Дочь Льва - Чейз Лоретта - Страница 32

Рука у Персиваля была холодная и влажная.

— Он меня не видел, — сказал мальчик. У него дрожал го-рос. — Я точно уверен. О Боже.

— Когда не видел? Да что с тобой? Незачем так путаться. Они тебя не тронут. — Эсме отцепила его руку и обняла мальчика за худенькие плечи. Он дрожал. — Пойдем, Персиваль. Ты храбрый мальчик. Ты не боишься кучи глупых придворных.

— Да, да. По-моему… о, это очень стыдно, но меня сейчас стошнит.

Она мгновенно подняла его на ноги, вытолкала за дверь и по узкому коридору вывела на маленький задний двор. Когда они спустились, она увидела, что солдат вокруг нет. Каковы бы ни были причины их приезда, но окружать дом они не стали. Она слегка расслабилась.

Чего нельзя было сказать о Персивале. Он был на грани истерики. Вообще-то мальчик не был невротического склада: он перенес похищение и назвал его волнующим приключением. Он никогда не кричал ночью, не видел кошмарных снов. Не было случая, чтобы он выглядел напряженным или беспокойным. Эсме чувствовала: он сделан из того же прочного материала, что и она. Если он испугался, для этого должны быть веские причины.

Аллах, даже в таком состоянии он не забыл свои проклятые камни! Когда она вытаскивала его из комнаты, он успел схватить сумку и сейчас вцепился в нее, прислонясь к низкой садовой стене и глотая воздух.

— Слава Богу, — выдохнул он, когда его грудь перестала содрогаться. — Было бы ужасно опозориться перед девушкой.

— Персиваль, нас могут позвать в любой момент, — жестко сказала она. — Ты ничего не хочешь мне сказать? В чем дело?

Он закусил губу, посмотрел на ноги, потом направо, на лестницу, вперед, на резные садовые ворота, налево, на каменную дорожку, и, наконец, на нее.

— По-моему, я сделал ужасную ошибку, — проговорил он. — Я… о, раскаяние бесполезно, верно? Я всегда потом сожалею, но бывает поздно. Да, надо было папе отослать меня в школу в Индию. Я всегда считал, что это неразумно, а мама говорила, что тамошний климат меня убьет, но, может быть, папа был прав. Индия, правда, далеко, а так все школы похожи одна на другую. Но наверное, только индийские мне и годятся.

Потому что тогда я был бы далеко, и они бы ничего не узнали. Уверяю тебя, свинья была всего лишь научным экспериментом, и откуда мне было знать, что нельзя ставить зажженную свечу рядом с…

— Персиваль, ты болтаешь чушь. Замолчи немедленно, — оборвала его Эсме.

Он прикусил язык и так прижал к себе сумку с камнями, что должны были остаться синяки.

— Ты повредишь себя, — выпалила она. — Поставь проклятую сумку! — Она сделала шаг, чтобы отнять ее, но он так быстро увернулся, что Эсме потеряла равновесие. Персиваль неуклюже попытался ее поддержать и сам упал. Они покатились по земле, сплетясь руками и ногами, он выпустил из рук сумку, и ее содержимое рассыпалось по земле.

Персиваль мгновенно вскочил на колени и стал собирать свои камни. Чертыхнувшись сквозь зубы, Эсме приняла сидячее положение. Тут она выругалась вслух, потому что что-то твердое впилось ей в зад. Она сдвинулась и вынула обидевший ее предмет. И замолчала, разглядывая его.

Из-под ветхой тряпки выглядывала головка в короне. Персиваль издал тихий стон, но остался стоять на месте на коленях, устремив зеленые глаза на завернутый предмет в ее руке. Эсме ловко размотала его.

— Какой необычный камень, — протянула она. Персиваль сел на пятки.

Она разглядывала маленькую фигурку королевы.

— Похож на шахматную фигуру.

— Пожалуйста, — жалобно прошептал он. — Не рассказывай. Никому.

— Ты обманул лорда Иденмонта, — сказала она. — Сказал ему, что отдал ее Джейсону, а оказывается, сам стащил.

— Я не… то есть…

— Ты знал, что ему нужны деньги.

— Это все знают, — защищался кузен. — Папа его подкупил, чтобы он отвез меня в Венецию.

— А ты подкупил его, чтобы вместо этого он отвез тебя в Албанию. Зачем?

Персиваль не находил себе места, глаза его метались из стороны в сторону.

— Я не могу сказать. Ты мне все равно не поверишь.

— Очень хорошо. — Эсме встала. — Я пойду к лорду Иденмонту и отдам фигуру, которая ему так нужна.

Позади Персиваля был дом, наполненный людьми Али. Одним из них был Ристо, инструмент злонамеренного Исмала. Не надо большого ума, чтобы догадаться, что их появление имеет отношение к Исмалу. Из чего можно заключить, что Исмал получил его послание к Байо и знает, что Персиваль Брентмор пытался его выдать.

Как только Персиваль это подумал, его охватила паника, он решил, что Ристо пришел убить его. Только через несколько минут он осознал свою ошибку. Исмал слишком умен и хитер, чтобы убивать двенадцатилетнего английского мальчика, есть более простой способ заставить его молчать.

Кузина Эсме. Все, что Исмалу требуется, — это заманить ее в Тепелену. Тогда Персиваль не посмеет сказать ни слова против него. А уж если Исмал в нее вцепится, то не отпустит. Никогда.

Хуже всего то, что Эсме запрыгает от радости, отправляясь в Тепелену. Персиваль знал, что она не хочет ехать в Англию.

Он был уверен, что она уже пыталась сбежать: из окна он видел, как они с лордом Иденмонтом возвращались в дом, и оба выглядели так, как будто неистово боролись на грязной земле, и оба были разъярены.

А сейчас она собирается бежать к его светлости, размахивая черной королевой! И Ристо это увидит!

Персиваль встал.

— Я ее стащил, — солгал он. — У меня не было выбора. Дядя Джейсон рассказал мне о заговоре с целью свержения Али-паши. Несколько недель назад в замке Бари я подслушал разговор Ристо с другим человеком; они организовали доставку оружия для Исмала, на корабле. Я обманом уговорил его светлость поехать в Албанию, чтобы предупредить дядю Джейсона.

Несмотря на явное ее недоверие, Персиваль описал секретное послание, которое он отдал Байо, и сказал, к какому выводу только что пришел: Исмал перехватил послание и отправил своих людей, чтобы заманить Эсме в Тепелену и сделать своей наложницей.

— Шпионы. Заговоры. — Эсме с жалостью посмотрела на него. — У тебя слишком богатое воображение. Услышал, как два человека говорят о ружьях и пистолетах — а мужчины всегда об этом говорят, — и решил, что раскрыл заговор. Фантазировать не вредно, братишка. Может, когда-нибудь ты станешь поэтом.

— Это не фантазии, — возразил он. — Я слышал. Я бы везде узнал голос Ристо. Он плохо говорит по-итальянски, а по-английски еще хуже.

— Ты что-то услышал, и твой изощренный ум все приукрасил, — сказала она. — Но это было давно. Теперь ты уже не различишь, что слышал, а что вообразил, вот и запугал сам себя. Исмал не так самонадеян и слишком осторожен, чтобы поднимать безнадежное восстание. Он знает, как умен Али. Люди годами пытались свергнуть визиря, но всегда проигрывали и жестоко расплачивались за это, вместе с друзьями и семьями. — Она отдала ему шахматную фигуру. — Я не расскажу его светлости, что ты сделал. Я не обязана быть ему преданной. К тому же забавно было посмотреть, как умно ты его провел. Какая же я дура, что старалась быть с ним честной и откровенной. Надо было поучиться у тебя.

Персиваль стоял, молчаливо негодуя, глядя, как она спешит к лестнице. Но когда до него дошло, куда она так торопится, его охватила паника. Он побежал за ней, кричал, чтобы она остановилась, но она его не слушала — она ринулась в коридор к той двери, за которой ее поджидало крушение.

Под его вопли Эсме толкнула дверь, и Персиваль не раздумывая кинулся за ней — и натолкнулся на лорда Иденмонта.

Персиваль отпрянул, пробормотал извинения и тут увидел, что его светлость одной рукой держит Эсме. У нее было враждебное выражение лица, но лорд этого не замечал и, в свою очередь, зло посмотрел на Персиваля.

— Забирай кузину и иди в свою комнату, Персиваль. Сейчас же.

— Конечно, сэр. — Персиваль вежливо подал руку кузине. — Кузина Эсме?

Она цокнула языком.

У Персиваля упало сердце. В комнате было тихо, и все на них смотрели. «Все» — значит два десятка мужчин; некоторые из них были такие же огромные, как Байо.