Убийца Войн - Сандерсон Брэндон - Страница 27

Причина вспышки была не в этом. Он мог с этим справиться. То была сущая безделица. Так же, как и необходимость еженедельно поглощать очередной дох. Скромная цена…

Дверь открылась, вышел человек.

Жаворонок не обернулся.

– Что им нужно от меня, Лларимар? – вопросил он настойчиво. – Неужели они действительно думают, что я это сделаю? Эгоистичный Жаворонок? Неужто они правда считают, что я отдам жизнь за кого-то из них?

Лларимар несколько секунд помолчал.

– Вы подаете надежду, ваша милость, – сказал он наконец. – Последнюю, несбыточную. Надежда – часть веры, часть знания того, что кому-то из ваших почитателей может явиться чудо.

– А если они заблуждаются? – спросил Жаворонок. – У меня нет желания умирать. Я пустой человек, любитель роскоши. Люди вроде меня не отказываются от своей жизни, даже если они боги.

Лларимар не ответил.

– Все добрые уже мертвы, Шныра, – напомнил Жаворонок. – Кроткая, Светотень – вот были боги, сразу себя отдававшие. А мы, оставшиеся, – эгоисты. Ведь за три года не удовлетворили ни одного прошения?

– Примерно так, ваша милость, – тихо сказал Лларимар.

– А с чего быть иначе? – слегка усмехнулся Жаворонок. – Я имею в виду: мы должны умереть, чтобы исцелить одного. Тебе это не кажется диким? Какая еще религия побуждает своих адептов просить от бога самоубийства? – Жаворонок покачал головой. – В этом ирония. Мы боги для них, пока они нас не убьют. И я догадываюсь, почему боги сдались. Во всем виноваты эти петиции, эта необходимость изо дня в день сидеть и знать, что только ты можешь спасти одного из них, – и должен, наверное, ибо на деле твоя жизнь не стоит ломаного гроша. Этого достаточно, чтобы свести человека с ума. Хватит, чтобы он наложил на себя руки!

Он с улыбкой глянул на первосвященника.

– Самоубийство божественным откровением. Очень драматично.

– Отозвать просителей, ваша милость? – Лларимар ничем не показал, что возмущен вспышкой бога.

– Конечно, почему бы и нет, – махнул рукой Жаворонок. – Они воистину нуждаются в уроке теологии. Они и так должны знать, насколько я бесполезный бог. Отправь их домой, вели вернуться завтра – придут, если настолько глупы.

– Да, ваша милость, – поклонился Лларимар.

«Неужели я ни разу не взбесил этого человека? – подивился Жаворонок. – Ему лучше всех известно, что на меня вообще нельзя положиться!»

Лларимар направился в зал, а Жаворонок развернулся и зашагал прочь. Никто из слуг и не подумал пойти за ним. Жаворонок переходил из одной красной комнаты в другую, но уже иного оттенка и в конце концов нашел лестницу, по которой поднялся на второй этаж. Тот был открыт со всех сторон – по сути, дворик под крышей. Жаворонок подошел к дальнему краю, который находился напротив очереди.

Ветер был силен. Он трепал рясу, принося с собой запахи, пропутешествовав сотни миль; пересек океан, обвиваясь вкруг пальм, и наконец влетел во Двор богов. Жаворонок простоял там долго, глядя на город за морем. Вопреки заявлениям, у него не было желания покидать уютный придворный дом. Джунгли не были его стихией, он любил праздники.

Но иногда ему хотелось чего-нибудь еще. Слова Рдянки продолжали его тяготить. «Когда-нибудь, Жаворонок, тебе придется принять чью-то сторону. Для народа ты бог…»

Он был им, хотелось ему этого или нет. Печальный довесок. Он приложил все усилия, чтобы стать бесполезным и самовлюбленным. И все же они пришли.

«Нам пригодится твоя самоуверенность… ты лучше, чем воображаешь».

Почему казалось, что чем больше он выставлял себя идиотом, тем больше неких тайных глубин прозревали в нем окружающие? А после называли лжецом на том же выдохе, на котором льстили его предполагаемому внутреннему достоинству? Неужели никто не понимал, что можно быть сразу и обаятельным, и бесполезным? Не каждый находчивый болван оказывался героем в маске.

Природное чутье оповестило его о возвращении Лларимара задолго до того, как он услышал шаги. Жрец поднялся по лестнице и встал рядом с Жаворонком. Лларимар положил руки на перила; те, установленные для бога, были для него высоки. Жаворонок был выше примерно на фут.

– Они ушли, – доложил Лларимар.

– А, очень хорошо, – ответил Жаворонок. – Пожалуй, сегодня мы чего-то достигли. Я устранился от обязанностей, наорал на слуг и надулся. Несомненно, это всех убедит, что я еще благороднее и достойнее, чем они полагали раньше. Завтра прошений принесут вдвое больше, а я продолжу неумолимо скатываться в полное помешательство.

– Вы не можете помешаться, – мягко произнес Лларимар. – Это невозможно.

– Конечно могу, – возразил Жаворонок. – Мне нужно лишь хорошенько сосредоточиться. В сумасшествии, знаешь ли, приятнее всего то, что оно целиком в башке.

Лларимар покачал головой:

– Я вижу, к вам вернулось обычное чувство юмора.

– Шныра, ты ранишь меня. Мой юмор в полном порядке.

Они еще несколько минут постояли молча. Лларимар не осуждал и вообще не комментировал действия своего бога. Вылитый добрый батюшка.

Это навело Жаворонка на мысль.

– Шныра, ты мой первосвященник.

– Да, ваша милость.

Жаворонок вздохнул:

– Ты обязан серьезно относиться к репликам, которыми я тебя, Шныра, кормлю. Твоя задача – прочесть мне какое-нибудь нравоучение.

– Приношу извинения, ваша милость.

– В следующий раз постарайся. Ты же разбираешься в теологии и тому подобных вещах?

– Я изучил мою область знаний, ваша милость.

– В таком случае какой же религиозный смысл в существовании богов, способных исцелить всего одного человека, а потом умереть? По-моему, это контрпродуктивно. Простейший способ опустошить ваш пантеон.

Лларимар подался вперед, взирая на город.

– Это сложно, ваша милость. Возвращенные не просто боги. Это люди, которые умерли, но решили вернуться и предложить благословения и знания. В конце концов, сообщить что-то дельное о той стороне способен только бывший покойник.

– С этим не поспоришь.

– Дело в том, ваша милость, что возвращенным не предписано оставаться. Мы продлеваем им жизни, давая дополнительное время благословить нас. Но по задумке они проживут ровно столько, сколько понадобится, чтобы совершить необходимое.

– Необходимое? – переспросил Жаворонок. – Это весьма туманно.

Лларимар повел плечами.

– У возвращенных есть… задачи. Цели, которые суть их собственные. Вы помнили свои до того, как решили вернуться, но процесс перехода через Радужную волну дробит воспоминания. Задержитесь здесь подольше – и вспомните, ради чего явились. Прошения… это способ восстановить память.

– Значит, я вернулся спасти одну-единственную жизнь? – хмуро уточнил Жаворонок, одновременно смущаясь. Первые пять лет он мало изучал личную теологию, но для этого и существовали жрецы.

– Не обязательно, ваша милость, – сказал Лларимар. – Возможно, вы и правда вернулись ради спасения одного человека. Но вы, наверно, храните сведения о будущей или загробной жизни, которой вам понадобилось поделиться. Или, быть может, речь идет о великом событии, в котором вы ощущаете необходимость принять участие. Помните, смертью вы пали геройской, что в первую очередь наделило вас властью вернуться. Ваше предназначение может иметь к этому отношение.

Лларимар заговорил чуть тише, его взор расфокусировался.

– Вы что-то видели, Жаворонок. С одной стороны будущее зримо, как свиток, который тянется в вечную гармонию космоса. Увиденное – нечто из будущего – обеспокоило вас. Вместо того чтобы остаться в покое, вы воспользовались возможностью, которую предоставила храбрая смерть, и вернулись в мир, решительно настроившись уладить проблему, поделиться сведениями или как-то иначе помочь живущим. Когда-нибудь вы почувствуете, что выполнили задачу, и воспользуетесь петициями для отыскания того единственного человека, который достоин вашего доха. Дальше вы сможете продолжить странствие через Радужную волну. Наша работа как ваших последователей заключена в том, чтобы снабжать вас дохами и сохранять живым, пока цель не будет достигнута, какой бы она ни была. Пока же мы молимся о пророчествах и благословениях, которые можно почерпнуть лишь у того, кто, как и вы, прикоснулся к грядущему.