На правый бой - Аношин Иван Семенович - Страница 11

— А вы пока отдохните с дороги, товарищ генерал, — предложил начальник штаба и дал провожатого до дома, который занимал комдив.

Провожатым оказалась молодая девушка-солдат с эмблемами связиста на погонах, быстрая черноглазая украинка.

Через несколько минут я уже сидел в светлой чистой горнице. Заметил про себя: Галя тут как дома. Она проворно хозяйничала на кухне; уже тоненько пел самовар, на столе появились чистая домашней выделки холщовая скатерть, стаканы в подстаканниках, литровая банка в вареньем…

Вскоре подъехал и Шарохин.

— Здравствуй, Галочка, — поздоровался он, войдя в переднюю. — Соскучился по твоему чаю.

— Сейчас будет, товарищ командующий, — пообещала девушка и прибавила: — Как вы любите, с медом и абрикосовым вареньем.

Не успели мы переброситься и парой слов, как в комнату без стука вбежал порученец командарма и доложил, что в сторону деревни идет группа вражеских бомбардировщиков — не менее 10 самолетов.

— Ну и пусть летят, — ответил Михаил Николаевич. Видно было — он настроился попить чаю. Да и мне не хотелось оставлять прохладную чистую светлицу с шумящим самоваром, который Галя только что ловко водрузила на стол.

— Не деревня же их цель, — в том же тоне поддержал я Михаила Николаевича. — Да и наши истребители их скоро перехватят.

— К тому же нынче с Иваном Семеновичем мы уже разок чуть не взлетели на воздух, — вспомнил Михаил Николаевич утреннюю мину.

— Нам тоже досталось, — сообщил я. — Оглушило, шумит в голове. Но после Галиного чая обязательно пройдет, — прибавил, глядя на хозяйку, которая заваривала чай и внимательно прислушивалась к разговору.

В это время где-то недалеко ударили зенитки и ухнули бомбы. Галя поставила чайник и посоветовала нам отправиться в укрытие.

— Ну, Галя, чаю пожалела, — добродушно ворчал Михаил Николаевич, покорно следуя в «бомбоубежище» — картофельную яму.

— Я вам сюда принесу, — сказала Галя, когда мы спустились в яму и устроились на каких-то ящиках. Но Михаил Николаевич не отпустил ее, сказав, что тут пить чай — не тот смак. Потерпим.

Сидим ждем, когда враг отбомбится или его отгонят наши истребители. И вдруг — оглушительный взрыв, земля заходила ходуном, песок посыпался с покатых стенок.

— Кажется, в дом угодила, — сказал Михаил Николаевич.

Он не ошибся: когда мы выбрались из убежища, на месте дома зияла огромная воронка. Машины наши, спрятанные в балке, не пострадали, а вот радиостанция, которая сопровождала командарма, была разбита.

— Ну как, Иван Семенович, убедились, что местное население с прифронтовой зоны надо временно отселить? — спросил Михаил Николаевич.

Мне оставалось только согласно кивнуть и пообещать поддержку в этом трудном деле.

О том, как происходило отселение, мне доложили позже. В течение трех дней жители расположенных на плацдарме селений, а также города Тирасполя, что на левом берегу Днестра, организованно выехали в тыл. В двадцатипятикилометровой зоне остались лишь их уполномоченные — по одному на каждые 10 домов. Это были надежные, проверенные люди. Они наблюдали за сохранностью имущества граждан, через них поддерживалась связь между военными и гражданскими властями.

Много хлопот доставили только обитатели Кицканского монастыря, которые хотели отсидеться в своих кельях, ссылаясь на то, что стены достаточно крепкие и за ними можно чувствовать себя в безопасности.

Однако было отмечено, что, как только на наблюдательные пункты, находящиеся в районе монастыря, приезжают командиры высокого ранга, гитлеровцы начинают интенсивный обстрел. Правда, бесспорных доказательств тайных связей духовной братии с врагом не было, но мы знали, что настоятелем монастыря являлся бывший царский офицер, который совсем не благоволил к нам хотя и старался скрывать свое отношение под маской смирения.

Узнав о необходимости срочно эвакуироваться в тыл, святой отец согласился, но попросил оставить трех монахов для присмотра за имуществом.

Вскоре монахи с узелками заняли места в машинах, и колонна в сопровождении двух стрелковых взводов, выделенных для обеспечения эвакуации, направилась в сторону суклейской переправы.

Когда машины въехали в лес, святые отцы попросили остановиться: до ветру, мол, приспичило.

Обманули черноризники доверчивого лейтенанта — командира взвода. Пришлось двое суток разыскивать по лесу «братьев во Христе». Иные так хорошо спрятались, что их не смогли найти.

После этого были приняты дополнительные меры по обеспечению скрытности подготовки наступления. Теперь, например, к переднему краю обороны бойцам и командирам частей обслуживания разрешалось выходить только в строго определенных местах и с ведома командира дивизии, причем обязательно в сопровождении командира роты или батальона.

В дни подготовки к Ясско-Кишиневской операции напряженно работали и штабы, и политуправление фронта, политотделы армий и соединений, политаппарат и парторганизации частей. Были составлены планы партийно-политических мероприятий, в которых предусматривались расстановка политработников по соединениям и частям, проведение собраний и митингов, выступление лекторов и пропагандистов. В армейской печати особое внимание уделялось распространению опыта минувших боев, популяризации отличившихся.

Офицеры политуправления много времени отдавали работе в частях, где оказывали конкретную действенную помощь.

До начала наступления мне с группой политработников довелось побывать во всех армиях фронта, переговорить с членами военных советов, заслушать начальников политотделов о проводимой работе. Приходилось каждый день по нескольку раз выступать перед различными категориями военнослужащих.

Во всех частях за несколько дней до начала наступления состоялись партийные собрания, на которых были обсуждены задачи коммунистов в предстоящих боях. Почти на каждом собрании рассматривались заявления воинов о приеме в партию. Сотни и сотни бойцов изъявили желание идти в бой коммунистами. Они тут же получали партийное поручение — первыми подняться в атаку.

Политуправление подготовило обращение к личному составу в связи с предстоящим наступлением, которое явилось настоящим боевым призывом. Наши литераторы и журналисты постарались подобрать такие слова, чтобы они дошли до сердца каждого воина.

В приказе-воззвании, в частности, говорилось: «Доблестные воины 3-го Украинского фронта!

Выполняя наказ Родины, вы неоднократно обращали в позорное бегство ненавистного врага.

В прошлых боях за освобождение Украины и Молдавии от поганых полчищ немецко-румынских захватчиков вы проявили чудеса храбрости и героизма.

В тяжелых условиях военной распутицы нынешнего года вы героически прошли сотни километров, очищая родную советскую землю от немецко-румынских захватчиков. Далеко позади остались Днепр и Буг, Кривой Рог и Никополь, Николаев и Одесса. На ряде участков вами форсирован Днестр. Но еще топчет враг землю Советской Молдавии и Измаильской области. Еще томятся в румынском рабстве сотни тысяч советских людей, ручьями льется невинная кровь женщин, детей и стариков. Они ждут своего освобождения. Кровь безвинных жертв взывает к мщению.

Боевые друзья! Настал грозный час окончательной расплаты за все злодеяния, совершенные гитлеровцами на советской земле. Отомстим врагу за горе и слезы, за разбой и насилия, за издевательство над нашим народом.

Приказываю:

Войскам 3-го Украинского фронта перейти в решительное наступление.

1. Доблестным пехотинцам стремительным штурмом прорвать оборону противника и уничтожить его. Смело врываться в траншеи врага: пулей, штыком и гранатой разить ненавистных извергов. Неустанно преследовать их по пятам, не давать им закрепляться на промежуточных рубежах.

2. Мужественным артиллеристам и минометчикам сокрушительным огнем прокладывать путь пехоте и танкам, громить живую силу и технику противника.

3. Отважным танкистам, взаимодействуя с пехотой, мощными ударами бить по вражеским флангам, дробить войска противника, резать его коммуникации, окружать и уничтожать захватчиков.