Столпы вечности - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 3

— Мы не хотели тебя убивать, кораблеводец, — быстро взмолился грабитель. — Мы бы только забрали твои стержни.

— Лжешь. Ты стрелял на поражение.

— А ты глянь, что с моим другом!..

Заговаривать зубы Воозу было бесполезно. Он сгреб вора за воротник тоги и поставил на колени. Потом, продолжая орудовать только одной рукой, взял того за горло.

Когда Вооз принялся душить грабителя, лицо того вдруг изменилось. Ужас уступил место сонномечтательной хитрости; вор воззрился на Вооза.

— Ты меня убьешь?.. — задыхаясь, выдавил он.

Вооз покосился на продолжавшего стонать паралитика под ногами. Внезапно он увидел себя со стороны, и увиденное ему не понравилось. Он отпустил вора. Тот осел на землю с видом одновременно облегченным, разочарованным и нервным.

На лице же Вооза ничего не отразилось. Он задом выбрался из переулка, развернулся и пошел обратно к торговой улице.

Он вернулся на космодром. На плоской площадке, охватывающей три квадратных мили, было припарковано несколько десятков кораблей. Казалось, что в слабой дымке они едва заметно дрейфуют. Некоторые, стреловидных очертаний, и вправду были готовы стартовать в любой миг, но дизайн большинства не предусматривал постоянной готовности к отлету с парковки, так как это повышало расход топлива и требовало специфической конструкции корпусов.

Спускались сумерки. Солнце стояло уже низко, на противоположном участке небосвода возникли первые звезды. Над головой наблюдалась обычная картина. В этой системе процессы планетообразования протекали таким образом, что планета Гондора представляла собой, по существу, огромный спутник газового гиганта. Тот бледно маячил в жизнерадостных небесах; кольца просматривались четче.

Космодром был сооружен на плато. Отсюда город и его окрестности казались масштабной моделью. Капитан Вооз замедлил шаг и взглянул туда. Интересно, почему почти на всех заселенных человеком мирах его настигало неизменное ощущение упадка и скорого конца Вселенной? Вселенной, которая изнашивается, теряет жизненные силы, вступает в теплую осень. Неужели Вселенная действительно приближается к своему концу, обреченная истаять в огне мирового разума? Или это лишь ощущение, внушаемое человеческим обществом?

Он напомнил себе, что такое впечатление и не может быть иначе как полностью субъективным, ибо продиктовано его собственными эмоциями. Подобные мысли возникали у многих, в том числе и в пору ранней юности человечества; он знал это по работам философов и историков, живших еще до возникновения машинной цивилизации — Плутарха, Лукреция, Марка Аврелия. Несомненно, им тоже доводилось (по причинам, ныне кажущимся тривиальными) мнить мир идущим к упадку, и наверняка они так же стояли на холме, как ныне Вооз, проникаясь вездесущей, словно бы источаемой самими звездами меланхолией.

Капитан Вооз предавался таким размышлениям сразу после того, как убил одного человека и с трудом удержался от убийства второго; это кое-что говорило о складе его ума. Нельзя сказать, что он был бессердечен и безжалостен; напротив, он придерживался строгого морального кодекса философов-столпников. Однако в сравнении с тем, что он познал, эта стычка попросту не имела никакого значения. Двое выступили против него, он их проучил. И это было всё.

Он ступил на ленту эскалатора и стал подниматься к люку. Пройдя на борт, он первым делом направился в машинный отсек, проверил топливные элементы, измерил их активность (ключевой для равномерной работы двигателя параметр) и взял пробу носителя специфической энергии, которая одна могла послать корабль в путешествие быстрее света. Наконец он загнал стержни в пустые индукционные трубки (при посадке там оставалось менее дюйма от каждого).

Прошел в главную каюту и приготовил себе простую трапезу из специальных блюд. Он чувствовал себя дома. Его окружали металл, процессоры, адпланты и передатчики. Он был как эмбрион в корабельной утробе. Кораблю теперь больше не нужно защищать его издалека; ушел страх удаления, разрыва узконаправленного луча. Эманации корабля регулировали работу нервной системы и органов чувств, тщательно отводили любую угрозу — и происходило это посредством постоянного излучения сигналов, пронизывающих сам воздух вокруг.

Его корабль; его трагедия, его спасение, его надежда. Корабль протягивал к нему лучи, словно нежные руки, и заботился о нем, пока он оставался в зоне покрытия. Корабль обеспечивал невероятную силу и неуязвимость ко многим видам оружия. Стоит отдалиться на десять миль, как эффективность покрытия начнет спадать, и ему сделается плохо. На расстоянии пятнадцати миль он умрет в жуткой агонии, воспроизводящей ту, какая ему хорошо помнилась.

И так же, как протягивал корабль свои лучи для поддержания процессов в его искалеченном теле, мог он и шпионить ими вокруг, докладывая обо всем происходящем. Вооз устроился на низкой кушетке и, не вполне осознавая, что делает, принялся наугад шарить лучами в окрестностях — он порой прибегал к этому своеобразному развлечению, отгоняя дурные мысли. Разум его блуждал, словно во сне наяву, по улицам и домам Гондоры. Солнце село, дневные дела окончились. Город переключался на основное занятие своих жителей: бесцельные поиски наслаждений.

Лучи корабля, мягкие и необнаружимые, проникали сквозь металл и стены, через слои литопласта, краски и карбогидридных ферросплавов. Вооз почувствовал внутренность людного бара. В центре комнаты танцевали нимфы, изредка — вместе с мужчинами, которые быстро утягивались за столики и опрокидывали стаканы.

Перспектива смещалась, приближая будку в дальнем конце зала. За узким столиком, поставив перед собой кружку, расположился мужчина крепкого телосложения, с широким и невыразительным лицом, лопатообразной челюстью, приплюснутым носом и широко расставленными глазками; его словно киянкой по переносице приложили. Рядом сидела девушка с длинными рыжими волосами, алыми губами и полными щеками. Двигалась она порывисто, жестикулировала и ёрзала; ее партнер оставался равнодушен и недвижим.

Она его поддразнивала; Вооз видел, что встретились они только этим вечером, но девушка явно предлагала себя мужчине. Тот встречал ее прохладно, чуть отстраненно, но не отвергал напрямую. Постепенно она зацепила его. Клиент скучающе глянул на девушку.

— Мне по-прежнему кажется, я тебя где-то уже встречал. Разве нет?

— Встречал?

— Гм, ну не знаю. — Он цедил слова, едва шевеля челюстью. — Может, твою сестру. У тебя сестренка была?

— Может.

— Угу, наверное, это другая была. Таких, как ты, миллионы. Я отымел не меньше сотни, во всяком случае.

Она склонилась к нему, метнула взгляд из-под длинных ресниц. Губы призывно приоткрылись.

— Ты убиваешь таких девушек, как я?

— Я много кого убивал.

Вооза потянуло в сон, он начал клевать носом. Мужчина и девушка стали танцевать, потом выпили и утянулись прочь из зоны его восприятия. Между ними повисла какая-то диковатая напряженность. Когда Вооз очнулся, то обнаружил их в привате: двое стояли друг против друга, разделенные матрацем, словно готовые слиться для полового акта животные. Оба были наги.

Внезапно глаза девушки хищно сузились.

— Ты и вправду убил раньше такую, как я. Я Джоди. Помнишь меня?

Вид у мужчины был неуверенный, но мускулистое тело напряглось.

— Джоди? Но твое лицо... не такое же, как было. Не точно такое же.

Она торжествующе поглядела на него.

— Я сменила внешность. Гормональные отклонения в баке. Слишком много тиреоидов. Но я Джоди, совершенно верно, и я помню. — В ее голосе прозвучала ярость. — Господи, как хорошо я помню!

Она метнулась к разбросанной на полу одежде и выхватила оттуда смотанный кольцами узкий предмет. Парабич. Резко выпрямилась, разметав волосы по плечам. Прерывисто задышала.

— Меня каждый раз блевать тянет. Но теперь все будет иначе. На этот раз я тебя убью!