Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1) - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 26

- Рыженьких нужно нарвать! - перебила его Баба Яга. - Синенькие очень уж крепкие!

- Хорошо, нарвите рыженьких, - согласился Иван Иванович, - они действуют безотказно, я на себе проверил.

- А кто в город поедет? - спросил Змей Горыныч. - Дело ответственное...

На этот вопрос Гвоздиков не нашелся сразу, что ответить, и только сказал:

- Нужно подумать...

Он хотел ехать в город сам, но тащить снова за собой всю "гвардию" было невозможно. Оставить же их без присмотра в Муромской Чаще Гвоздиков все же боялся: вдруг опять пропадут?

И тут, словно читая мысли Ивана Ивановича на расстоянии, Калина Калиныч заявил:

- Я поеду. Я старший здесь, мне и ехать. - Он тяжело вздохнул: - Плохо только, что я города не знаю. Лет двести не бывал в нем, поди, изменилось там многое.

- Перемены есть, - подтвердил Гвоздиков, - большинство из них к лучшему.

Митя, который сидел до этого молча, прислонившись к теплому боку 1 [1 Примечание: Змеи относятся к холоднокровным, но Змей Горыныч был огнедышащий змей, и поэтому бок у него был теплый.] Змея Горыныча, вдруг подал свой голос:

- Я с вами поеду, Калина Калиныч.

- Поехали, сынок! - обрадовался старый леший. - Вдвоем веселее! Может быть, и Шустрика возьмем... Там видно будет.

- Чего "видно", чего "видно"! - раздался ворчливый голос Шустрика. Конечно, поеду!

- Ты сперва здороваться со старшими научись, а уж потом в путешествие напрашивайся! - Калина Калиныч сердито погрозил невидимому лешачонку: Опять подкрадываешься? Опять деда напугать хочешь? Вот я тебе, постреленок эдакий!

- Надо больно пугать... - проворчал Шустрик и стал видимым. - А в город я с вами поеду! - И он запоздало поздоровался: - Здравствуй, деда Горыныч!

- А меня с собою возьмете? - на всякий случай спросила Маришка. Она уже догадывалась, что Иван Иванович не отпустит ее теперь ни на шаг от себя, и оказалась права.

- Ты здесь нужна, - отрезал сердито Гвоздиков. - Будешь разведчицей.

Маришка никогда не была настоящей разведчицей и поэтому сразу же согласилась остаться.

- Ну, не будем терять зря время, - сказал Калина Калиныч. - Кто с тобой полетит за одуванчиками, Змеюшка?

- Я! - закричали одновременно Митя и Маришка.

- Я! - запоздало выкрикнул Шустрик и первым влетел на спину Змея Горыныча.

- Одного Шустрика хватит, - остановил других ребят старый лешак. И строго наказал внуку: - Нарвешь рыженьких и синеньких. Рыженьких Опилкину, синеньких бабке Кикиморе. Бессонница старую замучила. Понял?

- Понял! - весело ответил Шустрик и нетерпеливо лягнул Змея Горыныча лаптем в бок.

Змей Горыныч вздрогнул, встрепенулся, открыл глаза и спросил:

- Летим?

- Летим! - крикнул Шустрик и помахал рукой провожавшим.

- Сам-то не нанюхайся и Горынычу не давай! - спохватился Гвоздиков и тоже помахал платочком улетавшему Шустрику.

Из ноздрей Змея Горыныча повалил клубами дым, легкое пламя вырвалось из приоткрытых пастей, крылья затрепетали и расправились, тело напряглось, наливаясь силой, - минута - и он взвился в небо, поднялся над облаками и исчез там вместе со своим лихим седоком.

Глава тридцать шестая

Сначала все шло точно по плану. Не минуло и часа, как Змей Горыныч и Шустрик вернулись с огромной охапкой золотистых и синеватых одуванчиков.

- Хватит для начала и одного, - сказал Калина Калиныч, откладывая в сторону самый крупный цветок, - другие для добавки пойдут.

- Такого большого одуванчика и на три дня хватит! - радостно проговорила Баба Яга.

- Может, и обернемся за три дня, - неуверенно пробормотал Калина Калиныч, - а, может, и нет...

- Обернемся! - пообещал Митя бодро. - Туда день, там день, оттуда день - как раз три дня получается!

- Ну-ну... - буркнул старый лешак и, держа в вытянутой перед собой руке огненно-рыжий одуванчик, двинулся к месту стоянки лесорубов.

- Только нужно незаметно положить... И только Опилкину... - бросил вслед Калине Калинычу Гвоздиков.

Но старый леший не удостоил его ответом. Пройдя еще несколько метров, он вдруг стал невидимым. Невидимым стал и одуванчик. И только по назойливо кружащемуся шмелю можно было догадаться о их местонахождении.

Пока все наблюдали за Калиной Калинычем, со Змеем Горынычем случилось маленькое происшествие. Его левая голова не вытерпела и сунулась носом в ворох прекрасных одуванчиков.

- Ах, какая прелесть! - успела она произнести восторженно, закатывая от наслаждения глазки. - Какой чудный аромат!..

И тут же рухнул на землю, сраженная богатырским сном.

- Что ты наделала?! - завопили две другие головы в ужасе.

Но левая голова сладко посапывала и ничегошеньки уже не слышала.

- Придется и вам подремать, - сказала Баба Яга расстроившимся головам, - делать нечего.

Змей Горыныч вздохнул и отполз за ракитовые кусты, волоча за собой по земле дурную голову.

- Я тут расположусь, - сказал он друзьям убитым голосом. - Надеюсь, я вам не понадоблюсь в течение этих трех дней?

И Змей Горыныч, закрыв остальные четыре глаза, погрузился в воспоминания, похожие на дивный сон.

Глава тридцать седьмая

Когда невидимый и неслышимый Калина Калиныч проник в палатку Опилкина, то он застал хозяина сидящим за походным столиком со счетами в рках.

- Строгий выговор за самовольную поездку в Муромскую Чащу - раз! - И Григорий Созонович отодвинул одну костяшку вправо.

- Лишат премии за июнь - два! - И вторая костяшка присоединилась к первой.

- За поломку машины и трату горючего еще один выговор - три! - Палец отбросил вправо третью костяшку.

- Когда вернусь в город, Березко скажет: "Ай-яй-яй, Опилкин!" - итого четыре!

Григорий Созонович хотел откинуть четвертую костяшку, но не успел. Он вдруг увидел на столе, неизвестно откуда взявшийся одуванчик.

"Готов поклясться, что его здесь не было!" - подумал взволнованно Опилкин и поднял голову вверх, словно надеясь увидеть в палатке дыру, сквозь которую и свалился сюда загадочный цветок. Но дыры не было, да и не падают одуванчики с неба... Григорий Созонович опустил голову и уставился на таинственную находку. Одуванчик был свеж и красив, ни одна его пушинка еще не успела сорваться и улететь с безжалостным разлучником-ветром прочь, и каждая из них излучала сейчас легкий, чуть-чуть дурманящий аромат.