Избранная в сумерках (ЛП) - Хантер С. С. - Страница 78

Делла молнией влетела в комнату.

— Что?

— Знаешь, он был прав.

— Кто был прав? — спросила Кайли призрака, игнорируя паникующую вампиршу, стоящую перед ней в пижаме с Микки Маусом.

— Ты часть его жизни, а он твоей. Отсюда я яснее вижу вещи. Понимаешь, вы стали частью друг друга с того момента как встретились, много лет назад. Ты будешь для него стимулом исполнить его стремления, и он будет рядом с тобой, чтобы спасти тебя и помочь закончить начатое. Но тебе надо идти. Иди и помоги ему.

— Это приведение? — спросила Делла, неуверенно глядя на Кайли.

— Пошли! — Кайли выбежала из домика.

Она была почти у домика Холидей когда осознала, что летит, наверное, она превратилась в вампира.

— Надеюсь, мы направляемся на пижамную вечеринку, — сказала Делла недовольным голосом.

— Нам нужен Бернетт, — ответила Кайли, когда несколько горячих слезинок скатилось по ее щеке.

Они с глухим звуком приземлились на крыльце у Холидей, и не успели сделать и шага, когда Бернетт уже открыл дверь, застегивая свои джинсы.

— Что случилось? — спросил он.

— Ты знаешь, где живет бабушка Лукаса?

Он выглядел озадаченным, его глаза все еще были сонными.

— Да. Лукас звонил мне десять минут назад, он собирался проведать ее.

— Нам нужно поехать туда.

— Зачем? — спросил Бернетт.

— Она мертва, — пробормотала Кайли, когда еще больше слез наполнило ее глаза. — Он не должен быть один, когда найдет ее.

— Вот черт! — Бернетт торопливо вернулся в спальню за своим телефоном. Он посмотрел на Кайли. — Он не отвечает.

— Оставайся здесь, — сказал он Делле, как только они с Кайли взлетели.

Ее ноги всего лишь три раза коснулись земли, когда она уже летела на полной скорости рядом с Бернеттом.

Меньше чем через десять минут Бернетт начал снижаться. Они остановились около большого белого одноэтажного кирпичного дома. Этот дом принадлежал тому, кто был при деньгах и очень любил садоводство. Двор выглядел как рекламная обложка журнала.

Не то, чтобы Кайли потратила много времени оценивая пейзаж. Едва ее ноги коснулись ухоженной лужайки, как она начала прислушиваться к признакам жизни в доме.

Она услышала глубокие вдохи, которые выражали скорбь и боль.

— Он уже здесь, — сказала она Бернетту. — Я зайду внутрь.

Бернетт встал напротив нее.

— Нет. Я пойду.

— Нет! — требовательно сказала Кайли, и пошла вперед, ее сердце болело за Лукаса.

— Кайли! — Бернетт поймал ее за руку. — Когда оборотень вне себя, особенно перед полнолунием, он не в силах контролировать свою ярость. Он не может сдерживать себя. Особенно если рядом — вампир.

Она стерла несколько слез из глаз.

— Ты не понимаешь. Он любит меня. Он не причинит мне вреда. Он никогда не ранит меня.

Бернетт сомневался.

— Это как у тебя и Холидей, — сказала Кайли.

Он выдохнул, отойдя от двери. Она вошла в дом. Он пропах чистящим средством с запахом лимона, которое, видимо, использовала и ее бабушка. Все в этом доме от антиквариата и до картин нарисованных маслом, говорило о денежном благополучии.

— Лукас, — позвала она его по имени.

Он не ответил. Она прошла в сторону того места, откуда слышала звуки скорби.

Лукас сидел на краю кровати. Безжизненное тело его бабушки лежало на середине матраса.

— Лукас, — снова сказала она, входя в комнату.

Он развернулся. Его глаза были самого темного голубого оттенка, с ярко оранжевым блеском. Такого цвета она никогда не видела прежде.

— Уходи! — зарычал он.

— Нет, — ответила она. — Я нужна тебе сейчас.

Его бабушка сказала ей об этом.

Он пронесся через комнату, прижав ее спиной к стене. В его глазах не было ничего кроме дикой боли. Он зарычал, и она впервые увидела его обнаженные клыки.

— Это я, Лукас, — сказала она, ощущая, как его пальцы впиваются в ее предплечья.

Она почувствовала мгновение, когда он пришел в себя. Он опустил руки, сжимавшие ее, отодвинулся и прижался головой к стене.

Она подошла к нему, обернула свои руки вокруг его талии, прижавшись лицом к его спине, обнимая его.

— Она умерла, — сказал он, его голос был полон горя.

— Я знаю.

Она крепче обняла его. Он повернулся, прижав ее к себе. Они очень долго стояли там, просто прижавшись друг к другу.

— Мне так жаль, — прошептала Кайли, она разделяла его боль, она очень хорошо помнила свои чувства, когда ей сказали, что ее бабушка умерла.

Он ослабил хватку, посмотрев в ее глаза. Его глаза все еще светились, но дикость из них ушла. Слезы на его щеках были не признаком слабости, а знаком преданности к тому, кто стал ему настоящей матерью, единственной, которую он когда-либо знал, а теперь, потерял.

— Я знал, что ей осталось недолго, но я был еще не готов. Я думал, у меня есть еще год или два.

Кайли коснулась его руки.

— Мне так жаль. Я знаю, каково это.

Он вздохнул, повернувшись к кровати и к лежащему на ней телу. Она услышала, как его дыхание стало прерывистым. Она вывела его из комнаты.

Когда она вышли, она остановилась, он снова посмотрел на нее.

— Как ты…как ты узнала?

— Она приходила ко мне. Сказала, что я должна тебе помочь.

Его глаза снова наполнились слезами.

— Даже после смерти она заботилась обо мне.

Он прислонился спиной к стене, испустив еще один низкий рык.

— Я буду так сильно по ней скучать. Она была мне одновременно бабушкой и матерью. Она была единственной, кто заботился обо мне, когда я был ребенком.

Кайли подошла к нему. Он крепко ее обнял. Они стояли так несколько долгих минут. Наконец она отстранилась и посмотрела на него.

— Она сказала, что оставила тебе письмо на своем письменном столе.

— Я посмотрю. — Сказал он, проведя рукой по ее щеке. — Я оставил сообщение на автоответчике моего дяди. Он и другие члены семьи могут быть здесь с минуты на минуту. Ты должна уйти.

— Я хочу быть здесь, — сказала она. — Я хочу быть здесь с тобой, Лукас.

— Я знаю, и если бы это зависело от меня, я бы хотел, чтобы ты осталась. Но по традиции оборотней подготавливать к похоронам могут лишь близкие кровные родственники. — Он наклонился и поцеловал ее. — И даже если бы не традиция, сейчас ты вампир. Я не могу допустить, чтобы ты пострадала. Пожалуйста, пойми, — сказал он. — Потому что если кто-то хоть пальцем к тебе прикоснется, я убью их.

Она кивнула. Ей это не нравилось, но она понимала.

— Ты будешь в порядке?

— Благодаря тебе, — сказал он.

— Я ничего не сделала. — Она прижала свою руку к его груди, зная, что его сердце разбито.

— Ты пришла. — Он осекся, словно вспомнил что-то. — Боже, прости. Я сделал тебе больно, когда ты только вошла?

— Нет, — сказала она.

Он закатил рукава ее футболки, и без сомнения, увидел синяки на ее руках.

— Черт! Это сделал я.

Он закрыл глаза, словно ему самому стало плохо.

— Это ерунда, просто пара синяков. — Она поднялась на носочки и нежно поцеловала его, надеясь облегчить его боль. — Я в порядке, Лукас. Посмотри на меня.

Он открыл глаза. Она улыбнулась.

— Я в порядке. — Он испустил сдавленный вдох, затем поднял голову и принюхался. — Это Бернетт на улице?

Она кивнула.

Он нахмурился.

— Он не должен был позволять тебе войти. Он знал, что это опасно.

— Он пытался остановить меня. Я сама настаивала. Я знала, что ты не причинишь мне вреда.

— Но я причинил, — взвился он, посмотрев на ее руки.

— Это ерунда. Они пройдут уже завтра.

Он внимательно всматривался в ее глаза.

— Я люблю тебя, Кайли Гален. Последнее, что я бы хотел, это причинить тебе боль.

Она улыбнулась.

— Я тоже тебя люблю.

На секунду тень боли в его глазах испарилась. Он склонил голову, прижавшись е ее лбу своим.

— Я правильно расслышал?

Она посмотрела в его глаза.

— Правильно. И ты также должен знать, что, несмотря на то, что я очень хочу, чтобы ты попал в Совет, это ничего не изменит между нами.