Отреченные гимны - Евсеев Борис Тимофеевич - Страница 39

- Чудо, чудо как хороша! Умер бы я, будь моложе! Так возле тебя, Ванечка, и умер бы! В ногах твоих...

- Там пришли, Александр Мефодьевич...

На балкон, отстраняя Иванну, уже стремился кто-то поджарый, брюнетистый, с носом шмыгающим, с мелкими двумя дробинками зрачков.

- Федеральная служба безопасности. Вы задерживаетесь до выяснения...

- Кто это задерживается, все, что ли? - каким-то грубым бомжихиным голосом перебила поджарого Иванна.

- Зачем все? - показал в улыбке редкие зубы поджарый. - Вы, гражданка, пока свободны. Вы - тоже, - с какой-то едва скрываемой ненавистью, но и с видимым пренебрежением, переадресовался он к Нелепину.

- Ордерок есть? - гаркнул Ушатый. - И документики па-апрашу поближе!

- Есть, есть... Все есть и все будет! И задерживаем вас ненадолго, так, недоразумение! В связи со взрывом на фирме "АБЦ-Холзан". Кое-что в вашем поведении нам, честно говоря, неясно...

- Чего они, Вася? Позвони Долгатову. Звони же! Скорей! - зашипела Иванна в ухо Нелепину, как только поджарый с Ушатым прошли вглубь квартиры.

Он и вправду позвонил, хоть и чувствовал: все решено тем же Долгатовым и его приближенными, решено давно, бесповоротно.

- Отпустят, отпустят вашего Ушатого. Так, неувязочка, - бодро и артистически хрипло басил в трубку Долгатов. - Ребята из ФСБ, ёханый насос, рвут и мечут! И понять их можно: налетчик сквозь стену прошел ведь! Ну, подержат, ну, и выпустят завтра-послезавтра, - они мне уже звонили... А я им напомню, конечно.

Ушатый, поджидаемый в прихожей двумя фээсбэшниками, вернулся в своем привычном пупырчатом пиджаке, со значением глянул на Нелепина, потом увесисто ему кивнул, вдруг весело рассмеялся, легко подскочил к стоящей чуть поодаль Иванне, облапил ее, чмокнул в щеку.

- Ванька, смотри у меня! Не балуй! Ну пошли, орлы! - внезапно помрачнев, кивнул он поджарому. Что-то в лице поджарого не давало генералу покоя. Он успокаивал и отвлекал себя одеванием, чмоканьем, но это "что-то", упрятанное в смугловатом подвижном лице, в легоньких морщинках, в пляшущих от еле заметного напряжения родинках, теребило и встряхивало генерала, словно говоря ему: "Гляди, смотри!"

Ушатого, еле втиснутого в "Волгу" и сопровождаемого тремя фээсбэшниками, - рядом с водителем сел поджарый, на заднем сидении влипали в бока два неулыбчивых, почти бездвижных амбала, - везли в ФСБ. Поджарый говорил и говорил. Он просто строчил без умолку, сначала что-то объясняя Ушатому, потом - водителю. Генерал поджарого не слушал. Еще одна и опять плохо улавливаемая мысль стала точить его. Мысль тревожила, не позволяла распустить мышцы, расслабиться. А расслабиться сейчас было просто необходимо, уж это-то Ушатый, как опытный боец, знал хорошо.

"Волга" серая, "Волга" немытая, чуть потряхивающая всеми своими бебехами (слово "бебехи" генерал произнес про себя с особой, сладкой ненавистью) пробежала центр, миновала Китай-город, юркнула неожиданно в Заяузье, запетляла, как заяц, кругами, проскочив под одним мостом, под другим...

Наконец до Ушатого дошло:

- Так мы разве не на Лубянку едем?

- Какой клиент, какой "подкрылыш" нынче разборчивый пошел! - охотно включился в разговор поджарый. Он весело и чуть томно перегнулся назад, приблизил лицо к задержанному. - Да еще вздорный какой! Раньше-то вас одно только слово Лубянка до истерики доводило, пихались, визжали: "мерзавцы с Лубянки", "палачи из подвалов". А теперь - сами проситесь! Меня тут давеча один тоже, - он еще доверительней, интимней потянулся всем телом к Ушатому, - из другого, правда, ведомства, просил: "Хочу, мол, под бюстом товарища Дзержинского всю свою подноготную вам открыть! Хочу..."

И здесь Ушатый сообразил наконец, что именно беспокоило его в лице поджарого! А сообразив, не удержался и в зрачки темненькие, мелкой свинцовой дробью в белках глаз сидящие, фээсбэшнику глянул.

"Стоп! Конечная! Поезд дальше не пойдет! - выкрикнулось внутри у Ушатого молодо-звонко голосом маленького Ликариона. - Зрачок-то ведь тусклый!"

Враз генералу припомнились строки из дневниковых, читанных совсем недавно записей Ликариона Синицына. "Тусклый зрачок говорит ясно: душа его обладателя умерла. Кроме того, тусклый зрачок всегда несет гибель без отрыва в него глядящему. Об этом знали древние китайцы. Зрачку в нашей работе, - важничал дальше маленький Ликарион, - мы намереваемся посвятить отдельное исследование".

Вспоминая строки из дневника, Ушатый продолжал неотрывно-жадно глядеть в глаза фээсбэшнику. Тот вздрогнул и, словно что-то сообразив, заорал:

- Да чего вы на меня вытрещились, уважаемый! Вы туда, туда гляньте! Он выкинул перед собой короткую сухую руку, указывая куда-то влево от генерала.

"Волга" вбегала под очередной мост. Ушатый знал: никуда смотреть не надо и головы, конечно, не повернул, но все равно тут же, еще не погрузившись в падающую на машину тень моста, получил короткий, расчетливый удар в висок и выпал во тьму глубокую, успев, однако, про себя внятно крикнуть: "Ну, держись, Вася!"

Запись

Дюдя Тимерчик, сочинитель слухов по должности и душеглот по призванью, весело отер рукой лысое темечко.

Еще б! Только что через людей, близких к Совету Безопасности, провернул он дельце нехилое. А именно: устранил от управления фирмой генерала Ушатого, недавно (притворщицки и для вида) пост президента оставившего. Тут помогла, конечно, Дюде попытка ограбления фирмы, предпринятая несколько дней назад тремя неизвестными. Под смачным, хотя и несложным гарнирцем: "не умеют наладить охрану, черт знает что за порядки у себя завели, совсем от рук отбились", - Дюде удалось добиться решения о передаче фирмы под контроль не одних только военных (те, собственно, контроля над ней никогда и не теряли), но и Госкомитета по военно-технической политике, а также одного из подразделений Академии наук, возглавляемого интимным Дюдиным приятелем, член-кором З.З. Военным фирма нужна была как собаке пятая нога: отдачи никакой, результатов - не дождешься, а денежки на содержание вынь да положь! Да и гнильцой поповской от фирмы тянуло! И хоть религиозность по нынешним временам была ох как в цене, скрещивать поповщину с ВПК - таких дураков и неучей среди нынешнего руководства Минобороны не было. Поэтому военные фирму все время норовили на кого-то навесить - то на гражданские министерства, то на новых партнеров с Запада: пусть оснащают, пусть вкладываются, все одно секретов там - с гулькин нос! Ну а коль военным фирма была ни к чему, то вопрос ясный отходила она под Дюдин контроль. И теперь можно было ее хоть в будку собачью загнать, хоть в коробочку для скрепок пихнуть.

Не медля ни минуты, Дюдя отправил на фирму факс. Факс гласил:

"До передачи фирмы ""БЦ-Холзан" совместной научно-технической комиссии всю научную и коммерческую деятельность приостановить. Тимеров". За первым факсом последовал второй, еще более грозный.

Собственно говоря, никакой нужды в факсовках не было. И посылал их Дюдя только для своего удовольствия, посылал, не желая отлипнуть, как тот подросток от порножурнальчика, от орально-двигательного журчания, которым услаждал его разгром фирмы, арест солдафона Ушатого...

"Теперь способ доставки слухов другой будет! Прямо внутри людишек работать станем! Бздык! И прямо в сердце слушок, в мозг и в душу! Вирусом! Нейрончиком! - Дюдя слизнул сухую корочку с губ. - И нету душки, нету другой, третьей, тридцатой... Что выборы-перевыборы? Что власть обычная!? Власть обычная, всеми контролируемая, - дешевка! Надо будет - отберут или петлей на шейке захлестнут! Не власть дорога, - баюкал себя гадкий Дюдя, а неопределимость ее источников! Они думают: президент руководит, правительство! Хер вам! Дюдя лысенький, Дюдя потный, Дюдя с пистолетом на заднице к власти подбирается..."

- Свечного и Срамоту - ко мне! - заверещал Дюдя Великолепный, адресуясь к дремавшему за приоткрытой дверью секретарю. Помощнички неразлучные явились не сразу, но явились, как всегда, вместе.