Коралловые четки - Вильм Антуан - Страница 40

— Несомненно.

— Возможно ли это расторжение в тех случаях, когда брак не осуществлен?

— Каноническое право признает за Святым Отцом власть растрогать такие союзы.

— Не учит ли оно также, что согласие должно быть внутренним, то есть, что изъявление супругами согласия на брак должно соответствовать их сердечным чувствам?

— Это — доктрина многих богословов и канонистов.

— Благодарю вас, достопочтенный отец. Я намерен посоветовать госпоже Делиль и ее мужу просить о расторжении их фиктивного брака, на который мадемуазель Франшар дала только внешнее согласие. Прошу вас не противодействовать моим стараниям, и обязуюсь, взамен, уничтожить известные вам документы; сверх того, прошу вас сообщить ваше мнение господину Делилю и мадемуазель Франшар. Подумайте, что речь идет об очень почтенном поступке: я хочу восстановить здоровье больной, может быть, даже сохранить две жизни. Можете ли вы, батюшка, обещать мне ваше содействие в этих пределах?

— Я уполномочен сделать это, милостивый государь.

— Благодарю вас. Именно такого великодушия я и ждал от вас! Будьте уверены, что вы спасаете жизнь моим протеже.

— Дай Бог, милостивый государь!

И отец Фюрстер удалился.

Я добился от него только обещания соблюдать нейтралитет, но чувствовал, что ход его мыслей изменился. Он, вероятно, навел справки о моих средствах воздействия и понял опасность моего вмешательства; католическая партия рисковала неудачей, если бы ее планы слишком рано стали известны; жертва, на которую он считал своим долгом обречь Люси Франшар, становилась бесполезной; напротив, в его интересах было смягчить ее последствия, чтобы отнять у меня всякий повод к нападению. Отец Фюрстер хорошо понял, что я решил не отступать ни перед чем.

С другой стороны, у меня было известное доверие к монаху, не только потому, что в его интересах было сдержать свое слово, но и по той причине, что, как мне казалось, его душе свойственно было величие и достоинство.

Может быть, найдут, что я не сохранил сдержанность, приличествующую врачу; будут, вероятно, критиковать и средства, к которым я прибегнул. Я сам сознаю, что, по-видимому, слишком заботился о своих юных пациентах; оправданием мне может служить лишь моя уверенность в том, что их жизнь зависела от быстроты и энергичности моего вмешательства. Впрочем, у меня и не было возможности выбирать средства.

Теперь оставалось только следить за событиями; как мне казалось, они совершались страшно медленно. Я получал известия о Люси от господина Леира, ночные видения которого возобновились. Он более сдержанно рассказывал мне о своих свиданиях с Тенью; я счел возможным заключить отсюда, что разговоры их становились интимнее и нежнее; к сожалению, это раздвоенное существование имело плохие результаты для Леира и его подруги; здоровье их ухудшилось, молодой человек все еще не мог встать с постели, и силы его, казалось, слабели с каждым днем. Люси, также лежавшая в постели, все более худела, бледнела, страдала малокровием, грустила и впадала, наконец, в полнейшее отчаяние.

Я узнал из письма аббата Жога, что лечение доктора Понтарлье не принесло никакой пользы; приглашенный вторично, он заявил, что, раз назначенные им средства не помогли, то не принесут пользы и другие; что у госпожи Делиль, несомненно, слишком мало нравственной энергии, необходимой для ее выздоровления, и что нужно предпочесть его помощи вмешательство врача, более знакомого с явлениями данной болезни. Он посоветовал вновь обратиться ко мне, указывая, что этого требуют обстоятельства. Безуспешно испробовав все средства своей науки, он соглашался вернуться к моему методу, принесшему больной временное облегчение.

Отец Фюрстер сдержал слово: он, так сказать, сдавал мне крепость.

Господин Франшар не сразу пригласил меня; он немного стеснялся, так как не обратил внимания ни на советы Кенсака, ни на мои; вероятно, его тревожила и моя привычка резко высказывать мое мнение; мне пришлось переждать несколько дней, прежде чем я увидел мою маленькую протеже. Вероятно, пришлось бы ждать и дальше; но господин Делиль приехал за мной на своем автомобиле: его жена лежала без сознания уже в продолжение четырнадцати часов с тем видом, который появлялся у нее во время припадков каталепсии.

Господин Делиль сильно изменился; черты его вытянулись, вид был усталый, и как только мы двинулись в путь, он заговорил со мной доверчивее обыкновенного:

— Отец Фюрстер рассказал мне о вашем посещении. Его поразило ваше беспокойство о здоровье моей жены. Он сказал мне, что, если вы не ошибаетесь, нам следовало бы, может быть, обратиться с нашим затруднением ко Святому Престолу. Он уверяет, что Папа не останется равнодушным к нашей просьбе.

— У меня есть возможность, — сказал я, — сообщить о вашем деле Святому Отцу; но это можно сделать только в том случае, если госпожа Делиль, ее отец и вы сами пожелаете просить о расторжении брака. Далее, необходимо мое честное слово, что жизнь вашей супруги в опасности. Мой друг, близко стоящий к Его Святейшеству, только тогда согласится доложить ему о вашем деле, если оно будет спешным и серьезным.

— Боюсь, что оно носит такой характер, — ответил господин Делиль, — и бесконечно сожалею о том, что подверг бедную Люси слишком тяжелому испытанию. Да и себя я мог бы избавить от необходимости играть смешную роль мужа, не будучи им.

— Существует средство заставить насмешников перейти на вашу сторону.

— Какое?

— Показать себя преданным другом вашей супруги и делать все, зависящее от вас, чтобы помочь ей. Тогда увидят, что неправильно распределили роли. Это показалось бы необычным, женщины превознесли бы вас до небес! Только подумайте: муж, видя после свадьбы отчаяние жены, не касается ее, несмотря на свою любовь к ней, для того, чтобы брак мог быть признан фиктивным, а затем сам подает прошение о расторжении этого брака. Ваша роль окажется блестящей!

— Ваша правда, — сказал господин Делиль после непродолжительного размышления. — Это — лучшее средство выйти из такой неприятности. Такое поведение будет очень корректным.

— Затем вам надо будет дать вашей супруге хорошенький повод к разводу.

— К разводу!

— Только к гражданскому, потому что римская курия признает ваш брак несостоявшимся.

— Да, вы правы.

Я не настаивал. Вследствие своей боязни показаться смешным, господин Делиль и не подумал о том единственном образе действий, который бы мог его спасти! Соображая с некоторым трудом, он теперь довольно долго старался представить себе возможные события и, я готов держать пари, высчитывал аплодисменты, которые выпадут ему на долю.

Он даже начал что-то напевать, настолько улучшилось его настроение. Я воспользовался его добрым расположением и сделал попытку узнать новые подробности о заключительной сцене сна господина Леира в ночь получения раны.

Нужно было действовать осторожно, так как господин Делиль до сих пор молчал о посещении старой хиромантки. Я предложил вопрос очень сдержанно:

— Вам покажется, может быть, нескромным, милостивый государь, если я предложу вам несколько вопросов относительно последних событий вашего пребывания в Гранаде. Если вы не найдете неудобным ответить мне, то прошу вас это сделать.

— Спрашивайте, милостивый государь.

— Знаете ли вы, что господин Леир был тяжело ранен в ночь на 23-е марта?

Господин Делиль взглянул на меня с удивлением.

— Быть не может! — воскликнул он.

— Напротив, так оно есть. Я исследовал и перевязывал его рану; он до сих пор еще не поправляется; душа его так же ранена, как и тело.

— Это в высшей степени удивительно! — сказал господин Делиль. — Вы слышали недавно, что рассказывала моя жена господину Кенсаку; может быть, вы еще помните о старой цыганке? Вот что я могу вам о ней сказать: я пригласил ее прийти вечером на виллу. Меня поразила правдивость ее речей; когда госпожу Делиль в обмороке перенесли в экипаж, я вернулся в залу и попросил цыганку сейчас же прийти ко мне для переговоров. Она обещала это сделать.