Операция «Странник». Тетралогия (СИ) - Цуркан Валерий - Страница 75

– Грег Слойн!

– Тут.

– Не тут, а «я», дубина, – поправил сержант.

– Фи, как грубо, – воскликнула Эмма.

Сержант осклабился и вперил взгляд в девушку.

– Девочка, вы провожать пришли? Ну так провожайте! Не мешайте нам работать.

– Ой, ладно вам! – она махнула рукой.

Выдав Слойну билет, военный объяснил, откуда вылетает звездолёт. Пункт назначения неблизкий – периферийная планета Старог на самой границе с неосвоенными мирами. Это означало, что Слойн будет служить, скорее всего, в пограничных войсках. Если, конечно, не запихнут в какой-нибудь строительный батальон, в составе которого молодой боец начнёт строить жильё для пограничников.

Между тем все стали проходить через терминалы, и молодой лейтенант, в команду которого попал новобранец, подтолкнул Слойна к выходу.

– Давай быстрее, салага, чего телишься?

Но увидев взгляд Эммы, немного смягчился.

– Подруга, что ли?

Эмма часто закивала.

– Ну ладно, в виде исключения… – лейтенант повертел головой и отметил взглядом колонну невдалеке. – Постойте там, время ещё есть. Пойдёшь со мной в числе последних. И не уходи далеко!

– Спасибо, командир! – Слойн схватил Эмму за руку и повёл к колонне.

Они стояли под этой колонной и молчали. Говорить ни о чём не хотелось, просто смотрели друг другу в глаза и глуповато улыбались. Наконец Слойн проговорил:

– Ты мне будешь писать?

– Буду… если дашь адрес.

– Адрес? – глаза Слойна тревожно заметались по залу. – Не знаю адреса… Надо спросить.

– Ой, да ладно! Узнаешь и напишешь мне. И я тебе писать буду. Мой адрес-то ты помнишь?

– Наизусть. Ещё и записал на всякий случай, – Слойн хлопнул ладонью по нагрудному карману.

Зал пустел, провожающие выходили наружу, многие разъезжались, а некоторые оставались ждать до старта звездолёта. Рядом в одиночестве плакала девчонка, которая, так же, как и Эмма, провожала любимого.

– Ну чего ревёшь? – спросил подошедший лейтенант. – Вернётся твой солдат!

Послышался грохот и рёв двигателей. Это взлетел звездолёт на Траум. Затем ушёл второй, на Вену, потом улетело ещё несколько кораблей.

– Эй, салага, время вышло! Айда!

Эмма вздрогнула и снова увидела лейтенанта. Тот приблизился незаметно, и дёрнул за рукав Слоуна.

– Пора? – обречённо промямлил Слойн.

– Поторапливайся! – нарочито грубовато крикнул лейтенант, и неожиданно потеплевшим голосом обратился к Эмме. – Чего нос повесила? Не на всю жизнь уезжает, через пять лет вернётся. А будет хорошо служить, может быть, ещё и в отпуск приедет.

– Вы такой добрый, – Эмма всхлипнула. – Прямо не офицер, а…

– А воспитатель детсада?

Лейтенант, улыбнулся, козырнул Эмме и повёл Слойна к выходу. Эмма долго смотрела им вслед. Рыжие длинные волосы Слойна светились, как удаляющиеся огни маяка. Вскоре оба исчезли за поворотом.

Эмма ещё немного постояла в зале, потом вышла наружу. Хотелось плакать, но приходилось сдерживать слёзы. Долго ещё проторчала у ограды, наблюдая за запусками звездолётов и пытаясь угадать, на каком из них улетел Слойн. Корабли один за другим взмывали свечой, оставляя длинную дымную нить, связывающую небо и землю. С каждым стартом становилось на один стежок больше.

Домой вернулась вечером, на последнем ультразвуковом поезде. Отец сначала хотел выговорить за то, что целый день где-то пропадала, но увидев состояние дочери, промолчал. Мать обняла Эмму, прижала к груди, прошептала несколько слов утешения, от которых стало только тяжелее, и отпустила.

Заперлась в комнате и не отвечала, когда звали ужинать. Есть совершенно не хотелось, хотя с самого утра и крошки хлеба во рту не было.

Ближе к ночи пришло электронное сообщение от Слойна. Они ещё не улетели, а болтались на орбите в ожидании очереди, и офицер разрешил написать домой – связь на таком расстоянии едва работала. Но много не попишешь, хорошо хоть пару слов позволили, и потому сообщение было только одно, и весьма короткое. А на пространное письмо, в котором Эмма рассказала, как сидела в космопорту, как возвращалась домой, что очень расстроена, друг уже не ответил. И может быть, пока она писала эти слова, новобранцы уже дождались очереди и улетели.

Спустя пару недель на выходные приехал Дайн. Получил первые деньги, отвёз матери и оставил немного себе. Вот на эти «немного» и пригласил Эмму в кафе. Подружка согласилась, и во второй половине дня они встретились на том самом месте, где всегда собирались вместе со Слойном, и не спеша двинулись в сторону окраины.

Начиналась осень, низкое серое небо цеплялось за крыши высоток. Дождь накрапывал, будто оплакивал прошедшее лето. Холода ещё не наступили и можно спокойно гулять по городу, не рискуя подхватить простуду.

Эмма сосредоточенно рассказывала о том, как провожала Слойна, и что он попал в какую-то дыру на окраине цивилизации.

– Пять лет, представляешь! Он там одичает!

– Это не беда, – заметил Дайн, – Вернётся.

– Тебе легко говорить, ты же не будешь служить.

Дайн обиделся.

– Ты так говоришь, будто я сам стремился к этому. Матери же кто-то должен помогать.

– Не обижайся, я тебя ни в чём не хотела обвинять.

Дождь полил сильнее, они спрятались под навесом. Пока ждали, Дайн стал рассказывать о работе.

– Я-то думал, что работа тяжёлая, а меня посадили за стол и дали задание разбирать письма читателей нашей газеты. Сортирую письма, представляешь? Читаю всё подряд, и если письмо интересное, то передаю дальше, а нет – в корзину. Непыльная работёнка!

– О чём пишут? – поинтересовалась Эмма.

– О разном. Очень много жалоб. На дороговизну, на местные власти, на соседей. Даже жалобы на телепатов попадаются – рядом с читательницей построили закрытый колледж телепатов – так она утверждает, что ученики ежедневно читают чужие мысли. И даже навязывают свои. Пишет, что телепаты так балуются.

Эмма фыркнула.

– Врёт. Телепатам гадко читать чужие мысли просто из баловства. Особенно мысли выживших из ума читательниц жёлтой прессы.

– Гадко? Почему? Ты никогда об этом не говорила.

– А ты и не спрашивал. Ну вот представь, что ты ассенизатор. Тебе интересно будет лезть в канализацию соседей, чтобы узнать, что ели на ужин?

– Фу… – Дайн засмеялся. – Конечно, противно!

– Мысли многих людей ничем не отличаются от канализации. Противно и гадко в них пачкаться.

Дайн бросил на Эмму странный взгляд.

– А меня ты можешь прочитать? Я противен или нет?

Эмма покачала головой.

– Не стану я этого делать. У меня табу – в головах друзей не копаться. На брате иногда тренируюсь, но я Лесла и без телеапатии как облупленного знаю.

Дайн почему-то погрустнел.

– Жалко, а мне всегда хотелось, чтобы ты в моей голове покопалась.

– Зачем тебе это? – удивилась Эмма.

– Просто интересно узнать… ну, как бы в зеркало посмотреть. Чужими глазами.

– Нет, не стану, не хочу.

– Ну на нет и суда нет.

Дождь закончился, и сквозь тучи пробился солнечный лучик. Вышли из-под навеса и зашагали дальше. Над головами просвистел ультразвуковой поезд.

Добрались до кафе, о котором говорил Дайн. Ничем не примечательно, и вообще непонятно, чем оно так привлекало Дайна. Больше похоже на столовую при заводе, каких было полно лет сто назад. И совсем не ретро, куда водил Эмму Слойн. Никакого стиля.

И только увидев меню, она поняла – Дайн любит сюда ходить только потому, что здесь дёшево. Стало жалко парня. Всё детство прожил в бедности, теперь заработанные деньги отдаёт матери и экономит на кафе. Да, Эмма никогда не сталкивалась с тем, что повидал её товарищ. Эрги хоть и не были супермиллиардерами, но уж бедными их назвать язык не повернётся.

Музыки здесь нет, да и меню скудное, но в целом кафе уютное и удобное для спокойных посиделок и неторопливых разговоров. Чем немедленно и занялись. Денег у Дайна немного, а Эмма не догадалась захватить наличности, и поэтому довольствовались только двумя коктейлями. Но это не главное. Главное, что есть друг, который поддержит в трудную минуту. Под рукой человек, понимающий тебя. Дайн, как и Слойн, всегда понимал Эмму. И в любой момент готов был помочь.