Основной инстинкт - Осборн Ричард - Страница 26

Под носом Кэтрин он держал трубочку с кокаином, который она с вожделением вдыхала. По краям трубочки ещё оставалось некоторое количество наркотика, и она, высунув свой язычок, слизнула это.

Она поймала взгляд Ника, направленный на неё, и улыбнулась, что-то в то же время шёпотом рассказывая своему мощному партнёру. Тот проследил за её взглядом и, посмотрев в сторону Ника глазами, полными безудержного веселья и одновременно презрения, закрыл дверь.

Что ж, он мог подождать. Ник Карран бродил по клубу и, убивая время, от нечего делать изучал это заведение. Оно произвело на него одновременно и отталкивающее и пленящее впечатление. В дальних уголках, в тёмных альковах «Алтаря» целовали и тискали друг друга призрачные фигуры — мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, смешанные сочетания…

Музыка продолжала грохотать, разрывая отвратительный воздух. Тусовка на танцплощадке, казалось, не пропустила ни единого такта. На потных лицах танцующих было написано нечто среднее между выражениями, вызываемыми муками и удовольствием.

Ночь, город, целый мир сузились до масштабов наэлектризованного и возбуждающего пространства клуба. Прошлого не существовало; будущее, казалось, никогда не наступит. Существовали только два понятия: здесь и сейчас. Настоящее и будущее измерялись теперь только теми непродолжительными секундами, которые выдавались между сменами партнёров, теми быстротекущими минутами, что появлялись между временем приёма очередной выпивки или понюшки кокаина. Музыка звучала без перерыва: одна запись сменялась другой, ритм и каденция не прерывались ни на мгновение.

Потом он увидел её снова. Ник Карран смотрел, как она танцует под какую-то мелодию. Её партнёрами были Рокси и чёрный атлет. Она находилась между ними, служа предметом внимания обоих. Было видно, что её захватывает не только музыка, но и вожделение, усиливавшее и без того неистовый танец.

Она обернулась, заметила его, но продолжала танцевать, наблюдая за ним взглядом, наполненным жадностью, голодом, возбуждением. Она поддразнивала его, всё плотнее и интимнее прижимаясь к своим партнёрам. Они зажали её своими великолепными телами, прижимаясь своими бёдрами к её.

Она принимала их благоговение как должное, но не сводила глаз с тела Ника, наблюдая за ним точно так же, как и в тот раз, когда он впервые попал в поле её зрения. Она покачивалась между своими партнёрами, соприкасаясь с ними, но играя своим телом для него одного.

Он почувствовал, как на него налетела волна желания. Внезапно вся атмосфера клуба проникла в его артерии, как вирус: его поглотил чистокровный, языческий гедонизм, так и витавший по замыслу создателей в этом заведении. Он оказался на танцплощадке, но уже не в качестве наблюдателя, а как непосредственный участник. Он, почти не сознавая, что делает, направился в её сторону и, пожирая Кэтрин глазами, остановился перед ней. Пульсировавшая в голове музыка теперь волновала его.

Кэтрин перестала танцевать и повернулась к нему, бросая ему своеобразный, присущий только ей одной, вызов. И этот вызов был принят. Он подошёл к ней и заключил женщину в объятия. И в них она, горячо и глубоко целуя его, растаяла.

Он положил свою руку на её шею, притянул к себе и поцеловал, глубоко проникая языком в её рот. Их тела крепко приникли друг к другу, будто прикованные. Его руки гуляли по её ягодицам, прижимая женщину к себе. Их бёдра тёрлись друг о друга. Теперь его горячие ладони проникли под её рубашку, поглаживая обнажённую кожу.

Она поцеловала его ухо и прошептала:

— Пойдём отсюда.

И они ушли, оставив Рокси, следившую за ними полными холодного бешенства ледяными голубыми глазами, на танцплощадке.

Глава четырнадцатая

Они расположились в спальной комнате её городского дома: два обнажённых тела, растянувшихся на огромной кровати из жёлтой латуни. Их пылкая близость отражалась в дюжинах зеркал во всей своей красе, представала в зеркалах на стене и потолке.

Он возлежал сверху, тяжело навалившись на неё. С каждым тяжёлым толчком бёдер его член глубоко погружался в неё. Язык Ника, как змея, переползал от её плеч к шее и дальше вниз к желобку меж грудей. Затем его губы обхватили её сосок и засосали его.

Ока, покорившись чисто животной похоти любви, которой она предавалась, извивалась под ним. Кэтрин изогнулась, её грудь прочно обосновалась у него во рту. Она подняла высокий, похожий на птичий, крик, когда он взял её сосок губами и прикусил его.

Ноги Кэтрин были широко раскинуты, её икры опоясывали его тело как ремень. Её руки выпустили свои когти: красные ноготки вонзались в его спину, царапали её, оставляли кровавые следы. Чем дальше он входил в неё, тем более глубокие раны оставляла на нём она, но в его голове боль и удовольствие перемешивались и составляли сладостное сочетание. Кровь его стекала по его спине тёплыми солёными ручейками и капала на белоснежное постельное бельё.

Она выскользнула из-под него и, перевернувшись на живот, открыла его взору свои тылы. Он наклонился и, приподняв Кэтрин за бёдра, встал позади неё на колени. Он поцеловал её спину, и его язык пробежал вниз по упругим рельефностям её позвоночника. Затем он снова вошёл в неё, в тот самый момент, когда он резкими толчками врубался в неё, она стала оживляться.

Потом сверху была уже она, её лицо прильнуло к его, её язык принялся исследовать его рот. Она обхватила руками его голову, и, когда она пошевелилась, её груди упёрлись в его лицо. Из-под одной из подушечек она вытащила белый шёлковый шарфик и, поддразнивая Ника, провела тканью по его лицу, приглашая присоединиться к игре, концом которой будет либо смерть, либо порывы иступленного восторга.

Её глаза вопрошали, его — отвечали. Она кивнула и принялась связывать его руки, свободно, но всё же довольно крепко приковывать их к латунному изголовью кровати. Она облизала губы, как бы смакуя беспомощность своего любовника.

На какое-то мгновение его разумом овладела смесь безудержного страха и эйфории.

Её бёдра вновь скользнули вниз, казалось, заставляя его врубаться в себя. Она откинула голову назад, её груди увеличились в объёме и напряглись. Он крепко прижал её к себе своими бёдрами, продолжая вонзаться в неё. Они кончили неожиданно не только друг для друга, но и для самих себя, и произошло это одновременно.

Она, тяжело дыша, рухнула на его тело, её волосы разметались по его лицу, словно их накрыл своеобразный золотой тент. Он мог чувствовать, как её тело разбилось от удовольствия вдребезги, дрожало от иступления, пульсировавшего по всем частицам её плоти.

Глубокой ночью, в темноте и оглушающей тишине Ник проснулся. Не было слышно ни единого звука, и только слабый свет, проникавший с улицы, отражался и снова отражался в огромном количестве зеркал. Ник перекатился на край постели и с мгновение сидел с опущенной головой как загнанный и истощённый зверь. Он дотронулся рукой до своей спины и ощутил там рваные раны и засохшую кровь.

Катрин спала, свернувшись клубочком. Он напрягся, встал с кровати и, пробираясь сквозь напоминавшую о ночной страсти разруху, направился к выходу из комнаты.

Яркий свет лампочки, в ванной комнате ошеломил Ника не хуже удара молотка. Он выглядел бледным и изнурённым, кожа вокруг его глаз припухла и выглядела весьма нездорово.

— О, Боже, — произнёс он собственному отражению в зеркале.

Вода, хлынувшая из крана, была холодной и освежающей. Он погрузил свою потную голову в прохладную воду и тотчас почувствовал некоторое просветление в мозгах.

Позади послышался тихий голос, так и излучавший ненависть:

— Если ты не оставишь её в покое, я убью тебя. — Что-то в этом голосе было такое, что заставляло верить в то, что Рокси имеет в виду именно то, что говорит, и свою угрозу при необходимости исполнит.

Ник бросил взгляд на её отражение в зеркале ванной.