Френки и Майкл - Чекалов Денис Александрович - Страница 22

– Майкл, – напомнила Франсуаз, поудобнее устраиваясь на моей груди. Я покачал головой:

– Какая же ты у меня глупенькая, кэнди. Асфальт проложили тут потому, что это единственный способ скрыть.

– Скрыть – кого?

Я поднялся, не обращая внимания на протестующий визг свалившейся с меня девушки.

– Того, кто здесь похоронен, кэнди, – ответил я, облокачиваясь на капот автомобиля. – И раз уж ты отняла у меня лом, то копай дальше.

– Привезти девушку в Аспонику, – проворчала Франсуаз, распрямляясь и отбрасывая в сторону кусок асфальта. – Катать ее в открытом автомобиле. Говорить комплименты. И все для чего? Для того, чтобы заставить ее откапывать трупы.

– Не говори так много, – сказал я ласково. – Ты сбиваешь дыхание. Сколько мы уже нашли?

– Заведи себе бухгалтерскую книгу, – огрызнулась Франсуаз. – И веди учет.

– Уже шестеро, – констатировал я, отворачивая кусок грунта носком своего ботинка. – У всех сердце пробито насквозь. Кто-то изрядно здесь повеселился.

– Если вся деревня превратилась в вампиров, – Франсуаз ударила ломом еще раз и с ненавистью уставилась на показавшуюся из-под асфальта человеческую голову, – то правительство Аспоники все равно будет все отрицать.

– Так всегда делают в подобных случаях, – согласился я, прислушиваясь. – Ты ничего не слышишь, кэнди?

– Наверное, это заговорила твоя совесть, – сердито сказала Франсуаз. – Мы будем копать до Гранда Аспоника или остановимся у горы Чоррерос?

– У меня нет совести, – отвечал я, понижая голос. – А после знакомства с тобой у меня и души-то нет. А теперь тише.

– Я тебя придушу за такие штучки, – прошипела Франсуаз. – Ты можешь сразу сказать, что происходит?

– Кто-то идет сюда, – отвечал я. – Дай-ка мне лом.

Франсуаз споро встала рядом со мной, но конечно же не отпустила монтировки.

– Вряд ли это кто-то, кто не хочет, чтобы его видели, – прошептала она. – Наши фары видны миль на десять по округе.

– Или он знает, что ничего страшного не случится, если его заметят, – сказал я. – Их много, Френки. Я бы сказал, человек десять, а то и пятнадцать.

– Школьная экскурсия?

– Скорее цыганская свадьба.

Автомобильные фары следили за дорогой двумя яркими лучами. Темнота таяла в них, расступаясь и стекая на черный асфальт. Но за пределами света она сгущалась и становилась еще плотнее, словно в отместку за то, что кто-то посмел раздвинуть ее непроницаемую занавесь.

– Это вампиры? – спросил я. Франсуаз кивнула.

Ее губы начинали кривиться в улыбке. Горячие пальцы пробежали по моей руке.

– Тебе ведь не страшно? – насмешливо спросила она.

Фигуры выплывали из темноты, точно сама темнота порождала их.

Сгорбленные, одетые в лохмотья, люди брели по пустыне. Их головы шевелились, в то время как плечи и руки оставались неподвижными. Вампиры задирали носы и раздували ноздри, ловя каждое дуновение горячего ветра.

– Они кого-то ищут, – заметил я. – И явно не телефон.

Франсуаз провела язычком по верхней губе.

– Они ходили по прерии, – бросила она, – после того, как священники сровняли с землей зараженную деревню. Уверена, они очень голодны.

– Люблю кормить животных, – согласился я. – Но это не тот случай.

Моя партнерша бросила взгляд на часы.

– Думаю, мы провозимся здесь довольно долго.

Твари появлялись со всех сторон, и с каждым мгновением их становилось все больше. Я насчитал четырнадцать человек.

Они не спешили; их высохшие, изможденные тела жаждали свежей крови и не могли передвигаться быстро. Но я хорошо знал, что голод, который обессилил этих людей, способен придать им стремительность и неукротимость, стоит им только увидеть перед собой добычу.

Среди них были женщины; впрочем, морщинистые лица тварей, иссушенные кровяным голодом, давно уже превратились в сухие кожаные маски. Волосы у большинства повыпадали; из провалившихся глаз на нас смотрели золотисто-черные зрачки.

Я увидел двоих детей – одному из них было лет шесть, другому, пожалуй, двенадцать-тринадцать. Однако их лица, черные и обезображенные, более не принадлежали детям; это были морды отвратительных чудовищ, тварей, в которых с такой легкостью могут обратиться люди.

– Мясо, – говорили они сбивчиво, перебивая друг друга. – Свежее мясо.

– Кровь, – вторили им другие. – Горячая кровь. Как мы хотим крови.

– Крови! – взмыл высокий писклявый голос, больно ударивший по ушам.

Я не сразу понял, что это пищит ребенок.

– Мы хотим свежей крови.

Франсуаз выпрямилась во весь рост, став чуть ли не в два раза выше сгорбленных и высохших людей.

– Вам нужна помощь, – мягко произнесла она. – Пойдемте со мной, и вам окажут ее.

– Френки, – бросил я, – есть ведь хорошие организации для этого. Армия Спасения. Врачи Мира. Кто там еще. Может, не сейчас?

– Крови, – бормотали вампиры.

Они поднимали к лицам скрюченные, искалеченные пальцы и засовывали их в рот.

Теперь я понял, почему тела вампиров иссохли, а лица потемнели. Мучимые чудовищной жаждой, в минуты, когда их внутренности раздирало на части от этой жажды крови, – в такие мгновения вампиры вспарывали себе вены и пили свою собственную кровь, до тех пор, пока им не удавалось приглушить боль.

– Крови, – говорили они, подходя все ближе и сжимая круг. – Мы хотим свежей крови.

Вперед вышло высокое существо, с лицом столь обезображенным, что на нем не было видно более ни носа, ни глаз, ни рта – только изрытое месиво из почерневших морщин.

– Крови, – глухо проговорила тварь. – Мой народ хочет крови. Отдайте ее нам сами, и вы не будете мучиться.

Франсуаз резко бросила:

– Твой народ умирает, старый дурак. Если вам не оказать помощь сейчас, через пару дней вы превратитесь в ходячие скелеты, и вам останется сосать только кровь из своих костей.

Обезображенное лицо твари исказилось ненавистью.

– Что ты понимаешь, спесивая демоница, – прохрипел он. – Веками люди ненавидели наши народы – твой и мой. Веками люди пытались уничтожить нас, но мы всегда были хитрее.

Твари, обступившие нас плотным кольцом, глухо забормотали, вторя ему. Их голоса были бессильны, они почти шептали, слова, что пытались они произнести, были невнятны; это было подобно шороху, с каким ветер пролетает, шевеля степные травы.

Глаза детей сверкали; они еще не потухли, как давно уже угасли глаза взрослых людей. Дети смотрели на меня жадно, алчуще; они открывали маленькие рты, и закругленным клыкам было там тесно.

– Но теперь демоны предали нас, – хрипло продолжал вампир. – Они живут среди людей. Вы похищаете души, вы обращаете в рабство свои жертвы – и еще смеете в чем-то упрекать нас.

Вампир протянул тонкую, костлявую руку.

– Вам некуда скрыться отсюда – ни человеку, ни демону. Люди живут так, как создала их природа. Демоны порабощают их, делая своими покорными игрушками. Лишь мы, вампиры, лишены права жить так, как велит нам Господь.

Он сделал шаг вперед, и его пальцы с острыми когтями замерли в дюйме от крепкой груди моей партнерши.

– В вас много крови, – хрипло проговорил он. – Ее хватит, чтобы мой народ прожил еще несколько ночей. А потом мы пойдем в следующий город, и дальше, и дальше.

– Крови, крови, – забормотали вампиры. Они покачивались, словно от порывов ветра.

– Крови, крови, – жалобно повторяли дети.

– Слышишь, чего хочет мой народ? – вопросил старик. – Кто ты такая, чтобы отказывать нам в праве жить?

Лицо Франсуаз стало злым.

– Я та, кто знает, что вы не правы, – ответила она и ухватила старика за вытянутую руку. Ни один вампир не успел даже пошевелиться, а Франсуаз резко рванула их предводителя на себя, одновременно поднимая лом.

Раздался омерзительный хруст, крик боли смешался с треском ломаемых костей.

Блестящий металлический конец монтировки, окровавленный, вышел из спины старика.

Девушка резко выдернула свое оружие, и тварь рухнула к ее ногам, вздрагивая конечностями.