Пленники ночи - Чейз Лоретта - Страница 21

— Я не знала… я просто… догадалась.

— Почувствовали, — поправил он. — Есть разница.

— Я наблюдательна. Вы только что это сказали.

— Я был ошарашен.

— То же можно сказать обо мне, месье. Как вы узнали?

— Может быть, я умею читать мысли, — пожал он плечами.

— Это не дано никому.

— Тогда что это было, как вы думаете? — Эсмонд говорил почти шепотом.

Лейла вдруг спохватилась, обнаружив, что он подошел к ней слишком близко, хотя она не заметила, чтобы он двигался. Она протянула руку и взялась за ручку двери.

— Мне кажется, меня ведут по пути, по которому я не желаю идти, — пробормотала она и, рванув дверь, вышла из комнаты и направилась к лестнице.

Глава 5

Исмал прекрасно понимал, что мадам изо всех сил старается поверить в то, что его мотивы чисто профессиональные. Ей не пришлось бы так стараться, если бы он вел себя по-иному, что было бы более чем разумно.

Во-первых, было в высшей степени неосмотрительно и даже глупо оказаться в близких отношениях с партнером при расследовании уголовного дела.

Во-вторых, согласно албанскому кодексу чести, он был у Лейлы в долгу за смерть ее отца. Даже если это не его люди убили Бриджбертона, они оставили дом в Венеции незащищенным и тем самым дали возможность кому-то проникнуть туда и совершить убийство. Защитить мадам в ходе нынешнего расследования, а также найти убийцу ее мужа, с тем чтобы свершилось правосудие, было своего рода возмещением ущерба, бездумно нанесенного Исмалом десять лет тому назад. А использовать ее тело, чтобы удовлетворить свою похоть, означало лишь нагромождать поверх непоправимого вреда еще и насилие.

И последнее, однако не менее важное, заключалось в том, что Лейла была опасна. Она постоянно преследовала его в мыслях после того, как од уехал из Парижа. Более того, вопреки здравому смыслу он поехал за ней в Лондон. Он был так ею околдован, что совершил не просто ошибку, а глупейшую ошибку. Хуже всего было то, что она видела его насквозь. Она многого не понимала, тем не менее то, что она вообще что-то осознавала, уже представляло серьезную проблему.

Все равно он хотел ее больше чем когда-либо.

И что же он делает? Вместо того чтобы вести себя сдержанно, он раскидывает любовные сети и вопреки отчаянному сопротивлению Лейла проверяет на ней свою способность притягивать женщин. Что свидетельствует о том — какие еще нужны доказательства? — что она представляет для него опасность.

Даже сейчас, поднимаясь вслед за Лейлой по лестнице, он представлял себе не сцены убийства, а ее преступно искушающее тело.

Мадам очень шел черный цвет, а это платье было сшито просто идеально. Несмотря на преувеличенно высокие плечи и широкие рукава, как того требовала мода — ее соблазнительное тело представало во всей своей красе: шелк облегал высокую грудь, мягко обволакивал тонкую талию и, чуть вздувшись, спускался вниз по женственным бедрам.

Исмал часто рассматривал женщин — одетых и раздетых — и не всегда беспристрастно. Он не был чужд плотских желаний, потому что они доставляли ему удовольствие. Но в случае с мадам это было подобно приглашению к катастрофе. Однако противостоять этому искушению было выше его сил.

На столе у двери в спальню Фрэнсиса стояла всего одна масляная лампа. Сам же коридор оставался темным. Исмал взял лампу, открыл дверь и пропустил Лейлу вперед.

— Можете поставить лампу на тумбочку. Вряд ли вы что-нибудь здесь увидите. Я уверена, что даже еще меньше, чем раньше.

— Позвольте мне взглянуть на все вашими глазами. Исмал поставил лампу и отошел к камину, оказавшись в тени. Он знал, что надо делать, чтобы стать невидимым для других. С Лейлой это сделать будет труднее, но через несколько минут, если он постарается, она почти забудет, что он в комнате.

— Расскажите мне, что вы заметили.

Лейла немного постояла молча, осматриваясь и скорее всего собираясь с силами. Интересно, подумал Исмал, что ее беспокоит больше: то, что это комната, в которой произошло убийство, или его присутствие?

— Самым странным было то, что все было прибрано, — наконец начала Лейла. — В комнате было так чисто, что я решила, что Фрэнсиса не было дома те два дня, пока я отсутствовала. Но беда в том, что два других обстоятельства этому противоречили. Первое, от его одежды не воняло и она не была такой мятой и грязной, какой она обычно бывала после его ночных развлечений. И второе, на кухне было большое количество бутылок из-под вина.

Лейла уже говорила менее резко и не была так напряжена. Исмал догадался, что она не только собралась с силами, чтобы рассказать обо всем этом, но и привела в порядок свои мысли.

— Фрэнсис не любил пить один, — объяснила Лейла. — Единственный вывод, который я могу сделать, — это то, что та ночь не была обычной. Либо у него были гости, и он постарался, чтобы все выглядело прилично, либо он остался дома один и не буянил, либо вообще уходил из дома, но провел это время в обществе нормальных людей.

Лейла подошла к изножью кровати.

— Я думала, что, возможно, он приводил домой женщину и она была из тех, кто обычно убирает за мужчиной. Но не было никаких признаков присутствия женщины — я хочу сказать, обычных признаков. Он и раньше приводил в дом девиц, когда меня не было. Вместе с тем имел наглость упрекать меня за то, что я отказываюсь с ним спать.

Лейла остановилась на секунду, но когда возобновила свой рассказ, тон был по-прежнему спокойным.

— Нет смысла притворяться, будто об этом никто не знал, а мне было все равно, рассказывает ли он кому-нибудь о своих похождениях или нет. Я предпочла прослыть бессердечной женой, нежели распущенной женщиной. Мы с вами уже обсуждали это. Я заботилась о своей карьере. И я не возражала против этих шлюх. Лучше уж они, чем я.

— Но ведь так было не всегда? — Исмал намеревался молчать, но ему во что бы то ни стало хотелось задать этот вопрос. Рассказ Лейлы всколыхнул воспоминания о Венеции и о беззащитной девушке, которую он там оставил. Она жила в браке десять лет, а это означало, что она вышла замуж вскоре после смерти отца. Замужество научило ее цинизму, и хотя такое случалось со многими, это обеспокоило Исмала.

— Нет, конечно, так было не всегда. Мне было семнадцать лет, когда я вышла замуж за Фрэнсиса, и я была от него без ума. Я даже думаю, что какое-то время он был мне верен. Мне было двадцать, когда я впервые почувствовала запах чужих духов и увидела помаду на воротнике его рубашки. Но и после этого я еще не сразу поняла, до каких границ доходила его неверность.

Лейла повернулась лицом к Исмалу.

— Все дело в степени неверности. Женщины готовы простить случайную измену или любовницу. Но Фрэнсис был ненасытным. То же самое было с выпивкой, а позже — с наркотиками. Он ни в чем не знал меры. Но всему есть предел, по крайней мере для меня. Жертвенность — не мой стиль.

— Терпеть не могу жертв. Лейла улыбнулась.

— Я тоже. Но у женщин, как правило, нет выбора. Фрэнсис никогда меня не бил. Не знаю, что бы я сделала, если бы он хоть пальцем меня тронул. Короче говоря, когда у меня открылись глаза, стало легче со всем этим справляться.

— И у вас была ваша работа.

— Да. Многие мужчины не стали бы это терпеть, не то что поощрять. Как видите, у Фрэнсиса были свои положительные стороны. Но это мое мнение. Если расспросите других, они опишут вам моего мужа совсем с другой стороны.

С Боумонтом Исмалу все было ясно. Его больше заинтриговала и обеспокоила личность его жены. Она не просто обрисовала якобы «хорошие стороны» Боумонта. Исмал понял, какие надо было проявить изобретательность и гибкость, чтобы вынести брак с таким человеком. Боумонт мог погубить ее, но она ему этого не позволила. Она даже нашла способ смотреть на его пороки с известной долей снисходительности и любви, которых Боумонт не заслуживал.

Но у Лейлы была своя шкала оценки справедливости. Она, похоже, верила, что плохой характер жертвы не оправдывает жестокости преступления. Исмал в данном случае думал наоборот: он считал, что Лейла не знала, каким злом был ее муж. Рядом с ним Али-паша был просто святым.