Пленники ночи - Чейз Лоретта - Страница 11

Не обращая внимания на миссис Демптон, Лейла опустилась рядом с неподвижным телом мужа и пощупала его пульс на запястье и шее. Пульса не было. Тело было холодным. Боумонт не дышал. Он был мертв.

Лейла слышала вопли миссис Демптон в коридоре, тяжелые шаги Тома, поднимавшегося по лестнице, но это все было где-то далеко, в другом мире.

Ошеломленная, Лейла огляделась.

Везде валялись осколки стекла: бело-голубые от разбитого кувшина, гладкие, чистые — от стакана, зазубренные — от бутылочки из-под настойки опия.

— Миссис?

Она взглянула в морщинистое лицо Тома.

— Он… он… Пожалуйста, вызовите доктора. И… и пошлите за мистером Эриаром. Только быстро.

Том опустился на колени рядом с Лейлой, тоже проверил, есть ли признаки жизни, и покачал головой.

— Доктор ему уже не поможет, миссис. Мне очень жаль. Он…

— Я знаю. — Лейла поняла, что произошло. Врач предупреждал его. Да и Фрэнсис сам обо всем знал. Он не раз говорил ей, что неправильная доза может оказаться смертельной.

Лейле хотелось выть.

— Вам лучше поторопиться, Том. Доктор все же нужен, для того чтобы…

Чтобы подписать свидетельство о смерти. Ох, уж эти бумаги. Жизнь уходит, а бумаги остаются. Жизнь ушла, а то, что когда-то было живо, кладут в ящик и зарывают в землю. Всего несколько часов тому назад Фрэнсис еще орал на нее, а теперь…

Лейлу передернуло.

— Пошлите за доктором. И за мистером Эриаром. Я останусь с… с моим мужем.

— Вы вся дрожите, — сказал мистер Демптон. Он подал ей руку. — Вам лучше уйти. Миссис Демптон останется с ним.

Она слышала, как миссис Демптон громко плачет и причитает в коридоре.

— Вашей жене нужно, чтобы вы за ней присмотрели, — изо всех сил стараясь говорить спокойно, сказала Лейла. — Попытайтесь ее успокоить… но прошу вас… пошлите за доктором. И за мистером Эриаром.

Том Демптон неохотно послушался. Лейла слышала, как он спускался по лестнице, а его жена шла за ним, причитая:

— Это она его убила, Том. Как она на него кричала! Желала ему смерти, говорила, чтобы он сгорел в аду. Я так и знала, что этим кончится.

Демптон что-то нетерпеливо проворчал в ответ, и дверь захлопнулась. Причитания миссис Демптон немного поутихли, но совсем она не успокоилась и не вернулась наверх.

— О, бедный Фрэнсис… — прошептала Лейла. — Господи, прости меня. Ты не должен был умереть в одиночестве. Я бы держала тебя за руку. Держала бы, клянусь. Ты когда-то был добр ко мне. За это… О, бедный, глупый Фрэнсис!

Слезы потекли по ее щекам. Лейла наклонилась, чтобы закрыть Боумонту глаза, и вдруг она почувствовала странный запах. Она глянула на разбитую склянку опия, содержимое которой вылилось на ковер рядом с головой Фрэнсиса. Но это не был опий. Запах был больше похож на запах… чернил.

Лейла снова принюхалась, потом отпрянула и похолодела. На полу были разлиты лишь вода и настойка опия. Ничего больше, никакого одеколона не было. Но запах она узнала.

Лейла оглядела комнату.

Она слышала грохот и треск. Падая, муж опрокинул тумбочку и кувшин с водой, стакан и склянка упали на пол и разбились. После этого не было никаких звуков. Ни криков о помощи, ни ругательств. Сначала раздался грохот, а потом наступила тишина.

Смерть Фрэнсиса, очевидно, была мгновенной.

Лейла заставила себя наклониться и снова принюхалась. Незнакомый запах был не только в комнате, но и на губах мужа. Очень слабый, но явный: запах горького миндаля. Почему она подумала, что это чернила?

Мозг отказывался думать, но Лейла его заставила. Чернила. Доктор. В Париже к ней приходил доктор. Это было очень давно. Доктор велел оставить открытыми окна. Он взял в руки бутылочку синих чернил — это была берлинская лазурь — и сказал, что можно заболеть от одного ее запаха.

«Художники такие беспечные, — сказал доктор. — Они проводят свою жизнь среди самых страшных ядов. Знаешь, из чего сделаны эти чернила, детка? Из синильной кислоты».

Синильная кислота. Симптомы появляются в считанные секунды. Смерть наступает через несколько минут. Сердце постепенно останавливается… начинаются конвульсии… потом удушье. Эта кислота — один из самых сильных смертельных ядов, потому что действует почти мгновенно. Так сказал доктор. Обнаружить признаки этого яда очень трудно. Остается лишь запах горького миндаля.

Кто-то отравил Фрэнсиса синильной кислотой!

Лейла закрыла глаза.

«Это она его убила. Ты слышал… Сказала, чтобы он сгорел в аду.

Английские судьи… они перевешали многих — и среди них было Не мало хорошеньких женщин…»

«Будет судебное разбирательство. Суд присяжных. Они все узнают. О папе…» — подумала Лейла.

«Яблоко от яблони недалеко падает…»

Сердце Лейлы стучало как бешеное. У нее нет шансов. Присяжные поверят, что она виновата, что порок у нее в крови.

Нет, нет. Ее не повесят.

Лейла встала. У нее подгибались колени.

— Это был несчастный случай, — в беспамятстве шептала она. — Прости меня, Господи, но это не что иное, как несчастный случай. Я не виновата.

Ей надо подумать. Не спеша. Спокойно.

Синильная кислота… Горький миндаль. Да, чернила!

Лейла тихо выскользнула из комнаты и посмотрела через перила лестницы вниз. Рыдания и причитания миссис Демптон доносились из холла, где она ждала мужа, который должен был вернуться с доктором. Они будут здесь с минуты на минуту.

Лейла понеслась в студию, схватила бутылочку с берлинской лазурью и через несколько секунд уже снова была в комнате Фрэнсиса.

Дрожащими пальцами она откупорила бутылочку и положила ее на бок среди осколков рядом со склянкой опиума. Чернила вылились на ковер, и запах миндаля усилился.

О, этот запах! Она не должна оставаться здесь и вдыхать его. Доктор говорил, что даже от одного запаха можно заболеть.

Лейла встала и остановилась на пороге, хотя ей хотелось убежать как можно скорее и как можно дальше. Ей хотелось упасть в обморок или почувствовать тошноту — все что угодно, только чтобы не быть в полном сознании. Но она заставила себя остаться. Ей нельзя убегать. Она не должна оставлять Фрэнсиса одного. Ей необходимо подумать и подготовиться.

Снизу доносились какие-то звуки, но Лейла их не замечала. Она должна успокоиться. Никаких слез. Она не может рисковать и потерять над собой контроль.

Услышав шаги на лестнице, Лейла не обернулась. Она не могла. Не была готова. Она боялась выдать себя.

Шаги приближались.

— Мадам.

Голос был таким тихим, что Лейла не была уверена, что слышала его. Все в доме, казалось, говорили шепотом. «Яблоко от яблони…» «Вешают хорошеньких…»

— Мадам.

Лейла медленно повернула голову и увидела… нечеловечески синие глаза и копну отливавших золотом волос. Как он здесь оказался? Лейла даже не была уверена, что это он. Слезы жгли ей глаза, но плакать нельзя. И шевелиться нельзя, иначе она разобьется на осколки, как стакан, как кувшин…

— Я н-не могу, — пробормотала она. — Я должна…

— Да, мадам.

Лейла покачнулась, и Исмал подхватил ее на руки. И тогда она, разбившись на мелкие осколки, уткнулась лицом в его пальто и заплакала.

Глава 3

Сама судьба привела его сюда, думал Исмал, и та же судьба бросила Лейлу Боумонт в его объятия.

Причуды судьбы иногда бывают жестокими.

Исмал остро ощущал прикосновение мягких растрепанных волос Лейлы. Заплаканная женщина прижималась к нему всем телом. У Исмала помутилось в голове, но он все же взял себя в руки и отнес Лейлу в комнату Фрэнсиса, отдавая себе отчет в том, что он там увидит.

Исмал внимательно оглядел комнату: труп, перевернутая тумбочка, осколки стекла… пузырек с чернилами. Бившаяся в истерике домоправительница, которую Исмал встретил внизу, болтала что-то об убийстве. Похоже, она была права.

Услышав шум шагов, Исмал обернулся и увидел Ника. Лицо слуги было непроницаемо вежливым.

Исмал кивнул, и Ник подошел к нему.

— Отнеси мадам в какую-нибудь комнату внизу и дай ей бренди, — довольно резким тоном произнес Исмал по-гречески. — Постарайся, чтобы она никуда не выходила.