Не совсем леди - Чейз Лоретта - Страница 2

Тем не менее всех членов его семьи раздражало то, с каким холодным равнодушием Дариус предавался распутству. Представители животного мира, повадки которых он изучал, значили для него гораздо больше, чем женщины, с которыми он делил постель. Дариус мог с легкостью перечислить все отличия одной породы овец от другой, и при этом с трудом припоминал имя последней пассии, не говоря уже о том, чтобы помнить, какого цвета у нее глаза.

В конце концов, так и не дождавшись от своего двадцативосьмилетнего сына достойного поведения, лорд Харгейт решил, что настала пора вмешаться и вызвал Дариуса к себе в кабинет.

Сыновья Харгейта прекрасно усвоили, что означал для них вызов в отцовский кабинет, где родитель обыкновенно набрасывался на них с бранью.

Тем не менее в кабинет, который Алистэр в шутку прозвал «камерой инквизиции», Дариус вошел гордой походкой, широко расправив плечи, и с высоко поднятой головой. Являя собой живое воплощение самоуверенности, он встал у письменного стола и посмотрел на отца прямым, открытым взглядом. Любой мало-мальски умный человек усвоил бы эту тактику, проведя детство и юность бок о бок с четырьмя старшими братьями, отличавшимися сильным характером.

Кроме того, Дариус постарался показать, что его теперешний внешний вид – не продукт титанических усилий и не продуман с изощренной тщательностью, дабы произвести на отца благоприятное впечатление. Идеи этих хитрых уловок рождались у него на лету, как бы сами собой. В любой момент он контролировал себя, следил за каждым своим движением, ни на минуту не забывая о впечатлении, которое производит на окружающих.

Однако от опытного взгляда не укрылось бы, что стрижка выгодно подчеркивает рыжевато-коричневый оттенок прядей, выгоревших на солнце после хождения их обладателя с непокрытой головой. Лицо Дариуса покрывал загар, а строгий, безукоризненно изысканный покрой костюма привлекал внимание к красивой фигуре.

Глядя на Дариуса Карсингтона, трудно было представить, что этот статный мужчина с приятными чертами – обычный книжный червь. Ничто в его облике не говорило об этом, и, более того, он даже не выглядел особенно интеллигентным. Дело было не только в хорошем физическом развитии – в этом молодом человеке чувствовалась какая-то дикая, неприрученная внутренняя энергия; вот почему многие наблюдатели – особы женского пола в первую очередь – видели в мистере Карсингтоне не джентльмена из хорошей семьи, а олицетворение необузданных сил природы. Женщины при встрече с Дариусом либо мгновенно теряли голову, либо желали приручить его, не понимая, что легче приручить ветер, дождь или холодное Северное море. Дариус милостиво брал от женщин то, что они ему в изобилии предлагали, и больше не вспоминал о них, считая такое поведение вполне разумным.

И вот теперь отец ясно давал ему понять, что не разделяет точку зрения младшего отпрыска по этим вопросам, заявив, что распутство банально, пошло и является признаком вульгарности. Еще он добавил, что по количеству любовниц Дариус всего лишь соревнуется с остальными праздными молодыми повесами, не способными делать в своей жизни хоть что-то заслуживающее внимания.

Чтение нотаций длилось довольно долго и протекало в свойственной лорду Харгейту резкой обличительной манере, имевшей своей целью моральное уничтожение собеседника. Именно за эту свою особенность лорд слыл незаурядным оратором, снискав в парламенте дурную славу самого опасного спорщика.

Разум подсказывал Дариусу, что лекция лорда Харгейта не особенно отягощена логикой, но в то же время эта речь задела его за живое. Однако, будучи человеком рассудка, Дариус не мог, поддавшись на провокацию, позволить эмоциям руководить его действиями. Он давным-давно усвоил, что логика и холодная беспристрастность представляют собой грозное оружие; они не позволяют властным членам его семьи подавлять друг друга силой и помогают избежать любого влияния, особенно женского.

В итоге Дариус отплатил лорду Харгейту той же монетой, ответив ему в самой возмутительной манере, которая могла только прийти ему в голову.

– При всем уважении, сэр, я решительно отказываюсь понимать, какое отношение ко всем этим вопросам имеют чувства. Речь идет всего лишь о естественном природном инстинкте самца спариваться с особями противоположного пола.

– Ты сам завел разговор о том, как логично все устроено в природе, и теперь послушай меня. Как ты сам заметил в нескольких своих статьях, посвященных брачным играм животных, у некоторых видов природой заложены выбор полового партнера и верность самке на протяжении всей жизни.

Дариус нахмурился. Так вот в чем дело! Впрочем, этого следовало ожидать.

– Скажи прямо, что ты хочешь меня женить! – воскликнул Дариус; он не видел никакого смысла в том, чтобы ходить вокруг да около, что прибавляло еще одну неприятную черту характера к длинному списку его недостатков.

– Ты решил отказаться от продолжения научной карьеры и покинул Кембридж, – холодно заметил граф. – Пойди ты стезей ученого, и никого не удивило бы то, что ты не собираешься жениться. Однако в данный момент у тебя нет никакой профессии.

Как это нет никакой профессии? В свои двадцать восемь Лет Дариус Карсингтон являлся весьма уважаемым членом философского общества.

– Сэр, позвольте возразить, моя работа…

– Э, брось! Кто в наше время не пописывает научные статейки, чтобы хорошо зарекомендовать себя в том или ином научном обществе, – отмахнулся лорд Харгейт. – Однако по большей части эти джентльмены имеют другие источники доходов, нежели кошельки их отцов.

Не зная, что возразить, Дариус невольно поморщился. Дело в том, что он просто не знал, чему посвятить себя. Единственное, чего ему хотелось, так это отличаться от всех остальных: от язычника и филантропа Бенедикта, от образцового семьянина Джеффри, от героя и неисправимого романтика Алистэра, от обаятельного пройдохи и дерзкого искателя приключений Руперта. Чем еще он мог выделиться на их фоне? Чем блеснуть? Конечно же, развитием своего единственного преимущества – незаурядных интеллектуальных способностей.

Дариус изобразил на лице легкое удивление, давая понять, что его забавляет такая постановка вопроса.

– Отец, может быть, ты найдешь мне невесту с хорошим приданым? Твой выбор выгодных партий для моих братьев оказался вполне удачным, и в итоге все остались довольны. Что до меня, мне абсолютно безразлично, на ком ты меня женишь.

Дариусу и в самом деле было все равно; разумеется, это не могло в глубине души не огорчать его отца, но лорд Харгейт умел скрывать свои чувства.

– У меня нет времени подыскивать для тебя невесту, – ответил он. – В любом случае разговор о женитьбе с твоими братьями зашел, только когда они достигли тридцатилетия. По логике вещей я должен дать тебе срок, чтобы ты мог решить свои дела, и я даю тебе один год. Как альтернативу женитьбе я предоставляю тебе прекрасную возможность проявить себя, точно так же как я давал этот шанс остальным моим сыновьям.

Бенедикту не пришлось выбирать профессию или искать богатую невесту, потому что он наследует все имущество и средства. Средние сыновья женились на богачках, но, разумеется, их браки основывались не только на расчете, но и на взаимной любви. Однако лорд Харгейт предпочел не упоминать об этом.

Дариус относил романтическую любовь к категории предрассудков, мифов и прочей поэтической чепухи. В отличие от полового влечения, похоти и родственных чувств, которые можно наблюдать даже в животном мире, романтическая любовь казалась ему чувством, созданным больным воображением. Однако сейчас он меньше всего думал о любви, мучительно стараясь понять, что задумал его отец.

– И что я должен сделать, чтобы проявить себя?

– Недавно в мою собственность перешла одна усадьба, – не спеша произнес лорд Харгейт. – Я даю тебе год на то, чтобы она начала приносить доход. Если это тебе удастся, ты освобождаешься от необходимости жениться.

Сердце Дариуса возликовало. Вот оно – то, чего он так долго ждал! Неужели отец наконец понял, что его младший сын на многое способен?