Заповедник Сказок 2015
(Том 5) - Лебедев Валентин Витальевич - Страница 45

Как свидетельствует запись в корабельном журнале, сделанная твёрдой рукой самого капитана Селёдкина, история эта произошла посреди Моря Недоразумений, в той части света, где, как известно, в силу природных аномалий, зона таинственной непредсказуемости и запредельной нестабильности простирается на сотни миль в разные стороны. Образовалась она как своеобразный побочный эффект — что-то вроде стихийной резервации, где нашли себе приют всяческие несуразности, вытесненные отовсюду победами научного прогресса. На лоциях это всего лишь пустынная часть мирового океана с одним единственным крохотным островом. Скучились там несуразности в ожидании, когда для них придумают подходящую науку, которая укажет, наконец, каждому из них законное место. Здесь нельзя положиться ни на компас, ни на какие иные приборы. Да и здравый смысл, если честно, не всегда помогает. Потому плавать в этих местах может отважиться только чрезмерно любопытный новичок, либо уж совсем старый и опытный мореход. Обычные же судоводители обходят этот район стороной. Стоит лишь стрелке компаса нервно дрогнуть на незримой границе, как бдительные штурманы от греха подальше круто поворачивают в обход…

Ввиду временной бесполезности навигационного оборудования, бывалый капитан Селёдкин, который в последнее время один только и умудрялся плавать здесь прямым маршрутом, ориентировался не пойми каким способом. А на все дотошные вопросы, пряча в усы лукавую улыбку, всегда отвечал только одно: «Интуиция!»

В истории мореплавания было время, когда записи в корабельном журнале могли быть чем угодно: и философским трактатом, и хроникой лирических настроений. Снятые астролябией долготы и широты зачастую просто тонули меж густых строк в пучине мыслей и чувств. Но жанр этот из века в век иссыхал, мельчал и теперь уже редко когда служит хранилищем душевных эмоций. Запись капитана Селёдкина была лаконичной и бесстрастной, в стиле прагматичного нового времени: «14 сентября. Четверг. 14:12. При ясной погоде курсом зюйд-зюйд-ост в небе проследовала большая стая пёстрых зонтиков».

Корабельная команда, давно привыкшая ко всякого рода недоразумениям, больше посматривала в сторону камбуза, откуда мощными струями по палубе расползался умопомрачительный запах компота и жареных котлет, нежели на перелёт каких-то аномальных зонтиков. Лишь юнга Земляникин по молодости и неопытности стоял с вытянутой шеей и открытым ртом, судорожно вцепившись в шкоты и таращась в небо с изумлением.

Капитан Селёдкин посмотрел вслед удаляющейся стае, ещё раз перечитал свежую запись в журнале и нашёл её исчерпывающей. В этот самый миг перед наблюдательным мостиком что-то промелькнуло и с шумом плюхнулось на палубу. Это что-то оказалось большим видавшим виды зонтом, яркий узор которого говорил о его несомненном жюлькипурском происхождении. Сквозь прорехи было плохо видно, но под ним барахталось ещё кое-что, живое и мохнатое. Первым на месте происшествия оказался проворный юнга. Он ловко подхватил зонт и продемонстрировал капитану находку.

Вцепившись четырьмя лапами в рукоять, визжа и отбиваясь от юнги длинным толстым хвостом, на зонте висела мартышка. Судя по всему, яростная схватка зонта и мартышки продолжалась давно.

Если бы мартышка не освободила задние лапы, чтобы пнуть Земляникина, строптивому зонту вряд ли бы удалось вырваться и улететь. Но ему повезло. Рванувшись всеми своими струнами, он выскользнул сразу и из ослабевших лап обезьяны, и из загорелой руки оторопевшего юнги. Быстро взмыв в небо, зонт помчался вдогонку за стаей, победно трепеща на ветру лохмотьями прорех.

А мартышка осталась сидеть на палубе.

— Так-так! Это что ещё за заяц на борту? — гаркнул подоспевший боцман Дудкин.

— Это, Альберт Семёныч, не заяц — это обезьянка с зонтом приблудилась, плюхнулась с неба! — браво доложил юнга Земляникин, косясь на драчливую мохнатую гостью. Подбежал еще кое-кто из команды.

— Раз не числится в корабельном списке — значит заяц! — категорически пробасил боцман.

— Что-то я не вижу никакого зонта… — засуетился весёлый кок Цыбульченко, отряхивая с рук остатки муки.

— Зонт только что улетел, — пояснил юнга и показал рукой в направлении зюйд-зюйд-ост.

— Эх! Крепче надо было держать! — вздохнула мартышка и, надув щёки, с опаской отодвинулась на край палубы: — Что теперь заставите, в море топиться?

То, что мартышка оказалась говорящей, опять же не удивило никого, кроме юнги. В водах Моря Сплошных Недоразумений видели и не такое!

— Зачем сразу топиться? — напустил на брови строгость боцман. — Сейчас у капитана спросим.

Капитан ответил:

— Мы не пираты и не работорговцы. Мы — исследовательское судно. Принять мартышку по закону морского гостеприимства как потерпевшую кораблекрушение. Ответственным за её пребывание на судне назначаю юнгу.

Затем посмотрел из-под руки на горизонт и по-свойски поинтересовался:

— А чего это они вдруг у вас в Жюлькипуре разлетались?

— А что же им ещё остаётся, когда колдун Рагунатх на них летучее заклятие наложил! — откликнулась мартышка.

— Опять этот злыдень Рагунатх! — неодобрительно покачал головой боцман Дудкин.

Из камбуза потянуло подгорающими котлетами, и кок Цыбульченко помчался спасать сковородку, успев на ходу выкрикнуть: — «Ах, чтоб ему кайенского перцу в две ноздри!» У него на вредного жюлькипурского колдуна имелся свой большой зуб…

— Давно летят? — уточнил капитан.

— С рассвета.

— Думаю, в этом следует разобраться. Придётся тебе, мартышка, рассказать нам всю историю по порядку. Ты не против? — Капитан Селёдкин кивнул помощнику, чтобы тот перехватил штурвал, и широким жестом пригласил всех в кают-компанию.

Через пять минут в кают-компании было не протолкнуться. Послушать о новых кознях колдуна собралась вся свободная от вахты команда и единственный пассажир, которого капитан Селёдкин взялся доставить из Лодырбурга на остров Невезения. Профессор Королевского университета Зуд Настырлихсон, человек большой учёности, направлялся на затерянный в Море Сплошных Недоразумений единственный остров для того, чтобы скрупулёзно и самым решительным образом изучить затаившиеся там аномалии, объяснить необъяснённое и тем самым положить конец бессилию науки перед остатками суеверий. Узнав о происшествии с жюлькипурскими зонтиками, профессор тут же пренебрёг сиестой и примчался в кают-компанию с видеокамерой. При виде объектива мартышка в страхе забилась под стол и категорически отказалась от видеосъёмки. С трудом уговорили её не возражать хотя бы против миниатюрного диктофона. Пока профессор Настырлихсон бегал туда-сюда, с кухни принесли газировку и фрукты. Обстановка в кают-компании стала похожа на солидный научный симпозиум.

— Мы, мартышки, сразу почувствовали неладное. Нам с городских крыш всё видно! — быстро умяв пару бананов от кока Цыбульченко, жертва кораблекрушения начала свой драматический рассказ. — Четыре дня назад коварный колдун Рагунатх снова объявился в славном городе Жюлькипуре. У городских ворот он скрыл от властей своё истинное обличив и назвался почтенным купцом. Понятное дело, все окрестные мартышки сразу принялись за ним шпионить. А вскоре удалось подслушать тайный разговор двух городских негодяев — Гунды и Джаса…

— Эти прохиндеи вечно шляются на пристани и выпрашивают у матросов папироски, — громко проворчал боцман. — Уж я их сколько раз гнал в три шеи от нашего трапа!

— Угу, — мартышка запнулась и опасливо посмотрела на боцманский свисток. Все поняли, что ей он был тоже отлично знаком. Капитан Селёдкин многозначительно кашлянул и показал Семёнычу под столом кулак. Боцман смутился. Юнга Земляникин вспомнил, как боцман гонял шкодливых обезьян по палубе во время последней стоянки в Жюлькипуре, и прыснул от смеха. Тут и вся команда дружно загоготала.