Френки и Майкл - Чекалов Денис Александрович - Страница 73

– Не любите овец, сеньор? – с добродушной усмешкой осведомился пастух.

– Люблю, – возразил я. – Особенно с соусом из кайенского перца и оливками. Только, сдается мне, эти твари скорее похожи на раздобревших крыс.

Не знаю, как он бы отреагировал, ответь я ему на его языке.

Церковь оказалась маленькой, но высокой; мне пришло в голову, что из-за недостатка ровного места на склоне горы находчивый архитектор решил компенсировать одно измерение другим.

Входя под церковные своды, я всегда ощущаю благоговейный трепет и некое смирение; думаю, причина в том, что меня трижды пытались женить.

Я прошел между рядами деревянных лавок туда, где свечи освещали украшенный золотом алтарь.

Мой взгляд скользнул по темным сиденьям, над полировкой которых верующие истово трудились изо дня в день и в особенности по воскресеньям.

Самих людей не было видно; возможно, они вели настолько праведную жизнь, что еще не успели согрешить достаточное количество раз, чтобы прийти и покаяться.

Я хотел преклонить колени перед алтарем, но засомневался, смогу ли сделать это, ничего не напутав; поэтому я решил пропустить эту часть.

Внутреннее устройство церкви известно мне так же смутно, как принцип действия двигателя внутреннего сгорания. Это предоставило мне свободу; не зная, куда идти, я мог выбрать любую дверь.

Я прошел несколько лестниц, ведущих наверх, и приготовился к тому, что, выйдя на крышу, окажусь где-то на уровне луны.

Дверь позади меня распахнулась, и я чуть не упал. За моей спиной появился человек, которому если и было место в церкви, то только для иллюстрации выражения «погрязший в пороках».

Я надеялся, что это не сам священник.

– Чего надо? – спросил он.

Я поискал в его словах любезность, но позабыл взять с собой лупу, а без нее обнаружить ее было невозможно.

– Что ж, – сказал я, – имею честь видеть перед собой преподобного отца Морона?

Имя священника я узнал на окраине деревни у маленькой девочки, это обошлось мне в две шоколадки.

Мысль о том, что его могли принять за служителя церкви, привела громилу в замешательство.

– Чего надо? – повторил он.

– Надеюсь, это не единственные слова, которые вы знаете по-харрански, – ответил я. – Видите ли, дело в том, что священник из соседней деревни – падре Игнасио – вы ведь знаете падре Игнасио, верно? Милейший человек… С падре Игнасио случился несчастный случай, и…

Громила помотал головой, недоумевая, когда же я успел просочиться в комнату, на пороге которой он стоял.

– А! – жизнерадостно произнес я, потирая руки. – Вот и отец Морон. Добрый вечер, святой отец.

Комнатка была маленькой, и я бы даже отдал третью шоколадку за то, чтобы узнать, для каких целей служила она в церкви. Единственное, что пришло мне в голову, это то, что здесь довольно удобно уединяться с любовницей, не отходя далеко от рабочего места, но я не стал бы держаться за эту гипотезу.

Падре Морон сидел за столиком, сложив руки в молитвенном жесте; я подумал бы, что он молится, не будь его запястья связаны грубой веревкой.

А впрочем…

Второй громила стоял за спиной священника. Я сам бы себе не поверил, но физиономия у него оказалась еще более скотской, чем у первого.

Чтобы быть объективным – священник также красавцем не был.

Вот почему они здорово смотрелись все втроем.

– Что это за тип? – глухо осведомился второй громила.

Я просиял. Мои новые друзья делали большие успехи в разговорном харранском.

– Церковная крыса, – проговорил первый. – Пришел из соседнего прихода.

Я задумался, стоит ли обидеться на него за крысу или же расценить это как комплимент моему актерскому дарованию.

Второй прихожанин был скорее настроен раздавать оплеухи, чем комплименты. Рассмотрев поближе лицо священника, я понял, что тот уже получил свою порцию угощения.

– Я же сказал тебе никого не впускать, – проговорил он тоном, каким разговаривают разве что овощерезки. – Что он здесь делает?

Я приветствовал его ослепительной улыбкой.

– Падре Игнасио… – начал я.

– Говорит, что-то случилось с падре в соседнем приходе, – пояснил первый громила. Его боевой товарищ помотал головой.

– Ничего не понимаю, – сообщил он. Люди всегда реагируют на события подобным образом; им просто лень думать.

– Свяжи его и посади рядом, – наконец вымолвил второй молящийся. – Там решим, что с ним делать.

– Сидеть рядом с ним? – озадаченно спросил я. – Не раньше, чем твой приятель примет ванну.

Первый из громил начал осматриваться в поисках чего-нибудь, чем можно связать мне руки. Веревку, которую два прихожанина столь добрососедски предоставили священнику с целью облегчить ему процесс молитвы, они, по всей видимости, принесли с собой.

Поиски громилы не увенчались успехом. Правда, длились они не так уж и долго; после того как я ударил его кулаком в лицо, он нашел для себя более интересное занятие.

Второй прихожанин с любопытством наблюдал за тем, как его товарищ падает на пол.

Он хотел мне что-то сказать, но так и нашел подходящих слов. Я ударил его в подбородок, и он едва не вылетел в противоположное окно.

К несчастью, оно оказалось очень узкое.

Я не успел предупредить его, чтобы не двигался, и он попробовал подняться. Мне пришлось пресечь эти попытки в корне, и он присоединился к своему коллеге, принявшись исследовать пол на пригодность для лежания.

– Надеюсь, падре, – произнес я, – я не оскорбил этим святые стены.

Я вынул из кармана две тонкие полоски пластиковых наручников и использовал их с той целью, для которой они были спроектированы. Затем я достал нож и принялся перерезать веревки, стягивавшие руки священника.

Дверь распахнулась – быстро и бесшумно, и Франсуаз появилась на пороге. Девушка наградила меня взглядом, который получает пудель, изгрызший дорогие туфли.

– Я уж подумала, ты решил перетрахать здесь всех крестьянок, – зло бросила она.

Ошеломив тем самым благодушного падре, девушка прислонилась спиной к стене и, поджав губы, сложила руки на груди.

Обычно Франсуаз не позволяет себе вольностей в разговоре при посторонних; это могло значить, что она беспокоилась обо мне.

Как мило.

– Прошу прощения за то, что вы оказались участником этих событий, – произнес я, обращаясь к священнику. – Вы скоро будете избавлены от присутствия этих молодых людей – если, конечно, перед арестом они не захотят вам исповедаться. Нет?.. Я так и думал. Эта девушка представляет здесь официальные власти.

Поскольку Франсуаз, продолжая злиться на меня, не поймала на лету, я подсказал:

– Покажи святому отцу звезду, Френки…

Девушка подчинилась, продемонстрировав не только золотой значок, но и высокие крепкие груди, плотно облепленные намокшей блузкой.

Надо было прицепить звезду сверху на куртке.

– Мы еще с тобой поговорим, – бросила она.

– Сейчас я вызову наряд полицейских из города, – произнес я, усаживаясь на стол и вынимая антенну мобильного телефона, – и они уберут в вашем огороде

Отец Морон взглянул на меня с печальной улыбкой.

– Вы никуда не сможете позвонить, – тихо сказал он.

Я выглянул в окно, туда, где к темнеющему небу поднимались горы.

– Не беспокойтесь, святой отец, – сказал я. – Это сильный передатчик, а отрог в этом месте довольно пологий. Уверен, что сигнал дойдет до города.

Священник покачал головой, не выпуская из зубов улыбки.

– Вы меня не поняли, – грустно сказал он. – Вы не можете позвонить. Если вы попытаетесь, мне придется убить вас прямо сейчас.

– Что это значит? – зло спросила Франсуаз.

Отец Морон поднялся, и в его правой руке откуда ни возьмись появился маленький шестизарядный револьвер с перламутровой рукояткой.

По всей видимости, священник держал его в широком рукаве церковного одеяния.

– Не подумайте, что это мне доставляет удовольствие, – сказал он извиняющимся тоном. – Как слуга святой церкви, я осуждаю насилие. Скажу даже, я испытываю отвращение к предмету, который держу сейчас в руках. Однако не думайте, что это помешает мне воспользоваться им в случае необходимости.