Буря (ЛП) - Дьюал Эшли - Страница 52

— Пойдемте, откашлявшись, отрезал Вольфман и слабо покачнулся. Аргон заметил, как дрожат пальцы короля, сжимающие поводья, разобьем лагерь за тем холмом.

— Но что насчет источника? Догмар нахмурил седые брови. У нас почти нет воды.

— Пополним запасы завтра утром, по пути в замок Фера. Еще вопросы? Или нам уже можно сойти с этого палящего солнца. Почему здесь так поздно темнеет? В Станхенге на улицах, наверняка, уже сумерки. Проклятая земля.

Конь взбеленился под управлением короля, и он пустил его рысью вниз по склону.

ВОЛЬФМАН

Вольфман свалился на колени, как только солдаты покинули его шатер. Порывистым движением он сорвал с плеч плащ, потом отстегнул тяжеленные латы. Шелка пропитались под доспехами потом, они висели на короле, словно старые тряпки. Он снял и их. Усталый и изможденный он уперся ладонями о землю и прикрыл глаза.

— Все хорошо, сказал он сам себе, хрипло втягивая воздух, дыши.

Почему-то только сейчас он подумал о своем отце Вигмане. Сколько раз он вместе с сэром Догмаром отправлялся в походы, которые занимали месяца пути, но он сносил все тяготы воинской жизни, а вот Вольфману было трудно. Он сидел посреди палатки и точно знал, что может умереть, прямо сейчас. От палящего солнца зудела кожа, от песка пылало горло. Как бы яростно юноша не вдыхал кислород, легкие не насыщались, и между висков звенел неизвестный шум, возникающий где-то там, в его мыслях.

Милена де Труа не одобрила поход. Он и сейчас видел безумные и испуганные глаза матери, когда она встала перед дверью и раскинула в стороны худощавые руки. Но ему не стоило отказываться от возможности проявить смелость в преддверии жуткой войны. Ему должны были верить, в него должны были верить, и потому отправиться в поход было правильным решением, пусть и весьма опасным. Осилит ли он дорогу обратно? Хватит ли у него сил? Юноша нерешительно встал на ноги, а потом внезапно сгорбился и в отчаянии закрыл глаза, пытаясь удержать громкий рев в своей груди. Когда же мучительная болезнь оставит его в покое? Когда закончится эта вечная борьба со своим телом? Он устал биться за секунды жизни, когда целые года оставались в недосягаемости. Он стал королем! Люди Станхенга должны были зажить счастливо. Б еды отступить. А смерти остаться позади! Но, даже добившись этого, он не избавился бы от яда, который расползался по телу, будто вирус. Вольфман неожиданно зашелся жутким кашлем, он прикрыл ладонями рот, припал спиной к деревянной опоре и почувствовал вкус крови на своих губах.

Нет. Ему осталось совсем немного. Совсем!

Паника овладела юным королем, и он в ужасе воззрился на свои красные пальцы.

Что будет дальше? Чего добьется Эльба? С разит ли она Алмана? А кто встанет с ней рядом и возьмет ее за руку? Неужели этот оборванец из Дамнума?

— Мерзавец! Зарычал Вольфман, вихрем обернувшись вокруг себя, и двумя шагами сократил дистанцию от себя до стола с кувшином багрового вина. Лжец и дикарь!

Король жадно отпил вина и отбросил кубок в сторону. Он застыл перед костром и в оцепенении уставился на огненные языки, они выглядели совершенно иначе, более яркие, живые. Вольфман неожиданно подумал, что земли Халассана подпитывали огонь, ведь он родился здесь, бушевал здесь. Огненное сердце Калахара было уничтожено сто лет назад, но в его недрах все равно бурлила огненная лава. Наверняка, там, внизу, под золотистыми песками, горело самое настоящее адское пламя.

Молодой король и сам не заметил, как измотано покачнувшись, он упал на толстые, звериные шкуры и провалился в горький сон. В этом сне он умирал, так и не добравшись до родного Станхенга. И, пожалуй, в его смерти не было ничего удивительно, но для него было важно, что в смерти был смысл. Вольфман знал, что он скоро умрет. Но он искренне желал, чтобы о его гибели слагали легенды такие же великие, как и о его храбром отце.

Вольфман проснулся от жуткого спазма в ноге. Икру схватила судорога, и все тело интуитивно сжалось в костлявый клубок.

— Что же это! Рявкнул юноша, еле сдерживая слезы. Он мял пальцами икру и сипло дышал, надеясь, что никто не услышит его стенаний. Лоб покрылся холодной испариной, а щеки одолел жар. Безумное, изнуренное состояние, из-за которого король все-таки едва слышно всхлипнул и уперся носом в медвежьи меха.

Когда боль отступила, Вольфман стыдливо поправил взъерошенные волосы и встал с перины. Он все еще не мог опираться на ногу, поэтому он, прихрамывая, направился за вином и жутко обрадовался, когда кисловатая жидкость коснулась языка. Интересно, его воинам хватило воды, или запасы давно кончились? Возможно, стоило поделиться вином с ними, хотя Хьюго Кнут и даже его мать не одобрили бы такой мягкосердечности.

Неожиданно юноша услышал чьи-то шаги. Они были тихими. Н икто в лагере от них бы не проснулся, но Вольфман не спал, и он в удивлении вскинул брови: кому захотелось прогуляться поздней ночью по пустыням Халассана? Король выглянул из шатра и заметил людей Догмара, они следили за его покоями из соседней палаты. Вряд ли бы они упустили кого-то из виду. Юноша вернулся в шатер, прошел в центр и замер, как только шаги вновь послышались с обратной стороны его палатки. Король решительно надел котту, стянул на бедрах кожаный ремень и убрал меч в ножны. Слабость все еще чувствовалась в мышцах, но он проигнорировал ее и уверенно покинул свои покои.

Солдаты ринулись к нему, но он поднял руку и процедил:

— Нет.

— Но ваше величество…

— Я сам.

— Главнокомандующий Догмар…

— Его слова важнее слов короля?

Стражи в растерянности замерли, а Вольфман спокойным шагом обошел палату. Он знал, что охрана ему не понадобится. Не огненные саны прокрадывались по лагерю среди ночи. А Аргон из Дамнума. И это вполне объясняло, почему он отправился в поход. Логичнее было остаться с Эльбой, раз танцы с ней доставляли дикарю такое удовольствие. Но раз он отправился вместе с королевским отрядом, он намеревался сделать нечто более важное, чем кража королевы и ее верности.

— Для ветра ты слишком громкий, отрезал Вольфман, увидев спину сильфа в десяти метрах от себя, и самодовольно улыбнулся. Как же ему понравилось лицезреть удивление на треугольном лице летающего человека, когда тот обернулся Надумал предать нас?

Аргон лениво отрезал:

— Если вы так считаете, то зря пришли одни.

— А кто сказал, что я один?

— Ветер сказал. Предводитель скривил губы, а Вольфман недоуменно нахмурился, он не верил в россказни о магии стихий и потому счел слова дикаря насмешкой. Что вы здесь забыли, Вольфман? Разве его величеству не нужно отдохнуть после долгого пути?

— Куда ты направляешься?

— Неотложное дело.

— И как это понимать?

Аргон не ответил, повернулся к королю спиной и зашагал по холодному песку, как будто Вольфман не смотрел ему вслед. Внутри юного короля все сжалось, он бросился к дикарю и металлическим голосом отчеканил:

— Я принял тебя и твоих людей, открыл вам ворота, позволил вам есть, пить, жить и сношаться на улицах Станхенга, потому что вам некуда было идти. А ты поворачиваешься ко мне спиной?

Бешеные глаза короля горели даже в такой темноте. Предводитель устало выдохнул, обернулся и так холодно посмотрел на Вольфмана, что тот покачнулся в сторону.

— Я не собираюсь вам дерзить, и мне не надо перечислять, что вы сделали для меня и моих людей, я все прекрасно понимаю и потому отправляюсь один.

— С какой стати?

— Может, я делаю доброе дело.

— Никто не совершает добро в тайне.

— Если добром хвастаться это уже не добро.

Король вдруг ощутил себя семнадцатилетним юношей, которого поучал его старший брат. Брата у него не было, но чувство почему-то возникло странное. Далеко не приятное. Вольфману показалось, будто он совершенно беспомощный и ничтожный. Этот дикарь не воспринимал его слова всерьез, не видел перед собой короля, милорда или воина, он видел мальчишку, которому разрешили поиграть во взрослые игры.