УАЗДАО или ДАО, выраженное руками (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 27

Я уже совсем было придумал, как закрепить лебёдку на перекладине ворот, но, повернувшись, обнаружил Йози, сидящего как ни в чём не бывало на табуреточке, с лицом настолько безмятежным, будто всего предшествующего разговора не было. Ну, по крайней мере, он пришёл без пистолета. Я надеюсь.

Йози молча подал трубу, мы продели её в обвязку. Из-за разницы в росте мне было не особо удобно, но это, согласитесь, мелочи – по сравнению с тем, чтобы одному корячиться. Взялись на раз-два-три, сдёрнули, вытащили. Отперли в угол, поставили, выдохнули. Две минуты вся история, кстати.

- Спасибо, - совершенно искренне сказал я.

- Не вопрос, - ответил Йози, - обращайся. Да, кстати, Старый хочет с тобой поговорить. Если ты, конечно, не против.

О как. Лёд, значит, тронулся. Интересно.

- А чего б я был против? Я насчёт поговорить всегда запросто.

- Тогда подходи через час в макдачечную. С него картошка-фри.

- В мак? – удивился я

- Ну да. Старый его любит, почему-то. Сам удивляюсь, - корректно перевёл стрелки Йози.

Макдак рядом с Гаражищем открыли, разумеется, не ради самого Гаражища – здешняя аудитория дальше разливочной с её бутербродами не ходит. Просто тогда невдалеке появился первый, ещё такой с виду робкий Торговый Центр. В то время, глядя на него, сложно было представить, что вскоре они захватят мир, подмяв под себя все свободные площади и начав активно отжимать занятые. Собственно, и Гаражище в конце концов падёт под их напором рано или поздно, несмотря на свои неудобья и слабый грунт. А ведь ещё тогда ТЦ махом откусил кусок прилегающего рынка под свою парковку и начал потихоньку переваривать остальные площади, вытесняя диких торгованов с их палатками и лотками. Можно было б догадаться.

Ну да чёрт с ним, не о том речь. Я про макдак, собственно. ТЦ его забросил на территорию рынка как первый десант будущего оккупационного корпуса, в очередной раз потеснив вьетнамских торговцев дешёвым тряпьём. Нам, гаражным, до того рынка дела не было, но в Макдональдс механики иной раз захаживали, потому что наша кафешка-разливушка работала либо до шести, либо пока ТетьВаря - суровая тамошняя женщина-дозатор, - не замучается на наши грязные рожи смотреть и по стописят разливать. При этом макдак работал до десяти, а окошко «макавто» так и вовсе круглосуточно, если постучать в него монтировкой и громко поматериться. Ну да, кормят там пластмассовым говном, но механики вообще насчёт закуски непривередливы. Та же «котлета в тесте», которую можно получить в разливухе нашей, тоже, поди, не первый сорт. Идти же туда от Гаражища, если напрямую, по кустам и помойкам, было метров триста всего, только ночью лучше всё же монтировку не забывать, потому что собак диких развелось, а они только к монтировке уважение и имеют.

Это был на ту пору самый медленный в мире Макдональдс. Приезжающие из Москвы люди, привыкшие, что там персонал носится, как наскипидаренный, ходили на это посмотреть, как на кино из жизни моллюсков… Как, отпустив очередного клиента, дебелая девица со штампом центрторга на челе чешет репу, ковыряется в носу, собирается с силами, набирает в обширную грудь воздуху и испускает басовитый протяжный вой: «Свооообоооднааая каааа… (зевок, прикрытый пухлой ладошкой) …сссаааа…» На суетливых столичных жителей это оказывало необычайно умиротворяющее действие. Они сразу понимали, как хорошо, спокойно и неторопливо мы тут живём.

Я редко выходил тогда с территории Гаражищ, и даже поход в Макдональдс был для меня слегка напрягающей потугой на социализацию. Не в гаражном же комбинезоне туда переться? Это в разливуху нашу можно, там все такие, а тут всё же предприятие общественного питания, практически даже ресторан. Пришлось переодеться в чистое – джинсы и рубашку, приобретя вид если не светский, то хотя бы не пугающий. А на улицах люди, идут куда-то, много их… Ничего так я одичал, пялюсь на них, как дурной.

На улице ко мне, радостно улыбаясь, направилось Чудо. Молодой человек наружности столь идеальной, что я даже на секунду пожалел, что я не девочка - высокий спортивный голубоглазый блондин ростом меня на полголовы выше, прекрасно, хотя и немного строго для этой погоды одетый, с чертами лица совершенными до нелепости - ровно в меру мужественными, чтобы не быть смазливыми при идеальной правильности. Уверен, даже его прикус и зубная формула хранятся где-нибудь в палате мер и весов. Лицо его светилось таким позитивом и дружелюбием, что оставался только один вопрос: «Гербалайф или мормоны?»

Он подошёл ко мне широким пружинистым шагом, неся несколько наотлёт изящную кожаную папку-планшет с латунными уголками, и улыбнувшись во все 32 идеальных зуба, сказал бархатным баритоном: «Здравствуйте! Не хотите ли...»

— Нет! Не хочу! — хрипло отрёкся я, не вынося этого сияния запредельной доброжелательности в его голосе, и позорно сбежал, так и не узнав — мормоны или гербалайф? А может, всё-таки адвентисты? Или страхование жизни?

Так вот, потом я сидел в Макдональдсе, давился мерзостной пародией на кофе, ждал Старого и думал: а что, если это ангел, присланный на землю исполнять желания? Подходит и спрашивает заветное, готовый исполнить. А все только шарахаются, в ужасе размышляя — свидетели Иеговы или «Русский Стандарт»? Он и докладывает, обескураженный, наверх — мол, всё у людей ништяк, жизнь идеальна, никаких желаний нет вообще. Вот так живём в говне, взывая «Господи, доколе!», а по инстанции ему докладывают: «Всё ништяк, желаний не обнаружено!». Как-то неправильно это, а что поделаешь?

И вот, пока я предавался этим абстрактным размышлениям, впорхнула в макдак девушка. То есть там много всяких девушек входит и выходит, а некоторые вообще непрерывно тусуются, но это была не просто девушка, а Девушка. Знаете, из тех, при виде которых вдруг удивительно отчётливо понимаешь, что тебе за тридцать, что башка местами седая, что последние несколько кило твой фигуры определённо лишние... Ну, в общем, что не про тебя сия красота, и где мои двадцать лет. Я бы описал её внешность как-нибудь поэтически, но вкусы у всех разные, да и вообще, девушек словами описывать - только впечатление портить. Представьте себе самое прекрасное видение, на какое у вас хватит фантазии - этого будет достаточно.

Не подумайте чего - интерес к таким прекрасным видениям у меня чисто эстетический. Как бы ни были хороши юные девы, но очаровательная непосредственность тех, кому нет ещё двадцати, довольно быстро начинает утомлять тех, кому за тридцать. В общем, гораздо лучше любоваться ими издали, умиляясь на то, какое совершенство иной раз удаётся сотворить природе. А девушка присела за столик и смотрит на дверь - ждёт кого-то. Она сидит, вся такая неземная, я сижу, на неё любуюсь - в мире разлита гармония, даже кофе стал как будто не таким противным… И тут она дождалась. Вся такая в порыве, вострепетала, подалась навстречу, личико осветилось... У меня аж слезу чуть не вышибло - нельзя же так перегружать моё чувство прекрасного! И тут я увидел Его, избранника сей феи.

А фея сия дожидалась отнюдь не прекрасного эльфа, каковой был бы ей к лицу, а типического, я б сказал, гоблина. Быдловатый, не по-хорошему нахальный, одетый натуральным гопником, с одутловатым неприятным лицом, толстенький типчик небольшого росточка, нетрезвый, да ещё и с подбитым глазом. Смотрелся он рядом с ней, как дворовый кабыздох рядом с выставочной гончей. Мне немедля захотелось подбить ему второй глаз, но я, естественно, не стал этого делать - его и так природа наказала. Я сначала даже подумал, что я таки пристрастен. Ну, может быть он просто выглядит таким уродом, а на самом деле играет на саксофоне и пишет прекрасные стихи под Мандельштама. Или хотя бы эти стихи читает. Но нет - лексикон однозначно указывал на то, что читает он, в лучшем случае, газету «Спорт-Экспресс», и то по слогам. Типичный представитель gopnik vulgaris. И как-то поблекло очарование феи, ибо стало очевидным, что она - дура. Не в смысле скудости ума, а в том смысле, в каком бывают беспросветными дурами даже умнейшие женщины.