Рыцарь-Башня (Сборник) (СИ) - Волознев Игорь Валентинович - Страница 11

— Я знал, что так будет, о моя владычица! — закричал он, протягивая Астиальде руки. — Знал, что ты не оставишь меня и сделаешь таким, каким я должен быть!

— Да, Гинго, я обещала, что ты обретёшь своё настоящее тело, и так оно и случилось, — ответила она после короткого замешательства. — Развеялись чары, которые были напущены на твою мать, носившую тебя в своей утробе…

— Их развеяла ты, владычица!

Она отстегнула фибулу, и мантия упала к её ногам.

— Ты достоин моей любви, — сказала она.

Дальнейшее показалось Гинго сном. Императрица отвела от своей груди лёгкую ткань и оголила плечо; затем обнажилась её грудь, украшенная драгоценным ожерельем, затем, мягко зашуршав, упало платье, оставив на белом, как снег, теле лишь тонкий набедренный пояс, усыпанный алмазами и изумрудами.

Гинго лежал, весь отдавшись ощущениям, которые дарило ему его новое тело, и главным из них было сильнейшее желание любви, ведь перед ним стояла нагая богиня, ослеплявшая блеском своей красоты!

— Ты сделал всё, что было в твоих силах, — ласково произнесла она, — и даже то, на что я не смела надеяться: вырвал из запястья Гомбарума колдовской камень и проглотил его прежде, чем он заставил тебя окаменеть. Гомбарум мёртв. Теперь ты вправе рассчитывать на награду… И она будет по-императорски щедрой, мой верный, милый, прекрасный Гинго…

Она поднялась на кровать и склонилась над юношей, который весь дрожал от счастья и желания.

— Моя императрица… Я не смею поверить…

— С этой минуты ты мой повелитель и государь, — прошептала она, приближаясь лицом к его лицу и касаясь кончиками грудей его бурно дышавшей груди. — И не только государь, но и мой муж…

Чувствуя, что совершает святотатство, Гинго обхватил руками её стан и привлёк к себе, а когда она обвила бёдрами его ноги, застонал от восторга.

— Муж? Я не смею… — Мысли Гинго смешались и куда-то унеслись, а воля и рассудок сгорели в огне испепеляющего желания. — Неужели ты… моя?

Астиальда обхватила губами его рот и в знойном призыве облизнула его губы языком.

— Твоя, Гинго, твоя навсегда… Но скажи мне, ты ведь проглотил камень?

— Камень? — переспросил Гинго, которому было сейчас не до камня. — Да… Но это случилось, когда я ещё был собакой…

— Значит, он до сих пор в твоём желудке, — Астиальда с улыбкой прильнула к нему. — Но там ему совсем не место…

— Ты мне поможешь вынуть его? — спросил Гинго, покрывая её лицо жаркими поцелуями.

— Конечно… Я сейчас устрою так, что он сам выйдет оттуда… — Она провела рукой по волосам юноши. — Ну вот, теперь тебе осталось только захотеть, чтобы он вышел…

Гинго кивнул.

— Да, я хочу, — сказал он и в следующее мгновение сделал глотательное движение, почувствовав, как откуда-то из желудка ему в горло вошло что-то твёрдое.

К его немалому удивлению, у него во рту оказался гладкий предмет размером с фасоль. Он разжал зубы и на кончике языка вынес его наружу. Астиальда едва не вскрикнула, увидев камень. Но тотчас постаралась скрыть охватившее её волнение.

— Отдай его мне, — проговорила она хрипло, ласкаясь и устремляя язык навстречу камню. — Переложи со своего язычка на мой… Ну же, мой милый…

Гинго с раскрытым ртом промычал что-то невнятное, но по блаженному выражению его лица нетрудно было понять, что он с радостью выполнит любую её просьбу. Астиальда с жадностью приникла к его рту, и Гинго языком перекинул камень из своего рта в её.

Зубы Астиальды, получив добычу, мгновенно сомкнулись, и она отпрянула от юноши.

— Ты отдал мне его добровольно, а значит, он мой! — воскликнула она, соскочив с кровати.

Камень уже был у неё в руке. Она подняла его на свет рубинов.

— Да, это он… Я чувствую, как меня переполняет сила… — Она перевела взгляд на Гинго, который призывно протягивал к ней руки. — Камнем можно завладеть только если его владелец спит или расстаётся с ним по доброй воле, — сказала она, хищно улыбаясь. — Ты отдал мне его по доброй воле, значит, он мой.

— Астиальда, какое это имеет значение…

Она вдруг коротко и зло рассмеялась.

— Глупец! — Её громкий голос эхом прокатился под сводами. — Впрочем, что ещё можно ждать от несмышлёного маленького человечка, ничего не понимающего в колдовстве…

Её последние слова заглушил сдавленный вопль: Гинго снова превратился в карлика! Как будто не было этих восхитительных предшествующих минут! Его тело покрывали раны, нанесённые Гомбарумом, зубы были выбиты, а вместе с кровью, хлеставшей из перерезанного горла, выходила жизнь.

— Да, ты глупец, что добровольно расстался с самой большой драгоценностью в Поднебесье! — возбуждённо прокричала императрица. — Останься он у тебя в желудке, и ни я, и ни кто другой не посмели бы и пальцем тронуть тебя. И напрасно ты вообразил, будто это я превратила тебя из карлика в прекрасного юношу. Нет, это сделал ты сам. Ты сам, может быть, не сознавая того, пожелал это, а камень лишь выполнил твоё пожелание. Вот с чем ты добровольно расстался. И теперь ты умрёшь! Прощай, глупый шут!

Гинго смотрел на неё сквозь наплывающую пелену, из последних сил удерживая затухающее сознание.

— Астиальда… — прошептали немеющие губы.

Она не обращала на него внимание.

— Божество Запредельных Бездн! — говорила она, глядя на колдовской камень, который пульсировал в её руке золотым блеском. — Ты дашь мне бессмертие, вечную молодость и колдовскую силу, перед которой ничто не сможет устоять. Я не повторю ошибок Икльтмеса и Гомбарума, никто не отберёт тебя у меня. Отныне я — повелительница Олеарии и одиннадцати королевств! Я всесильна! — Она снова захохотала. — Я буду наслаждаться абсолютной властью и всем, что она даёт! О, тысяча наслаждений! О, сладость грубой любви обнажённых тел, сладость казней и пыток, оргий и кровавых забав!… Бессмертие позволит мне тысячелетия упиваться вами!…

Она накинула на себя мантию и направилась к лестнице.

Гинго силился поднять голову, чтобы в последний раз взглянуть на неё. Его тело терзала адская боль, на глаза наплывал мрак, а он улыбался. Сбылась его мечта. Он умер за императрицу, и в последние минуты своей короткой жизни удостоился счастья видеть такое, за что тысячу раз готов был принять смерть.

Она ушла, а в его угасающем сознании ещё несколько долгих мгновений стояло видение её прекрасного лица. Лицо Астиальды было близко, так близко, что касалось губами его губ…

1994 г.

Журнал «Метагалактика» 1, 1995.

Отредактировано автором в январе 2009 года.

КРОККИ ИЗ РОДА БАРСА, ИЛИ МИР ОБОРОТНЕЙ

Глава I

Королевский склеп

Крокки очнулся в кромешном мраке.

«Я мёртв, — мелькнуло в мыслях. — Сейчас меня встретят родители и брат. Они тоже мертвы и помогут мне перебраться в долины Заоблачных Высей, где в золотых дворцах пируют давно скончавшиеся короли и герои. Так написано в Скрижали…».

Он глубоко вздохнул и расправил плечи. Неспешно, подобно раскалённому кинжальному лезвию, в затылок вошла боль. К горлу подступила тошнота. Ощущение было сродни тому, что он испытал на своём последнем пиру в Бронзовом Замке, когда он отпил из рокового кубка.

«В вино мне всыпали яд и я умер…», — застонав от гнева и отчаяния, подумал Крокки.

Острая боль из затылка перелилась в виски. Горела уже вся голова. Однако в Скрижали ничего не говорится о том, что мёртвые должны испытывать такую дикую боль!

Он попробовал пошевелить рукой. Это ему удалось. Рука его, приподнявшись, упёрлась в твёрдую поверхность. Откуда это здесь? Крокки облился холодным потом. Это уже совсем непохоже на Заоблачные Выси!

Кубок с вином, боль, тьма…

«Так, значит, я не умер… — мысленно произнёс Крокки. — Но если это так, то я все ещё король, мне принадлежит Бронзовый Замок и вся Граэрра!»

Он снова застонал, потом яростно ударил кулаком по дубовой крышке гроба, в котором лежал.