Кардинал Ришелье и становление Франции - Леви Энтони - Страница 16

Как министр, дю Плесси обращал особое внимание на интересы Франции на Севере Италии, но в целом стремился к миру. Он предлагал французское посредничество в разнообразных конфликтах, но и венецианцы, и савойцы отказались от этих услуг, не веря в силу и стабильность администрации Кончини и предпочитая иные пути ведения переговоров. Он также мало что мог сделать для того, чтобы предотвратить задевающую интересы Франции выплату компенсации испанским Габсбургам за их согласие на переход имперской короны к правителю Штирии Фердинанду и к австрийской линии дома Габсбургов. Его основная деятельность сводилась лишь к заверениям соседних держав в том, что политика французских властей будет оставаться открытой, что испанские браки не определяют общую линию внешней политики, а также к убеждению иностранных сторонников гугенотов не позволять их французским единоверцам набирать наемников за границей.

Возможно, дю Плесси написал датированное 17 января 1617 г. письмо от имени короля в ответ на манифест герцога Майенского, после того как мятежные принцы начали собирать армии. «Декларация Короля о подавлении новой смуты в его королевстве» (Declaration du roy sur le subject des nouveaux remuemens de son royaume) от середины февраля определенно принадлежит перу дю Плесси. Агрессивный тон обоих текстов основан не на логических аргументах, а на представлениях об абсолютном королевском авторитете — мистическом качестве, которым облечены законные монархи. В это время еще не возникло никаких явных размолвок между юным королем и его матерью, но неприязнь Людовика XIII к Кончини становилась все более очевидной.

С какой бы силой дю Плесси ни стремился к признанию, богатству и возможности применить свои таланты на практике, он посвящал себя укреплению de facto и de jure власти законного монарха, чьи личные недостатки, по-видимому, он уже хорошо видел. В связи с этим он совершенно обоснованно ищет общества Клода Барбена, генерального контролера финансов, который убедил его не отказываться от Люсонского прихода после назначения министром в 1616 г., чего, в свою очередь, сильно желал Кончини, поскольку эта отставка сделала бы дю Плесси в высшей степени зависимым от него самого.

Кончини, обидчивый и высокомерный, не очень-то стремился лично вмешиваться в политические решения, принимаемые в окружении королевы-матери. Его интересы заключались в деньгах и власти, а не в управлении, и большую часть первой половины 1617 г. он провел в Нормандии. Дю Плесси, избегавший открытых нападок на Кончини, тем не менее имел достаточную свободу действий, хотя его «Мемуары» свидетельствуют о том, что он находил смены настроений Кончини утомительными, и вполне вероятно, что, как позволяют предположить некоторые источники, он и Барбен тщетно испрашивали у Марии Медичи разрешения уйти в отставку.[78] В то время, по-видимому, все еще с искренним стремлением служить королю, дю Плесси предпринимал энергичные попытки укрепить три королевские армии так, чтобы они могли противостоять принцам, и воспользовался помощью брата, чтобы доставить королевский указ Монтиньи, управлявшему провинцией Ниверне.

В январе 1617 г. высшее дворянство снова начало собирать войска против Кончини. Часть их собралась в Суассоне: армия герцога Буйонского — 6 января 1617 г., а герцога Неверского — позже в этом же месяце. К ним присоединились герцоги Вандомский и Майенский. Но Мария Медичи подала свой умиротворяющий голос. Общего восстания не последовало, и после манифестов, протестов и демонстрации силы с обеих сторон гранды вернулись ко двору. Некоторые из деклараций, подписанных королем, были не только написаны дю Плесси, но и подписаны им как государственным секретарем.

Кончини тем не менее смог бы выжить, если бы не внезапное возвышение королевского сокольничего герцога де Люиня и не одобрение, которое встретил юный король со стороны своего кумира, друга и наперсника, каковым тот вскоре стал. Пятнадцатилетний Людовик XIII, подталкиваемый тридцатидевятилетним Люинем, 24 апреля 1617 г. приказал арестовать Кончини.

Кончини должен был предстать перед парламентом, но за «сопротивление при аресте» был убит тремя пистолетными выстрелами в голову маркизом де Витри, капитаном гвардии, и двумя другими известными офицерами, которые затем пронзили его тело кинжалами и отшвырнули прочь.[79] Людовик XIII хотел выставить его тело на всеобщее обозрение, но после тайных похорон в Сен-Жермен л’Оксеруа оно было извлечено из земли толпой, кастрировано и разорвано на куски, которые затем были либо сожжены, либо брошены на съедение собакам, либо насажены на колы. Позже, в 1617 г., Витри получил пост маршала, который занимал Кончини.

Леонору Галигаи нашли плачущей в постели, взяли под стражу и препроводили в Бастилию. Ее саму, вместе с убитым мужем, признали виновной в государственной измене (lèse-majesté)[80] скорее за огромные финансовые прибыли, которые стекались к ее мужу и к ней самой и частично переводились за пределы королевства, чем за какие-либо особые беззакония, но также и за применение злодейских чар против Марии Медичи. Она была обезглавлена в день вынесения приговора, 8 августа 1617 г., а ее богатства, как и богатства ее мужа, были конфискованы в пользу короны.[81]

Людовик XIII почти сразу же пожаловал их Люиню под видом возвращения долгов. Рассмотрение дела Барбена было передано в большой совет, и, хотя его и признали виновным в измене, приговор был относительно мягким — конфискация имущества и ссылка за границу. Он был вынужден продать свою должность главного интенданта королевы (intendant-général de la reine) и в октябре 1619 г. все еще содержался в Бастилии. Убийство Кончини было актом, с помощью которого молодой король, полностью находившийся под влиянием Люиня, отнял власть у своей матери.

На суде Леонору Галигаи, в частности, обвинили в том, что она добыла для дю Плесси должность чиновника, ведающего раздачей милостыни, при дворе Анны Австрийской. Не исключено, что так оно и было, но доказательств тому не существует.[82] Общий тон подобострастия, а позже благодарности к непостоянному Кончини со стороны дю Плесси определенно присутствовал в их отношениях, но при объяснении того, что Кончини в 1616 г. включил дю Плесси в число министров, следует учитывать и роль, сыгранную имевшим обширные связи Анри. Хотя мы вряд ли когда-нибудь точно узнаем об этом, но скорее всего Анри энергично ходатайствовал за своего брата перед королевой-матерью, а не перед Кончини или его женой. В 1610 г. Анри служил Марии Медичи, выполняя ее поручение в Лотарингии, затем в 1615 г. в военном предприятии против Конде, и известно, что он был доволен назначением брата на должность при дворе Анны Австрийской. Не будучи официально причисленным к свите Марии Медичи, дю Плесси с осени 1616 г. играл важную роль и при ее дворе.

Именно Люинь спас дю Плесси от немедленной отставки, которой ему в истерике грозил король сразу после убийства Кончини. Король, стоя на бильярдном столе, кричал Ришелье, чтобы тот убирался, но именно в этот момент Люинь и замолвил за него слово.[83] Однако унижение Ришелье было гораздо более глубоким, чем показалось ему в тот момент. Король велел ему предстать перед советом, где те из советников Генриха IV, которые дожили до этого дня, ясно дали ему понять, что в нем более не нуждаются. Это было фактической отставкой.

Вильруа, Сийери, Пюизье, Жанен и дю Вэр вернулись на свои должности. Армии были распущены, а грандов, вернувшихся ко двору, король простил. Он теперь был настроен враждебно по отношению к своей матери, с которой не общался все девять дней, проведенных ею взаперти в Лувре. Предложение дю Плесси выступить в качестве посредника было принято, и именно его полезность на переговорах по поводу условий ее ссылки отсрочили и смягчили его собственный приговор. Было решено, что Мария Медичи удалится с небольшой свитой в Блуа, а Барбену сохранят жизнь. Люинь хотел, чтобы дю Плесси играл роль информатора и сообщал о том, что происходит в окружении королевы-матери. Он считал, что имеет право на благодарность со стороны дю Плесси, однако Ришелье впоследствии немало сделал, для того чтобы опорочить репутацию Люиня.