Кардинал Ришелье и становление Франции - Леви Энтони - Страница 56

Юридические основания для расторжения брака Гастона и Маргариты давало приложение к Блуаскому ордонансу 1579 г., которое наделяло Людовика XIII статусом отца и опекуна своего наследника и брата, считавшегося младшим. Женитьба Гастона на Маргарите без согласия Людовика XIII могла, таким образом, рассматриваться как «похищение» Гастона герцогом Лотарингским, что делало герцога — вассала короны — виновным в «оскорблении величества». Из-за «похищения» этот брак следовало признать недействительным как по французским гражданским, так и по церковным законам.[229]

Людовику XIII удалось убедить парламент принять эту точку зрения 24 марта 1634 г., а 7 июля 1635 г., после отчета комиссии из пяти епископов, ассамблея высшего духовенства пришла к общему мнению о том, что отказ в королевском разрешении на брак принца крови лишает его законной силы в соответствии с «основным законом королевства», который, по праву многовековой давности, стал во Франции также церковным законом. И снова важно отметить, какое огромное значение следовало придавать юридическим тонкостям в эпоху, когда высокопоставленные церковные деятели могли быть одновременно главными министрами и генералами армий, и как легко закон или, что более точно, набор базовых юридических принципов можно было использовать для поддержки диаметрально противоположных политических позиций.

Еще в 1625 г. Ришелье, нуждаясь в надежной поддержке на самом высоком уровне, убедил короля написать генералу ордена картезианцев с целью отозвать его старшего брата Альфонса из монастыря, для того чтобы сделать его епископом Экса, где он так и не смог завоевать популярность. Ришелье поэтому перевел его в Лион, где он снискал и популярность, и успех. Людовик добился для него кардинальской шапки, которая была возложена 7 января 1629 г., а 1632 г. назначил также главным раздатчиком милостыни при дворе. Именно Альфонс навещал Людовика XIII в Лионе в конце 1629 г., когда казалось, что тот находится на смертном одре. И теперь, для того чтобы оспорить законность брака Гастона, Ришелье направил Альфонса в качестве посла в Рим, где тот почувствовал себя не в своей тарелке. Двадцать лет, проведенных им в картезианском монастыре, отнюдь не способствовали воспитанию навыков, необходимых для понимания тонкостей римской церковной жизни. Совсем неудивительно, что среди трудностей протокола, которыми его опутали, ему было трудно убедить Урбана VIII дать кардиналу де Ла Валетту разрешение собрать свою армию. Альфонс держал пышный стол и развлекался напропалую во дворце Фарнезе, но деньги из Франции иссякли, и он, по своей наивности, сделал ряд дипломатических промахов, в частности, непреднамеренно обидел римского префекта Филиппо Колонну и нанес оскорбление кардиналу Савойскому, не назвав должным образом его титул. В отсутствие Альфонса в его епархии возникли значительные затруднения, и по настоянию брата он был вынужден отказаться от епископской кафедры.

Рим продолжал настаивать на законности брака Гастона, поскольку законы какого бы то ни было государства не могли определять или изменять условия признания его церковью. Урбан VIII, который чувствовал, что Франция строит козни против Франсуа, определенного суждения не высказывал. Хотя Гастон фактически отрекся от этого брака, подписав соответствующий документ в собственном кабинете Ришелье в Рюэле в августе 1635 г., Маргарита апеллировала к папе, и Людовик XIII все-таки признал брак после смерти Ришелье.[230]

Между 1630 и 1635 гг. международная политика Ришелье была основана на принципах рациональной выгоды, хотя в немалой степени определялась и желанием сохранить Пиньероль в качестве французской крепости, гарантирующей проход на территорию Италии. Со свойственной ему щепетильностью Ришелье не забывал оправдывать политические и военные действия ссылками на системы прав и обязанностей, которые часто теперь бывали в конфликте одна с другой, хотя в конечном итоге источником всех их было римское право в его средневековой канонической трактовке. Ришелье дал санкцию на оккупацию городов Эльзаса, как к северу, так и к югу от Вогезов только потому, что в 1633–1634 гг. ввиду опасности, которой грозило столкновение между шведами и империей, они просили о поддержке со стороны Франции. Было совсем нетрудно манипулировать древними правами и обычаями, для того чтобы оправдать захватнические инстинкты. За год до своей смерти Ришелье даже намекал на то, что нужно навести справки о французских правах на Милан, Неаполь, Сицилию и Пьемонт.

В 1633 г. никто не знал, будет ли — а если да, то насколько решительно — шведский канцлер Аксель Оксеншерна, действующий в интересах королевы Кристины, которая тогда была еще ребенком, продолжать политику Густава Адольфа после его смерти. Только год спустя, в феврале 1634 г., Франции за очень большую плату удалось убедить голландцев продолжать войну против Габсбургов. Бавария была опустошена, а ее герцог Максимилиан вынужден присоединиться к лагерю Габсбургов, поэтому некая нейтральная третья сила, которую он, возможно, и возглавил бы, появиться не могла.

Оксеншерна оказался невосприимчив к любым попыткам давления со стороны Франции. Валленштейн, как казалось в какой-то момент, был склонен повернуть свою армию против императора в обмен на поддержку своих претензий на богемский трон, но его измена императору была раскрыта, и 25 февраля 1635 г. он был убит. Оливарес не смог убедить императора начать войну против Франции, и только смерть 11 января 1634 г. еще одного видного имперского генерала — Фериа — заставила испанский государственный совет объявить Франции войну в апреле 1634 г. Именно в этом месяце был заключен тайный франко-голландский союз, но Оливарес не знал о нем до июля, пока не был захвачен в плен курьер.

Политика Ришелье, заключавшаяся в контроле над военными действиями протестантских государств Северной Европы против Габсбургов без вступления в войну самой Франции, провалилась. Тем летом дела пошли хуже. Армия под командованием брата Филиппа IV Испанского прибыла из Италии к озеру Констанц, как в свое время планировал Фериа, намереваясь двинуться вниз по течению Дуная. Другая армия, под командованием сына императора, короля Венгрии, шла ей навстречу, вверх по течению. Эти клещи грозили отрезать коммуникации северогерманской антиимперской армии, которая находилась к югу от реки и немедленно отступила к северу, пытаясь предотвратить соединение двух армий противника. Результат — при Нердлингене — был катастрофическим. Антиимперские силы были разгромлены, оставив на поле боя 12 000 человек убитыми; еще 6000 человек были взяты в плен.

Ришелье немедленно обсудил положение с Людовиком XIII, а затем с отцом Жозефом. Альтернативы войне с Испанией не было, однако ее объявление могло быть отложено до весны. Бюльон, Сегье и Бутийе также согласились с этим, и Ришелье приступил к сложным организационным приготовлениям, которым поспособствовало прибытие посланников от Оксеншерны и антиимперской лиги, которых Ришелье в самой своей холодной и нелюбезной манере вынудил принять все его требования, не связывая себя обещанием вступления Франции в войну. Франция должна иметь равноправный голос в антиимперских советах, а шведы должны передать Франции территории, которые они удерживают в Эльзасе. Католическое вероисповедание должно быть восстановлено везде, где оно существовало до 1618 г.

В течение зимы 1634 г. складывалось положение, неблагоприятное для Ришелье. Французские силы успешно освободили Гейдельберг, но Карл Лотарингский вместе с имперской армией снова взял Северный Эльзас, а при Филиппсбурге немало удивил французов, неожиданно предприняв наступление на Шпейер. Испанские войска вошли в Трир и взяли в плен архиепископа и курфюрста Филипа фон Зетерна. Ришелье в свое время уже встречался с Гуго Гроцием, к которому сразу почувствовал антипатию. Гроций бежал из голландской тюрьмы и был автором знаменитого труда по философии права — «О праве войны и мира» (1625), посвященного Людовику XIII.[231] Пенсия, обещанная королем, так и не была выплачена, и король относился к Гроцию пренебрежительно. Тот ссорился с отцом Жозефом, в то время как Ришелье оставался высокомерно холоден. Гроций покинул Париж в 1631 г., но в конце 1634 вернулся туда уже в качестве послом Оксеншерны.