Бутик для Золушки - Бояджиева Людмила Григорьевна - Страница 4

Потом, став самыми близкими на свете людьми, они часто вспоминали тот удивительный день.

— Я замерла, как околдованная! Как будто в первый раз увидела тебя. Увидела таким близким, таким необходимым. Да, да! Может, я всегда была влюблена в тебя? С самого рождения?

— Это я как впервые тебя увидел! Фантастика! Шапочка пушистая, тюльпаны, ножки в белых сапогах — длинные, стройненькие, какие-то танцующие. Вся — сплошной трепет и праздник. А глазищи! Распахнутые, огромные! Ты знаешь, Шушундра, какие у тебя глаза? — Он набрасывался с поцелуями, щекоча губами закрытые веки. — И вот мне, везунчику, выпало счастье видеть это чудо всю свою жизнь…

Глаза у Александры Беляевой, и правда, были особенные — огромные, синие, в лучиках длинных прямых ресниц, они светились, сияли, расплескивали радость, озаряя лицо и преображая все вокруг. Они умели смотреть так, словно видели чудо в каждом мгновении жизни. Но бархатные темные брови часто сходились на переносице, гася взгляд, как туча солнце.

Для Игоря глаза Саши сияли всегда. Их любовь, вспыхнувшая мгновенно и ярко, приняла сразу же характер жаркой страсти. Период поцелуев в подъездах быстро перешел в постельный. Благо, Зинаида Константиновна часто уезжала в Быково к болевшей двоюродной сестре. Словесная радуга взаимной очарованности осеняла слияние жаждущих друг друга тел, делая их любовь одновременно возвышенной и всеобъемлющей. Они были созданы друг для друга, бесконечно благодарили судьбу за подаренную им встречу и строили планы совместного (а как могло быть иначе?) будущего. Вот закончит Саша школу, поступит в университет, а Игорь получит отличное распределение. В эпоху экономических преобразований спрос на профессионалов. Планы строились долгосрочные, включавшие и гипотетическую кандидатскую диссертацию Саши, которую она непременно защитит по эстетике эпохи Возрождения, как пророчил веривший в ее научное будущее Соболев.

Саша чувствовала себя прекрасно, ее не тошнило, а на прочие признаки беременности, даже на увеличивающийся живот она по неопытности не обратила бы внимания, если бы не спохватилась бдительная Ларка.

Глядя на объедавшуюся теплым лавашом подругу, поинтересовалась с подозрением:

— А ты, часом, не того, девушка? Не залетела? Вон формы какие не спортивные проявились.

Врач установил трехмесячную беременность. Это было оглушительное известие, совершенно неожиданное. Почему-то, моделируя будущее, они не думали о детях, будто кроме чуда их встречи ничего важного больше и случиться не может.

Мать была в Быкове у сестры, Саша решила устроить ужин по поводу распределения Игоря, с утра уехавшего в институт. Теперь праздник будет двойной. Жемчужное трикотажное платье оказалось тесноватым. Но сияние глаз и тяжелой волной ниспадавшие на плечи русые волосы придавали Саше особое очарование. Яблочный пирог «гость на пороге» и антрекоты под майонезом с луком и тертым сыром, запеченные в духовке, наполнили комнату ароматами особой торжественности.

Игорь позвонил вечером. Саша сидела перед накрытым столом, с телефоном на коленях — караулила звонок.

— Золотко, а если мы перенесем торжество на завтра? У меня важная, очень важная встреча. Ругай меня. Если получится, мы устроим такой сабантуй!

Утром в трубке она услышала его ликующий голос:

— Везуха! Меня отправляют на стажировку в Америку! В Бостон!

— Потрясающе! — Саша обмерла. Такой вариант в возможной перспективе рассматривался и предполагал оформление брака и совместный выезд за рубеж. Но вот так сразу…

— Когда? — спросила она.

— Прямо с первого июля. Если успеют оформить все документы. Там серьезная компания, и мною заинтересовались. Правда, и родители кое-чем посодействовали… Я и сам не ожидал, что все так быстро закрутится.

— А как же…

— Золотко мое, это всего на шесть месяцев! Ты спокойненько поступишь в университет и будешь ждать меня. Придется помучаться в разлуке. Но какой бешеный старт карьеры! Я и мечтать не мог, что все так сложится!

Саша ничего не сказала Игорю о беременности. Ведь тогда он бы никуда не уехал, остался опекать ожидавшую ребенка жену…

— Не жена и вообще никто! — бушевала мать, выслушав признание дочери. — Брошенка! Если ты сейчас же не позвонишь ему в этот чертов Бостон и не расскажешь всю правду, я сделаю это сама!

— Вот он сообщит о своем возвращении, я и расскажу. — Саша поцеловала мать в седеющий висок. — А то ведь он горячий, сорвет контракт и примчится раньше времени. У нас вся жизнь впереди. Не надо дергаться, ладно, мамуля?

Она молчала о ребенке, болтая с Игорем по телефону о всяких пустяках. А беспокоиться было о чем. Саша поступила в университет — помогли ко всему прочему ее спортивные успехи, твердо решив, что академический отпуск на рождение ребенка ни за что брать не будет. Мама еще молодая, да и у них с Игорем сил полно — выходят малыша. В декабре вернется Игорь, успеет заключить союз с сильно беременной невестой и срочно повезет ее в роддом. Их ребенок появится на свет под самый Новый год! Прямо новогодний подарок!

В начале ноября раздался роковой звонок.

— Сашенька! А у меня отличная новость — компания заключила со мной контракт на три года! Это у них вообще не практикуется. Но поскольку… Только ты, пожалуйста, не волнуйся… — Игорь умолк, Саша напряглась, чувствуя, что сейчас последует серьезное предложение. И тогда она скажет ему, что у них очень скоро родится ребенок… И тогда он срочно примчится сам, чтобы оформить брак…

— Послушай, ты умница, ты все поймешь… Мне нужен был брак с американкой… Фиктивный… Ну, такие были условия…

— Что-что? Я не понимаю… Брак с иностранкой?! А я? Как же я?.. — лепетала Саша, медленно оседая на пол. Рука ее лежала на животе — крохотное существо, которое бодро колотило ее изнутри ножками, наверное, вовсе не чувствовало, что в этот момент теряет отца. Саша уже не слушала нарочито бодрый голос Игоря, желавший ей с недвусмысленным намеком насыщенной студенческой и личной жизни… Господи, как же глупо и натужно шутил сейчас он, так легко отрекшийся от нее, от их любви.

Двадцать четвертого декабря родилась Зинаида Александровна Беляева. Маленький ребенок занял Сашу целиком, не оставляя ни времени, ни сил на учебу. Кроме того, катастрофически не хватало денег. Из университета Саше пришлось уйти, надо было зарабатывать на жизнь. С заработками же в их женской семье хронически не складывалось. Все как-то получалось, что не дотягивали они до средней потребительской корзины. Компьютерный набор стал мало востребован, бывшие клиенты сами себя обслуживали, оставив Зинаиду Константиновну на скудной пенсии. Врожденный порок сердца давал о себе знать, расшатались нервы. Но инвалидность ей ВТЭК не дал, не признав сердце достаточно больным для бесплатных лекарств.

Глаза Саши теперь светились редко, да и смотрели все больше вниз, — в конторские книги ДЕЗа, на пол в поликлинике, который мыла после работы в регистратуре. Но маленькая Зинка росла умницей, и Саше настойчиво являлась картинка: вернется Буртаев, узнает про дочь и заплачет горькими слезами об утраченном счастье.

Поликлиника уже закрывалась, а больные все шли и шли. Шаркали по мокрому кафелю ботинки типа «прощай, молодость», облепленные бурой кашей из снега и песка. Элегантные сапожки были здесь как попугай, попавший в воробьиную стайку.

— Девушка, осторожней, здесь скользко! — предостерегла Саша высокие сапожки на тонких каблучках, обходя их тряпкой.

— Кончай корячиться, Беляева. Смотреть противно, — услышала Саша в ответ.

Ларка — румяная и по всем статьям цветущая, в зеленой дубленке и обалденных лакированных сапогах с зелеными кистями, стояла в позе руки в боки над приникшей к швабре подругой.

— Пойдем ко мне! Имеешь право на отдых! К тому же у меня есть разговор.

Глава 3

На Ларкиной кухне все было устроено точь-в-точь по журналу. И белая мебель со встроенной техникой, и занавески в три слоя, и посуда, и всяческая яркая мелочевка — салфеточки, фонарики, баночки со специями, горшочки с кактусами.