Удавка для опера - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 5

Да и сам Матвей Данилыч совсем не прочь был сменить этот медвежий угол на цивилизованную Европу. В Москву его не тянуло. Это Россия. А отчизна его не прельщала.

– Ты уезжаешь, дорогой... – потянулась Инга.

В постели лежит, в одних тонюсеньких трусиках. Совершенной формы груди смотрят на него кнопочками сосков. И пальчиком она его к себе манит. Иди ко мне, мой дорогой...

Все хорошо в Инге. Одно плохо. Ненасытная она в постели. Где-то он слышал, что все фотомодели холодны как лед. Глупости. Инга жаркая, как огонь в адском костре. Ей всегда мало...

А Матвею Даниловичу уже за сорок. Он, конечно, еще в силе, с любой женщиной справится. Но только не с собственной женой.

– Уезжаю... – он устало смотрел на Ингу.

И одевался. Час послеобеденной сексотерапии выжал из него все соки. А она снова зовет его к себе.

Он уезжал. И был рад, что побудет какое-то время вдалеке от нее. Хоть отдохнет.

Если брать народный лечебник, то у Инги диагноз – «бешенство матки». На «передок» слаба. Но на все у нее свое объяснение. «Я не хочу, чтобы ты мне изменял, дорогой!..» Так говорит она. Можно ей верить или нет, но после нее, это точно, Матвей Данилович никого не хотел. И ни разу не изменил ей. Хотя возможностей было предостаточно. Просто сил на других женщин у него не оставалось.

И он мог не бояться, что жена изменит ему. У Инги есть средства остудить свою плоть. У нее свой «секс-шоп» на дому. Любая позавидует ее коллекции. Каких только фаллоимитаторов у нее нет. И гелевые, и латексные, и какие-то киборги. Многоскоростные, разновибрирующие. Есть такие, которые только двумя руками и удержишь.

Черт-те что!.. Еще год назад Нырков и представить себе не мог, что его жена будет заниматься таким безобразием. Но лучше пусть уж удовлетворяет себя искусственным членом, чем ее будет трахать тот же садовник.

Впрочем, никаких садовников у них в доме нет. Вообще, ни одного мужчины. Только с полдюжины вооруженных бойцов по внешнему периметру охраны. Но им в дом путь заказан. А еще есть дворецкий. Но он кастрат.

– Надеюсь, ты не будешь мне изменять? – как о чем-то будничном, спросила она.

– С кем, с медведицами?

– Ах да, я совсем забыла, что женщин в лес возить не принято. Или это только для меня исключение?..

– Это исключение для всех, – очень серьезно сказал Матвей Данилович. – Ты же слышала, что в наших краях нечистая сила объявилась.

– Ну да, конечно. Мне так страшно... – саркастически улыбнулась она. – А тебе?

– Мне нет. Мы же едем без женщин. А научно доказано, что мужчин нечисть не трогает.

– Научно?.. Какой абсурд!

Нырков знал, что нечисть в местных лесах – это не совсем абсурд. Только нечистая сила угрожает всем. И мужчинам, и женщинам. Но перед женой об этом не распространялся.

Инга должна знать, где лежат их общие деньги. Но ее не должно волновать, как эти деньги в доме появляются.

* * *

Пашка Голиков совсем не изменился. Такой же щеголь и повеса, каким Рома знал его семь лет назад. Они с ним на местной дискотеке когда-то царствовали. Не в смысле, что всем морду могли набить – хотя и в этом за ними слабины не водилось. Их власть распространялась на девчонок. Они могли иметь любую. Так им тогда казалось. На самом деле, возможно, это было не совсем так. Но девственность Рома потерял еще в пятнадцать лет.

Только в прежние времена Пашка был безмятежен, в голове свистел ветер. А сейчас в глазах печать выстраданной мудрости. И взрослая печаль, которую он тщетно пытался спрятать за шутками, воспоминаниями о лихой молодости.

Время близилось к вечеру.

Сначала они сидели за столом всей семьей. Рома, мама, отец, Артем. Пашка подошел. Затем родители ушли куда-то по своим делам. В доме остались трое. Он, брат и Пашка. Разговор пошел за жизнь. Только дружбан не торопился рассказать о своем бизнесе, о котором Артем упоминал в прошедшем времени.

А Рома очень хотел об этом узнать. Слишком занятные вещи в родном городе происходили. То нечистая сила какая-то, то мэр с криминальной «бригадой» под рукой. И брат родной чуть из-за босса своего с ним не сцепился. Не лезь, дескать, не в свои дела...

Про Пашкину сестру разговор не заходил. Рома был этому только рад. Дело ограничилось тем, что в начале застолья мать несколько раз многозначительно посмотрела на Пашку. Мол, пусть он начинает. А тому, видно, было как-то все равно. Или даже не очень хотелось, чтобы его сестра выходила замуж за мента – не важно, что за столичного...

– У тебя, говорят, бизнес в Семиречье? – наконец спросил он у Пашки.

– Ну, мебелью в Новосибирске торговал. А теперь вот в родные края подался. Да в задницу попал...

– Не идет товар?

– Да нет, шел помаленьку. Только торговать запретили.

– Чего?

– Да того... Короче, это наши местные заморочки. Тебе лучше в это дело не влезать.

– Да ладно, Паша, не темни, – встрял в разговор Артем. – Скажи, что Нырков не разрешил... У нашего мэра, Рома, свой мебельный салон. А Паша для него конкурент.

– Да, Рома, было тут недоразумение. Теперь я с мебелью завязал.

– Рога этому мэру надо поотшибать, – заявил Рома. – Хочешь, лично займусь этим?

– А вот этого не надо! – разом запротестовали Пашка и Артем.

Боятся они своего мэра. Может, и правильно. Им по долгу службы с преступностью бороться не нужно. И жить хочется. Видно, этот Нырков достаточно серьезный человек, если его так боятся. Затерроризировал город. Мэр бандитский.

– Только не думай, Рома, я не на мели. Мы уже «развелись» с Нырковым. Он у меня весь товар выкупает. А я на гастрономию перехожу. Так что я не в обиде. И заступаться за меня не надо... Да и не по зубам тебе Нырков.

– Не по зубам, – подтвердил Артем.

– Ну его в баню, этого Ныркова!

– Вот за это и выпьем! – потянулся к бутылке Артем.

* * *

Ингу вовсе не волновало, как и на чем ее муж делает деньги. Знала она только, что их у него в избытке. Миллионы на счетах в заграничных банках.

Здесь, в России, у него какой-то подпольный бизнес – в этом она не сомневалась. Но не интересовалась, какой именно. Не хотела. Да и не могла. Все было задернуто плотной завесой секретности.

Семиречье... Надоела ей до чертиков эта таежная глухомань. Дома она взаперти целыми днями сидит. И вовсе не потому, что так уж этого хочет. Просто в этом занюханном Семиречье даже пойти некуда. Разве что в ресторан. Но идти туда с мужем – опять же тоска. А самой нельзя. Неинтересно, да и потом Матвей гундеть будет. А она не любит, когда он гундит.

И его самого не любит. Лишь терпит. Только потому, что у него денег завались, а через пару лет он обещал ее за границу увезти. Она в Париже жить хочет. И Матвей не против.

Чтобы в Париже жить, нужно язык французский учить. Вот Инга его и учит. По текстам в эротических журналах для женщин...

Она лежала на постели совершенно голая, ноги раздвинуты. Внутри шевелится латексная твердь. С ума сойти как хорошо... Осоловевший взгляд скользит по обнаженной фигуре красавца-мужчины. Инга представляла, что это его плоть взрывается внутри ее...

Как хорошо!..

Она потянулась за вторым вибратором. Но уже без особого желания. Надоело... И этого мускулистого качка больше созерцать не хочется. Не живой он, нет в нем дикой мужской силы, нет огня. И этот искусственный член... Дерьмо!

Инга освободилась от вибратора. Крепко сжала ноги, легла на бок. Мышцы сами сжали ее тело в судорожный комок.

Надоело! Надоело!..

– Люси! – крикнула она.

Распахнулась дверь, и в огромной спальне появилась симпатичная девушка лет двадцати. Жгучая брюнетка с раскосыми глазами.

– Люси! Я сейчас ухожу. Остаешься за меня...

– Как скажете, – пожала плечами горничная.

Матвей уехал в тайгу. Как будто в космос улетел. Хотя нет, даже из космоса можно позвонить домой. А из тайги нельзя. Или он просто не хочет этого делать, или в самом деле не может дотянуться до нее по сотовому телефону или по рации. В общем, еще ни разу он не позвонил ей, не спросил, что она делает без него. А это ей только на руку.