Не будь дурой (СИ) - Ставицкий Иннокентий - Страница 24

- Видишь, Игнат, ради тебя на всё готовы как минимум два человека, - шепчу я, раздевая его. - Я и Даня. А ты, дебил такой, такой говнюк. Такой урод. Неужели ты хочешь всё проебать? Неужели хочешь проебать всё? Зачем, зачем, скажи?

Я и не жду ответа. Он ложится в чистые холодные простыни, продолжая что-то бормотать. Я закусываю губу. А потом он вдруг открывает глаза и просит:

- Не уходи, не уходи, не уходи, пожалуйста. Останься, Тай.

Я глажу его по щеке и волосам, пропуская сквозь пальцы нежный мягкий светлый шёлк. Улыбаясь сквозь слёзы.

- Я и не собиралась уходить, Игнат. Спи.

Раздевшись, я ложусь к нему, прижавшись к его тёплому телу, как только могу. Мне очень холодно, и я цепляюсь за его крепкие руки, которые прижимают меня крепче к тёплому боку. Утыкаюсь носом в ложбинку его шеи. И, наконец, позволяю себе заплакать. Орошаю влагой его тёплую щёку. Отчаянно всхлипываю. Отчаянно дрожу в его руках. Отчаянно рыдаю, не издавая ни звука.

Жил-был мальчик. И жила-была девочка. Мальчик был зависим от героина, а девочка от него.

Бал для принцессы

А всё снова стало нормально. Ровно, как линия горизонта. Такие чувства Игната ко мне, в то время как мои чувства к нему пылают, как закат.

Когда я пришла утром домой - мать спала на кухне, а отца уже не было. Она кричала на меня, плакала, обвиняла в том, что я неблагодарная дочь, а потом вдруг обняла и сказала больше никогда так не пропадать. Я же стояла столбом - просто не могла ничего не сделать. Не могла ничего сказать.

Игнат не позволял себе больше того срыва. Он снова стал таким, каким и был всё это время - циничным, насмешливым и бесконечно, бесконечно привлекательным. Когда я смотрела на него, не видела того слабого, почти безжизненного человека, ощущала лишь снова ту потребность, от которой у меня сносило крышу всегда. Но стоило мне заснуть, я вновь и вновь натыкалась на эти стеклянные серые глаза, слышала тихий, надломленный голос, чувствовала его дрожащее в конвульсиях ломки тело. И просыпалась неизменно в слезах. День уносил мои кошмары, страхи, как и Игнат, не дающий пока поводов сомнений. Но всё внутри всё равно дрожало - а вдруг снова, вдруг он не сдержится, что я буду делать потом?..

Погибну. Просто погибну. Потому что тогда его не будет для меня.

Шли дни. Я ходила на вечеринки к Игнату, где чувствовала себя неизменно окрылённой - ведь он со мной. Он моя константа. Время приближалось к Новому году. И всё было относительно тихо, однообразно, пока на небе не грянул гром.

- Тай, а ты в чём пойдёшь на бал? - я вздрагиваю, когда слышу этот сладкий голос, проникнутый, однако, ядовитыми интонациями. Поворачиваю голову и тут же непроизвольно кривлю губы в презрительной усмешке, хотя знаю, что глаза смотрят испуганно, как у лани, загнанной в угол. Как и всегда, впрочем.

«Красавица» всея школы Андрейцева со своей безмолвной и поддакивающей в нужных местах свитой. И всё бы ничего, типичная клишированная персонажка. И даже они не конфликтовали со мной... но то, как они кривили губы, стоило им кинуть на меня редкий, будто мимолётный презрительный взгляд, как высокомерно разговаривали, словно я пыль под их ногами. Словно я недостойна даже дышать одним с ними воздухом. А я и сказать ничего не могла, что только давало им повод увериться в своих убеждениях.

- Хотя... главное, ведь не в чём, а... с кем, правда, Тай? - Андрейцева хитро щурит ярко подведённые глаза, усмехается сладко-сладко, словно девочка-сахар. Хотя такой она и была.

- О чём ты говоришь? - тихо, спокойно спросила я, но голос всё-таки сорвался чуть-чуть от удивления.

Свита переглянулась и захихикала.

- Новогодний бал. Каждый год в нашей школе. А в этом году даже разрешается приходить с парнями не из школы, - и дива мечтательно закатила глаза. Я тоже закатила глаза, только вовсе не мечтательно и совсем незаметно. А потом девушка снова лукаво улыбнулась, глядя на меня с приподнятой бровью: - Бал - это твой шанс, Селезнёва. Причём последний. Для нашей Золушки, да, девушки? А то всё ждём прекрасного преображения, ждём, ждём, а его всё нет и нет... Уж не подведи, милочка. Хотя если ты не придёшь, мы поймём.

И улыбки такие снисходительные, что я скрипнула зубами.

- Я приду, - ответила я сквозь стиснутые челюсти, но игрушка уже была никому не интересна - «красавицы» ушли, по пути пересмеиваясь сахарными хохотками о чём-то только им понятном.

И я решила. Преображение произойдёт.

* * *

Отмороженные пальцы уже привычно набирают давно выученный наизусть номер. Я сижу на ступеньках, пока снег ложится мне на голову, дрожу. Но мне нужно.

Но набрать номер я не успеваю, потому что открывается дверь и сбивает меня так, что я оказываюсь на коленках за три метра от ступенек. Спина, которую мне ударили, ломила, а коленки даже сквозь плотные джинсы чувствовали последствия от столкновения с задубелой землёй, и даже снег не смягчил падение.

Я ищу телефон, который уронила, и чертыхаюсь. Тем временем я слышу знакомый голос, с нотками веселья сейчас:

- А наша дорогая малышка снова ползает по снегу. И не надоело тебе, птичка?

Я вспыхиваю от корней волос до кончиков ногтей. Поспешно встаю с колен - подумать только! В свете фонаря его волосы снова сияют, а серые глаза кажутся светлыми-светлыми. Я снова чувствую себя нелепо-глупо-встревоженно, до боли закусываю губу - прямо как в начале нашего общения. Как будто я маленький несуразный ребёнок, а он взрослый дяденька, который только забавляется происходящим.

Пытаюсь вернуть себе равновесие с внутренним смешком. Не получается. От смущения всё внутри горит - и язык никак не поворачивается во рту, чтобы озвучить такую почему-то кажущуюся мне нелепой просьбу.

- И вовсе я не ползала в снегу, - ворчу я, внутренне хлопнув себя по лбу. И чего я разволновалась, как... сопливая школьница? Ну же, Тая!

Игнат смеётся, ероша мне волосы. Его рука кажется такой тёплой, нужной, и я льну к ней, как щенок к ласке. Да, тепло от Игната. Кажется, даже чуть заскулила от такой щемяще в груди нужной ласки. Его рука спускается мне по шее, согревая её, и притягивает меня к себе ближе. Обнимает, утыкаясь носом мне в волосы. Я же прижимаюсь к нему крепче, цепляясь замороженными пальцами за воротник его пальто. Удивляюсь - как он может быть таким тёплым и родным, когда так холодно на улице?

А потом вдыхаю его запах, пытаясь набраться решимости. Ну же, это просто!

- Игнат, а Игнат? - бормочу я так тихо, что сама себя не слышу. Прячу пылающее лицо у него на груди. Ну что ты как ребёнок, Тая? Ты же до этого вела с ним себя нормально, а сейчас расплылась, как идиотка! - Я тут тебе хотела позвонить как раз, но раз уж ты вышел... Мне нужно кое-что попросить у тебя. Только пообещай сначала, что не будешь смеяться? Ну я же сказала не смеяться!

Он и правда тихонько смеётся мне в волосы, пока я бессильно злюсь на него и на себя, не в силах справиться с этим глупым смущением.

- Ладно, прости, малышка. Говори, я не буду смеяться.

- Я... в общем, у нас в школе будет новогодний бал... и я понимаю, что для тебя все эти вечеринки школьников просто нелепая детская глупость, но... Не мог бы ты сходить со мной? Я уже пообещала кое-кому.

Он молчит. Я уже паникую. Думаю себе невесть что, пока сердце, казалось, выпрыгнет из груди - неужели сейчас откажет? Рассмеётся в лицо, а потом оттолкнёт? У меня даже слёзы на глазах выступили. Но это от ветра и от пронизывающего мороза, разумеется.

- И почему я был должен рассмеяться? - озадаченно спрашивает он спустя минуту, когда я готова уже вовсю, прямо вот так вот открыто разрыдаться.

- Так ты согласен? Просто ответь: да или нет?

- Конечно, я приду, малышка. Не вопрос, - и всё же нарушает своё обещание, снова рассмеявшись. Но по-доброму, а не насмешливо или зло. Так, что у меня теплеет в груди и хочется ещё ближе к нему, прямо под крылышко к моему ангелу. - А ты, похоже, не любишь просить.