут. Что касается обязанности отвечать на вопросы, то давайте будем рассматривать это как услугу. В ответ, я готов поделиться сведениями, подобными тем, что поведал вам раньше. Такая сделка вас устраивает?

— Говорите, — лаконично прохрипел японец, наклоном головы дав понять, что вариант сотрудничества ему подходит.

— И вы обещаете изложить письменно во всех подробностях то, как вас разбомбила наша авиация? — уточнил я.

— Писать будете вы. Я не могу. Но автограф поставить сумею. Говорите.

— Ладно. Из тех же источников нам известно о кислородных торпедах, калибр которых значительно превышает стандартный.

— И это все?

— Побойтесь Бога, Михаиру, это один из самых охраняемых секретов вашего флота!

— Я в этом не уверен…

— Ну, конечно, откуда вам, сухопутному, знать о стратегии разгрома превосходящих линейных сил флота противника в ночном торпедном бою! — усмехнулся я в ответ. — Но вы, капитан, обещали, извольте выполнять.

Японец не стал пытаться выжать из меня еще что-нибудь и детально описал воздушый налет и эффект, произведенный бомбами ОШАБ-50. Записывать под диктовку и рисовать схемы мне пришлось более часа, подробностей хватало с лихвой, и я был сам уже рад тому, что Исибаси в конце фразы «с моих слов записано верно», насколько мог аккуратно, иероглифами изобразил свою фамилию.

Куда как легче было с летчиками эскадрильи Р-5 ночного бомбардировочного полка, доехав в который, я просто поставил задачу, пообещав забрать отчеты позже. А пограничников, ездивших на повторную зачистку, превратившуюся за отсутствием боеспособного противника в обычный сбор трофеев, попросил озадачить рапортами Булыгу, связавшись с ВРИО начальника особого отдела армейской группы по телефону. Эх, самому бы съездить туда с фотоаппаратом! Прихватить какого-нибудь корреспондента, из тех, что отираются на Хамар-Даба! Вот тогда у меня будет полный комплект! Но увы, более насущные заботы не дают.

Солнце уже давно закатилось, когда военинженер Прачик, распаренный после полевой бани, вошел в юрту.