Деловая поездка - Ибрагимбеков Рустам Ибрагимович - Страница 1

Ибрагимбеков Рустам

Деловая поездка

Рустам Ибрагимбеков

ДЕЛОВАЯ ПОЕЗДКА

В небольшом селении недалеко от Маразов, в районе, как известно, небогатом и еще несколько лет назад живущем лишь торговлей мацони на Шемахинской дороге, семья местного учителя, скончавшегося в прошлом году, собирала в Баку сына высокого, ладного парня с вполне современным решительным выражением лица и уверенными движениями. Он укладывал в большой, обитый на углах железом чемодан свои нехитрые, завязанные в узлы пожитки, которые подавали ему две младшие сестры-двойняшки и мать.

Пятый член семьи, дед, сидел на деревянном табурете у двери.

- Сын у него большой человек, - говорил дед, - где работает, не знаю. Фамилия у него тоже Байрамов. По-моему, ученый человек. Спросишь у людей, его, наверное, все там знают. Он, как сын, сделает все, чтобы выручить своего отца... С Гамидом обязательно встреться. Он на большой площади стоит, недалеко от моря. Мать его так и сказала: стоит посреди площади, недалеко от "Азнефти". Движение машин регулирует... Он государственный человек, во многом тебе может помочь: и найти Байрамова, и заставить деньги отдать. Милиционер есть милиционер, хоть небольшой человек, но в государственной форме, Может пользу принести тебе. И дружили вы с ним... Не надейся только на свои силы. Без помощи трудно будет тебе. Понял меня, Энвер?

- Понял, - Энвер посмотрел на мать и сестер, которые неслышно возились с узелками, что-то складывали, зашивали, перевязывали, - и Гамида найду, и этого подлеца. Душу из него выну, но через три-четыре дня вернусь с деньгами.

- Покойный твой отец так и не смог их получить, - тихо сказала мать.

- Отец не знал, как надо говорить с такими людьми, - в голосе сына сквозь почтение к отцу и его памяти проскользнули снисходительные интонации, - отец был мягкий человек. Он просил, а надо было требовать.

- Не все так просто в городе, сынок, - сказал дед, - там не очень-то потребуешь. Доказательств нет, расписки нет, как потребуешь? Отец твой поверил ему на слово. А закон слов не признает.

- Закон силу признает, - Энвер с силой захлопнул чемодан. Мать и сестры-двойняшки дружно заплакали. Сестры потому, что заплакала мать, а ту пугало дело, из-за которого сын ехал в город и его злость.

- Тише, - прикрикнул на женщин дед. - За силу в тюрьму сажают, внучек. Отец твой мягкий человек был, но, может быть, по-другому и нельзя было. Этот Байрамов оказался очень подлым человеком.

- Ничего, это будет последняя его подлость, если он не вернет наши деньги.

- Не последняя, - возразил дед, - десять лет прошло, за это время он, наверное, еще многих обманул... Но все же хорошо было бы, если б ты его припугнул.

Притихшие было мать и сестры опять заплакали.

- Получишь деньги, - уже не обращая на них внимания, сказал дед, - будь осторожен, есть в городе жулики. Так и ждут момента, чтобы обвести человека вокруг пальца. Особенно женщин остерегайся, - и, понизив для приличия голос, он добавил: - Они все, знаешь, какие... И как кончишь дело - назад. Добра там не жди. Вот отец твой любил город - сам видишь, что из этого получилось.

- Конечно, - сказал Энвер и взял в руки чемодан, - мне там делать нечего, деньги вышибу из него - и домой. Лишь бы найти его.

Мать и сестры заплакали еще громче...

Дед пошел провожать Энвера до шоссе. Они предполагали найти машину, едущую прямо до Баку. В крайнем же случае надо было доехать до Маразов, а там пересесть в один из автобусов, едущих на Баку через Шемаху.

Как всякий житель Маразинского района, Энвер в детстве не раз бывал в Баку. Его возил туда отец, очень любивший ездить в город; частенько на день-другой брала его с собой мать, которая то возила туда на продажу мацони, то нанималась стегать одеяла и взбивать шерсть для матрасов. Последние пять-шесть лет Энвер в Баку не ездил. Своих дел у него там не было, а сопровождать родителей он не мог, потому что начал работать.

Отец очень любил город. Он часто говорил о нем, с тоской вспоминал четыре довоенных года, когда учился на рабфаке, а потом несколько месяцев в педагогическом институте.

Дед города не любил, хотя тоже пожил там несколько лет. Причем не в одном Баку, а во многих городах, в том числе в русских и европейских, во время войны. У него даже сохранились три фотокарточки-он в Киевском военном госпитале и где-то в Польше, - из которых можно было понять, что дед в молодости был лихим человеком.

Дед любил поговорить. И сейчас, когда они шли к шоссе кривыми улочками селения, стараясь держаться узких полосок тени от невысоких домов, - Энвер с чемоданом шел не рядом с дедом, позади него, - дед торопливо, чтобы успеть выговориться, давал внуку последние наставления.

- Позавчера сын хромого Авеза арбузы повез туда, - говорил он, - две машины. Найдешь его там. Он будет на маленьком базаре на 2-й Параллельной. Одолжишь у него денег - в случае чего. Твоих тебе не хватит. В городе много денег уходит. Горожане легко их зарабатывают и легко их тратят. Отец твой покойный всегда возражал мне, когда я говорил, что горожан легкие деньги испортили. Дело не в том, много у человека денег или мало - разве у нас мало богатых людей, не меньше, чем там, наверное, главное, как эти деньги заработаны. Они очень легко их зарабатывают. Без пота. Поэтому быстро тратят. А когда денег нет - начинают жульничать... Сам знаешь, я, слава богу, разные города видел: и наши, и русские, и заграничные - везде одно и то же... Сейчас все хотят в городе жить - кому надо и кому не надо стараются туда ехать. Не понимают, что дурак и там дураком останется, а невезучему нигде не повезет. Отцу твоему я много раз говорил об этом, а он нe верил: рвался в город все время. Обманывали его там, голову морочили, а он все равно в город рвался. Ни здесь толком очага не построил, ни туда не попал, так и остался без кола и двора...

- Мне там делать нечего, - сказал Энвер. - Я не из тех, кто туда стремится.

- Конечно, - согласился дед. - Я не потому тебе эти слова говорю. В тебе я уверен. Слава богу, пример отца перед твоими глазами. Я имел в виду тех, которые, забыв обо всем, толпами лезут в город. Знаешь, сколько таких? Тысячи...

- Пусть лезут, - сказал Энвер. - Мне до них дела нет.

У шоссе их ждала мать Гамида, того, кто работал милиционером в городе. Краем черного шелкового платка она прикрывала от солнца небольшую плетеную корзинку.

- Энвер, сынок, - сказала она, - хочу через тебя Гамиду моему кое-что послать, бедный, домашней еды уже четыре года не видит. Ты, наверно, встретишь его в городе...

- Конечно, встретит, - сказал дед.

- Скажи, что ждем его к. зиме, как он обещал. То, что он просил, я уже сделала. Пусть не задерживается, едет. Все сделала, как он сказал...

- А что, Гамид домой думает вернуться? - спросил дед.

- Конечно, - сказала мать, - он же на время уехал в город. Хотел через год вернуться, но потом на эту работу устроился и решил еще немного пожить. В письме так и написал мне: "Я временно останусь в городе, не беспокойтесь..."

- Ну и хорошо, - сказал дед, - нечего ему там делать. Обойдутся в городе и без него...

Огорченный предстоящим расставанием, дед не сказал больше ни слова.

Энвер приехал в город на автобусе. На площади он поставил свои вещи у стенки и, прислонив к чемодану ногу, чтобы не утащили, вытащил из кармана бумажку с адресом Агамейти Байрамова, человека, который десять лет назад взял у его покойного отца в долг восемь тысяч рублей старыми - все, что у того было, - и не вернул. Продав кое-какое барахло, отец приехал тогда в Баку на трехмесячные курсы усовершенствования учителей сельских начальных школ и привез с собой эти деньги, чтобы как-нибудь устроиться на постоянное жительство в городе. На бумажке с адресом покойный отец нарисовал подробный план, как добираться до дома Байрамова; в ней были указаны и номера трамваев, идущих туда от автовокзала. Поэтому Энвер вытащил из чемодана свой новый болгарский темно-синий пиджак, надел его, несмотря на жару, и, ни у кого ничего не спрашивая, направился к трамвайной остановке.