Катакомбы (Волны Черного моря - 4) - Катаев Валентин Петрович - Страница 57

Но Черноиваненко взял из рук Лени Цимбала письмо и резко сказал:

- Нет!

- Что, опять нехорошо? - удивился Леня.

- Нет! - повторил Черноиваненко и скомкал письмо. - Не дождутся они, мерзавцы, такой чести, чтобы получить от нас письмо. Мы не запорожцы, а они - тем более - не султан. Нам с ними шутить не приходится. Мы им ответим, но только совсем в другом роде. Мы им покажем белые перчатки! - и бросил письмо на землю.

- Добре! - сказал Синичкин-Железный. - Я это разделяю. А их ультиматум все же надо подшить к делу.

С этими словами он медленно, кряхтя, наклонился, поднял письмо, не торопясь, разгладил его и спрятал в карман.

- Николай Васильевич, кто вам разрешил вставать с постели? - строго сказал Черноиваненко.

- Я совершенно здоров, - мрачно блеснув глазами, ответил Синичкин-Железный. - И я очень вас прошу больше не возвращаться к этому вопросу.

- Так вот что, товарищи, - сказал Черноиваненко. - Пока что ход "ежики" окончательно мы не будем заделывать. Я думаю, он нам еще сослужит последнюю службу. А уж потом мы его прочно заделаем и будем ходить с черного хода. Он многозначительно поднял брови. - Будем ходить с черного хода. Да.

На исходе ночи, в тот мертвый предутренний час, когда даже самых бдительных часовых обычно одолевает сон, Туляков и Цимбал, нагруженные большими трофейными минами, вылезли по веревке из колодца.

Мороза почти не было. Как это часто случается на юге, среди зимы вдруг наступила короткая оттепель.

Дул мягкий морской ветер, и звезды так равномерно мерцали, как будто бы по ним время от времени проводили темной ладонью.

Над головой небо было серое, и чем ниже оно спускалось, тем становилось темнее, а на горизонте, над мутными, безлюдными снегами, оно было как черный бархат.

Они пробрались через неохраняемый сад школы к самому дому и положили там все три мины. Две мины они пристроили у заднего крыльца, а одну, на всякий случай, - в воротах. Они так медленно ползли через сад, так долго лежали в сыром снегу возле каждой изглоданной зайцами яблони, так терпеливо пережидали малейший подозрительный шум, что на все это у них ушло не менее двух часов. Когда они вернулись к колодцу, по всем дворам села Усатова уже пели третьи петухи. Они благополучно спустились в колодец, зажгли оставленный фонарь и скоро достигли лагеря.

Их уже давно ждали. Все были в сборе, все были вооружены и ждали только сигнала, чтобы приступить к выполнению второй части задуманной операции. Тотчас весь отряд, в полном составе, отправился к ходу "ежики". Здесь все они вышли наружу и подняли страшную пальбу в воздух. Патронов в катакомбах осталось совсем немного, но для этого случая Черноиваненко приказал каждому человеку выпустить полную обойму. Они стреляли и бегло, и по команде, и залпом. Серафим Туляков строчил из пулемета, давая одну за другой длинные очереди. Цимбал бросил несколько гранат, которые, разрываясь, судорожными вспышками освещали землю, и небо, и трупы расстрелянных пленных. В довершение всего каждый во все горло кричал "ура". Они подняли такой шум, что издали можно было подумать, будто целый батальон идет в атаку.

Очень скоро где-то вдали стали вспыхивать электрические фонарики, послышалось несколько винтовочных выстрелов часовых или патрулей. В серое предутреннее небо полетели разноцветные сигнальные ракеты, и рожок горниста сыграл тревогу. И в тот же миг над Усатовыми хуторами вспыхнула молния, рванулось высокое разноцветное пламя, и грохнул взрыв, от которого задрожала земля, - это, по всей вероятности, поднятый по тревоге комендант выскочил со всем своим штабом на крыльцо, где совсем недавно побывали Туляков и Цимбал. И не успело эхо первого взрыва утихнуть где-то за волнистым краем сумрачной снежной равнины, как ударил второй взрыв, немного послабее первого, но тоже достаточно сильный, - вероятно, это из ворот школы выехала маленькая дежурная танкетка и напоролась на другую мину.

- Вот это и есть наш ответ турецкому султану, - сказал Черноиваненко.

После этого люди быстро спустились под землю, и ход "ежики", отслужив свою службу, был заминирован и заделан весьма прочно на долгое время.

30. "ТАРАС БУЛЬБА"

Утро, день и вечер отличались от ночи тем, что ночью не слышно было гудения примуса. Кроме обязательной утренней гимнастики, обтирания холодной водой, чистки оружия, патронов и зарядки аккумуляторов, Черноиваненко ввел ежедневную обязательную починку одежды и обуви. Теперь при совсем слабом свете фонаря красный уголок напоминал не то портняжную, не то сапожную мастерскую.

Однажды Черноиваненко порылся на своей каменной полке, вырубленной в стене, и взял оттуда "Тараса Бульбу" Гоголя.

- Займемся немножко художественной литературой, - сказал он, - почитаем "Тараса Бульбу". Сильная книга. Я ее люблю с детства. Освежим же в памяти страницы нашего славного прошлого и вспомним, как сражались за родину наши предки - запорожцы против иноземного ига... идущего на них с Запада. Но только это мы попросим читать уже кого-нибудь помоложе: пусть читает наш комсомольский актив - Святослав или же наши пионеры Валентина и Петя. Приятно, когда молодой голос рассказывает о героике прежних дней.

Так начались ежедневные чтения подпольного райкома.

- "Андрий едва двигался в темном и узком земляном коридоре, следуя за татаркой и таща на себе мешки хлеба, - читал Петя, облизывая языком сухие, бледные губы. - Скоро нам будет видно, - сказала проводница, - мы подходим к месту, где поставила я светильник..." Совсем как у нас в катакомбах, сказал Петя.

- Хорошо. Комментарии после, - заметила нетерпеливо Валентина. - Читай дальше!

- "И точно, - продолжал читать Петя, - темные земляные стены начали понемногу озаряться. Они достигли небольшой площадки, где, казалось, была часовня; по крайней мере, к стене был приставлен узенький столик в виде алтарного престола, и над ним виден был почти совершенно изгладившийся, полинявший образ католической мадонны. Небольшая серебряная лампадка, перед ним висевшая, чуть-чуть озаряла его..."

- Видишь, ничего общего, - сказала Валентина.