Катакомбы (Волны Черного моря - 4) - Катаев Валентин Петрович - Страница 24

- Товарищ секретарь, - сказал Святослав решительно, - разрешите обратиться!

Только сейчас Черноиваненко вспомнил о своем водителе. Святослав стоял перед ним по стойке "смирно", подобрав живот, с напряженным лицом и блестящими глазами. Решетчатая тень "летучей мыши" легонько двигалась вперед и назад по его стройной фигуре. Все его тело было немного наклонено, как бы готовое лететь по первому слову начальника. Черноиваненко сразу понял, что творится в душе этого юноши, который за последнее время стал ему так симпатичен, даже дорог. Вопрос о том, оставлять Святослава или не оставлять, был уже решен давно. Он так привык к этому решению, что даже как-то забыл сообщить о нем Святославу. Все казалось само собой понятным. Теперь же он увидел, что Святослав ждет от него словесного приказания.

- Разве я тебе не сказал? Странно. Значит, просто забыл. Так вот... стало быть, я тебя забираю из армии. Остаешься со мной... Рад?

Святослав глубоко набрал в себя воздух. Его грудь расширилась. Глаза блеснули. Он хотел ответить как можно спокойнее, но его голос по-мальчишески сорвался.

- Так точно! - сказал он хрипловато и перевел дух. - Не сомневайтесь, товарищ секретарь... я оправдаю.

- Ладно, не горячись, - заметил Черноиваненко, улыбаясь. - Действуй! прибавил он, с особенным удовольствием выговаривая это энергичное, серьезное слово, которое в последние дни так часто на все лады повторялось множеством советских людей, готовившихся к борьбе с врагом, входившим в город.

Но Святослав продолжал неподвижно стоять перед Черноиваненко.

- По-моему, все, - сказал Черноиваненко.

- Товарищ секретарь, - ответил Святослав, - я, конечно, понимаю, что это... как бы сказать... не полагается, тем более что в городе такая острая ситуация... но...

Черноиваненко нахмурился:

- Ну?

- Но, знаете, у меня тут остается родная мать. И я бы хотел, если возможно, заскочить на пару минут попрощаться.

Черноиваненко нахмурился еще больше:

- Когда вспомнил!

- Так вы же сами знаете, товарищ секретарь, что я уже целый месяц нахожусь на казарменном положении, безотлучно при автомобиле.

- Все-таки надо было раньше соображать, - сказал Черноиваненко решительно. - Теперь я даже не знаю...

Святослав потупился:

- Виноват.

Вслед за тем он сделал усилие, как бы стараясь стряхнуть со своей души тяжелый груз, но не сумел его стряхнуть, а только еще больше вытянулся и прямо посмотрел в глаза своему начальнику:

- Разрешите заниматься своим делом?

- Подожди.

Черноиваненко задумался, помолчал.

- Мама твоя далеко живет?

- Да господи же! - закричал Святослав, забывая на миг всякую субординацию. - Рядом! На хорошей машине туда и обратно двадцать минут.

- Где именно?

- За Пересыпью. В самом начале Лузановской дороги. Разрешите?

Хотя при настоящей неопределенной обстановке отпускать человека по личному делу из отряда в город и противоречило всем правилам конспирации, тем не менее, увидев так отчаянно и так просительно блестевшие глаза Святослава, Черноиваненко не мог лишить его свидания с матерью, которое в конце концов могло оказаться последним свиданием. Тем более что отсюда до Лузановской дороги было действительно совсем недалеко. Черноиваненко это хорошо знал, так как в тех же местах жила зимой его племянница Мотя Перепелицкая.

Подумав о Матрене Терентьевне, Черноиваненко тут же вспомнил ее записку. Что сейчас делает Матрена Терентьевна? Вернее всего, она уже эвакуировалась из города на каком-нибудь транспорте вместе с Валентиной и Петей. Тогда все в порядке. А что, если она, до последней минуты охраняя имущество рыбоколхоза, задержалась, не сумела пробиться в порт с детьми и вещами? Это тоже легко могло случиться. Черноиваненко слишком хорошо знал всю непрактичность Моти, когда дело касалось устройства своих личных дел, черта, свойственная всем Черноиваненкам. Он представил себе ее, растерявшуюся, беспомощную, не сумевшую своевременно достать пропуск в порт и обеспечить себе транспорт. Как он не подумал об этом раньше! Он почувствовал сильнейшее беспокойство.

- Погоди, - сказал Черноиваненко и, решительно шагнув к фонарю, быстро написал несколько слов в записной книжке и вырвал листок. - Поезжай попрощайся с матерью, а потом срочно гони машину в Крыжановку. Это оттуда пара километров. Рыбоколхоз "Буревестник" знаешь? Найдешь там хату Перепелицких, спросишь Матрену Терентьевну.

- Я знаю, - сказал Святослав. - Зимой мы с ними соседи.

- Тем лучше. Выясни, как там и что. Вернее всего, они уже эвакуировались. А если нет, то забери их на свою машину и в самом срочном порядке подбрось в порт и посади на транспорт. Если не будет транспорта, то обеспечь посадку на катер, на какой-нибудь бот, свяжись с командованием, попроси от моего имени, чтобы их обязательно куда-нибудь посадили. В крайнем случае найди кого-нибудь из руководящих работников обкома и покажи эту записку. - Черноиваненко протянул Святославу листок. - Понятно?

- Слушаюсь! - радостно воскликнул Святослав.

- Езжай.

- А как потом прикажете поступить с машиной?

- С твоей антилопой? Брось ее к черту. Пускай на ней фашисты ломают голову.

- Лучше я ее уничтожу собственными руками, - мрачно сказал Святослав.

- Это твое дело. - Глаза Черноиваненко вдруг озорно блеснули. - Лично я непременно оставил бы ее немцам. Хай им черт! Но, в общем, действуй как хочешь.

Черноиваненко отвел Святослава в угол пещеры, откуда начинался узкий лаз в глубину катакомб, и вполголоса, коротко, сжато, но вместе с тем не пропуская ни одной подробности, проинструктировал его на все случаи его "выхода наверх". Затем он взял у Святослава комсомольский билет и все документы и положил их в свою записную книжку, а записную книжку - в карман.

- Теперь ты сам себе голова, - строго сказал он. - Учти это. Ступай! И чтоб не позже чем через два часа ты был здесь!

- Будет исполнено! - сказал Святослав и проворно пролез в щель.

13. ПРИ СВЕТЕ ДОГОРАЮЩИХ ПОЖАРОВ

Петя неуклюже ковылял в чужих башмаках за Матреной Терентьевной и Валентиной. Уже ночь была на исходе, а они все никак не могли добраться до Пересыпи, где находилась зимняя - так сказать, "городская" - квартира Перепелицких. Как это ни странно, они заблудились. Они знали здесь каждую балочку, каждую складку, каждый курган, и тем не менее они заблудились. Они смотрели вокруг и не узнавали местность, искаженную войной.