Откровенные диалоги о штрафниках Великой Отечественной - Пыльцын Александр - Страница 6

Слава Богу, что меня убило, а не утонул

– Случилось это в апреле 1945-го во время форсирования Одера. Тогда дивизия, которой нас подчинили, осталась на берегу, а штрафные офицеры должны были форсировать реку, чтобы отвоевать у немцев плацдарм, с которого позже смогло бы начаться наступление этой дивизии на Берлин. Переправлялись на другой берег на лодках из расчёта 4 человека на лодку. Немцы заметили нас и стали обстреливать артиллерийско-пулеметным огнем. Из 100 человек другого берега достигли не больше 20.

Как оказалось потом, часть лодок, изготовленных из не очень хорошо просушенных досок, сами по себе были настолько тяжелы, что не выдерживали тяжести четверых человек и начинали тонуть. Тогда, оставив в них оружие, штрафники выпрыгивали в студеную воду и плыли, держась за борта и преодолевая судороги. Не знаю, сколько их утонуло от переохлаждения, сколько погибло от немецких снарядов. Но все-таки часть бойцов достигала цели и на берегу вступала в бой. Высадившись на берег, и узнав, что повреждена рация, выхватил ракетницу и выстрелил, рассчитывая, что наши поймут: мы добрались и ведем бой за плацдарм. Бой был с немецкими танками и пехотой, после которого боеспособными нас оставалось уже человек 15. Тогда я принял решение отправить с радистами донесение комбату, что мы заняли оборону и нужна помощь авиации. Приказал также положить в лодку двух тяжелораненых штрафников, и, когда наклонился, чтобы передать донесение, у моего правого уха словно цыганский кнут щелкнул. Пуля попала в голову. Как было написано в госпитальной справке – слепое пулевое ранение. Я только успел угасающим сознанием осмыслить: «Слава богу, не утонул, а убило»… Не умея плавать, больше боялся утонуть, чем быть убитым. С другого берега наблюдавшие в бинокль увидели, что я упал в воду, и решили: погиб. Штрафники положили меня вместе с ранеными в лодку, оттолкнули от берега и продолжили бой. А я через некоторое время пришел в себя. Вижу: один раненый уже умер и радист убит. Со вторым раненым штрафником и связистом кое-как прибились к берегу какого-то острова. Решил ползти в разведку. Вижу: окоп впереди, и думаю, если немцы, то первая пуля им, а вторую – себе, чтобы не оказаться в плену. И вдруг над окопом появляется чья-то голова с явно калмыцкими или бурятскими чертами лица в ушанке с красной звездочкой! Кажется, солдат страшно испугался окровавленного капитана, ползущего со стороны противника… Но это было спасение.

1 мая капитан Пыльцын был уже снова в строю, в своем батальоне. Долгожданную победу он встретил под Берлином и после войны остался служить в армии. Страна лежала в руинах, было голодно, тяжело. Но это было неважно, потому что случилось главное: перестали убивать, перестали приходить с войны похоронки. Это было самое настоящее счастье. Не только его, но и всех людей, переживших Великую Отечественную.

С тех пор прошли десятилетия. Сегодня, накануне праздника Победы, который страна отмечает в 62-й раз, спрашиваю Александра Васильевича, чего же, по его мнению, так и не дождались ветераны. Ответ был таким:

– Уважения к тем, кто принес Победу. Несколько лет назад я смотрел школьные учебники. Что в них осталось от Великой Отечественной войны? Почти ничего. Все больше появляется желающих пересмотреть итоги Победы, опошлить все, что было. Навязчиво внедряется дегероизация солдат Великой Отечественной, внушается, что победу они завоевали «не умением, а числом».

Вы спрашиваете, что у нас болит? Не только раны, душа болит. В прошлом году к празднику Победы всех ветеранов лишили льгот. В этом году заговорили о том, что необходимо убрать со Знамени Победы серп и молот. Но как нам быть, ведь они на всех наших орденах и медалях? Теперь вот демонтирован памятник в Эстонии, подобное творится в Польше, да и в западных областях Украины. Трудно поверить, что все это делается от недомыслия. Это осознанное желание пересмотреть итоги Второй мировой войны. Обидно, когда это делают другие, но еще обиднее, когда это происходит в своей стране – той, которая положила столько жизней, выстояла и победила фашизм.

Легендарный рейд штрафбата. Освободители Рогачёва. Интервью Белорусскому Столичному ТВ. Февраль 2009

Белорусское Столичное телевидение из Минска во время одной из наших поездок в город Рогачёв снимало сюжеты для своего документального фильма на месте боев нашего штрафбата по овладению позиций противника на крутом берегу реки Друть, впадающей в Днепр у Рогачёва. Эта съёмка завершилась взятием телеинтервью, которое полностью записано здесь.

Каким получился фильм, и когда он выходил в эфир по Белорусскому телевидению, мы не знаем, но текст интервью приводим без купюр.

Ведущий интервью: Товарищ генерал, сегодня, 24 февраля – день освобождения Рогачёва от немецко-фашистских захватчиков, а Вы – участник тех боёв. Позвольте несколько вопросов по этому поводу. У меня есть часть вопросов обязательных, я просто их зачитаю. Первый вопрос касается непосредственно военных действий, но все они, наверное, достаточно общие.

А.В. Пыльцын: Можно считать, что именно сегодня прошло ровно 65 лет с завершения Рогачевско-Жлобинской операции, когда на берегу Днепра был захвачен достаточно солидный плацдарм, который потом позволил начать с него операцию «Багратион» и развить её вплоть до освобождения всей Советской Белоруссии, части Польши, Литовской и Латвийской ССР.

Но скажу вам, Рогачевско-Жлобинская операция завершилась тогда не так, как ее хотели завершить. Жлобин остался в руках у немцев и был освобожден именно в ходе операции «Багратион». А вот начало «Багратиону» было положено фактически этой Рогачевско-Жлобинской операцией, которая завершилась взятием Рогачева и захватом плацдарма на западном берегу Днепра. Когда я говорю о данной операции, я всегда упоминаю, что главной силой в ней были 120-я и другие дивизии 3-й армии под командованием генерал-лейтенанта Горбатова.

Хотя это и была армейская операция, как говорил сам командарм Горбатов, она имела огромное значение для всего Белорусского фронта. Несколько слов об участии нашего штрафбата в данной операции и лично моём: нам генерал Горбатов поставил отдельную задачу, потому что основные войска армии шли с фронта и должны были атаковать всю немецкую оборону на этом берегу Днепра. А нашему батальону была поставлена задача: не ввязываясь в бои с противником, прорваться через передний край в тыл к немцам и дезорганизовать всю их систему обороны, не допуская подхода резервов, взрывая склады боеприпасов, мосты, дороги и так далее. А поскольку я был командиром взвода в этом офицерском штрафном батальоне, да ещё в начале этого похода возглавлял разведвзвод батальона, то и на меня возлагались ответственные задачи. И вот батальон начал эту операцию с форсирования Днепра, недалеко от с. Гадзиловичи, преодоления немецкой обороны, прохода в тыл и собственно боевых действий во вражеском тылу.

В тылу противника мы действовали так дерзко, что те немцы, которых мы брали в плен, недоумевали, каким образом русские дивизии прорвались в тыл (они думали, что прорвались дивизии)… В течение 3 суток мы отвлекали на себя немецкое командование и часть их сил, а в это время генерал Горбатов организовал прямое наступление – в лоб. И вот таким образом был взят Рогачев. Не удалось тогда взять Жлобин, потому что в нем оставались крупные силы немцев, пришлось ему ждать освобождения ещё 4 месяца до начала операции «Багратион».

Вот таким оказался наш рейд по оперативно-тактическим войсковым тылам врага. Во время этого рейда потери батальона были сравнительно небольшими, но особенно заметными они были, когда нам пришлось вести бой при ликвидации какого-то крупного немецкого штаба и гарнизона в районе с. Мадора (1). О том, как там действовал наш штрафной офицерский батальон, я писал в своих книгах, одна из которых – «Правда о штрафбатах» – продавалась в Минске, потому что неправды о штрафбатах было много, вылитой и на экраны, и в печати. Сами знаете: было время, когда слово «штрафбат» было запрещенным. О них никогда ничего не рассказывали и не писали.