Тысяча черных лилий (СИ) - Лягин Алексей - Страница 5

Женщина взяла небольшую паузу, отдышалась и вернулась к беседе:

— Тем не менее, предлагаю продолжить. Магия не терпит отлагательств. Не пугайтесь, дальше должно быть легче.

С этой фразой достопочтенная Елена Петровна достала из ящика стола и вручила мне небольшой стеклянный полупрозрачный шарик.

При прикосновении к нему, я почувствовал небольшой приятный холодок, и, одновременно с этим, слабое тепло. Уставившись на Блаватскую, я поинтересовался:

— Что это? Весьма интересный объект.

— А Вы попробуйте понять и использовать. Думаю, у Вас должно получиться. Судя по тому, что писал мне о Вас Андрей Павлович, Вы на это способны.

Я сосредоточился. Миру вернулся уже знакомый до боли блеск. Эта комната буквально вся была пропитана магией: письменные принадлежности, карта звездного неба, макет солнечной системы, амулеты и предметы на камине — все имело свою ауру, местами весьма причудливую, а местами крайне знакомую. Свою ауру имел и шарик. От него исходил блаженный белый свет, с легким золотистым ореолом. За неделю экспериментов я уже изучил множество сил и субстанций. И это, безусловно, был чистый, ничем не замутненный, «эфир». Как я недавно прочел в одной умной магической книге, «Эфир» — это базовая составляющая ткани гобелена. Вещество, из которого изначально происходит все мироздание. То, из чего фактически все рождается, и то, во что все, в конце концов, уходит. До этого момента мне доводилось ощущать эфир только единожды, но о данном факте я расскажу как-нибудь в другой раз. Сейчас намного важнее то, что это, безусловно, он — эфир. Уточню, что для магов — эфир, по сути, как вода для путника в пустыне. С помощью данной субстанции можно ускорять действие магических эффектов, расширять их влияние, делать их сотворение проще. Так же, хоть я этого еще и не умею, эфир можно преобразовывать практически в любой другой тип материи, энергии и силы. В общем и целом, переоценить значение данной субстанции вряд ли представляется возможным.

Что делать я теперь тоже догадывался. Любой, уважающий себя маг, при первой же возможности забирает себе отбившийся, бесхозный или просто свободный эфир. Если, конечно, он еще им не переполнен. Немного потрудившись, я соткал иллюзорную нить, соединяющую мою ауру с аурой шарика и спустя небольшое время, по этой ниточке, как по руслу реки, потекла та самая блаженная субстанция. Через несколько секунд я перекачал ее полностью, затем сбросил магическую пелену и снова посмотрел на Елену Петровну, ожидая реакции.

Классик философии сделала задумчивое лицо, а затем резюмировала:

— М-м… Несомненно, да, несомненно, в Вас есть потенциал, сударь. Еще бы к этому потенциалу добавить чуточку такта и толику серьезности, и получился бы знатный молодой маг. Поздравляю, Вы заслужили мои искренние комплименты, а их удостаивается далеко не каждый, сидящий на Вашем месте. Подождите немного, сударь, я заполню документы.

Несколько минут Елена Петровна что-то усердно записывала в принесенный мной свиток. Затем поставила подпись, привстала, протянула мне документ и громко объявила:

— Поздравляю, сударь, вам присвоено звание «неофит». Максимально возможное для новичка. Думаю, при вашем таланте через годик-полтора Вы сможете сдать экзамен на звание «ученика» и стать уже весьма уважаемым членом нашего ордена. Сейчас попрошу Вас проследовать за Сергеем к последнему Магистру ордена — Фердинанду фон Гомпеш цу Болхейм, для разъяснения последних формальностей и получения печати. Было очень интересно пообщаться с Вами, сударь, непременно заходите еще.

— Мне тоже очень у вас понравилось, Елена Петровна. Обязательно, при первой возможности постараюсь к Вам заглянуть. Вы очень интересная и экстравагантная женщина. Надеюсь, до скорой встречи.

С этой фразой я поднялся со стула, почтительно поклонился, взял свиток, развернулся и вышел из кабинета.

— А-я-я-й… сударь! Послышалось мне в след, но я уже закрыл дверь и не обратил на это особого внимания.

В коридоре меня ждали Андрей Павлович и Сергей. Не буду описывать вам всю дальнейшую процедуру моего путешествия по стенам замечательного дворца, но заняла она, еще минут сорок — сорок пять. Итого, где-то около половины десятого вечера я, наконец, прошел все проверки и собеседования и получил почетное звание — неофит ордена «Врата Гипербореи».

С чувством выполненного долга, и, с некоторым облегчением на душе, я отправился домой, в мою до боли любимую маленькую однокомнатную квартиру в Красносельском районе на юго-западе города. Там я и провел весь оставшийся вечер, предаваясь размышлениям об увиденном, и еще раз убеждая себя в том, что все происходящее со мной правда, а не какой-то очень затянутый и весьма нелепый сон…

Глава II

Беседа по душам

Прошел уже почти год после моего «пробуждения». За это время случалась масса всего интересно, магического и не очень:

Во-первых, я окончил первый курс Механико-Математического факультета Санкт-Петербургского Государственного университета. Наверное, это было бы очень сложно, или практически невозможно, если бы я не освоил начальный уровень домена Разума. Потому что, поверьте мне на слово, учиться в заведении подобного уровня, заниматься при этом карате, которое я, безусловно, не забросил, да еще при этом и делать достаточно большие и уверенные шаги в изучении магического искусства — это дорого стоит. Поясню, пока не забыл, домен Разума — это область мироздания, влияющая на нити гобелена, отвечающие за хитросплетения человеческого сознания, его функционирование, рождающиеся в нем мысли, и их стройность, людскую память, эмоции и чувства. В общем, за все то, чем занимаются такие науки как психология, психиатрия, психопатология и прочие. Благодаря моим новым возможностям, страницы учебников ложились в память, как под копирку, мне достаточно было спать по 4–6 часов в сутки. А формулы, они вливались в мое сознание как ручек в реку, становясь полноценными и равноправными участниками общего течения. Экзамены превратились в настоящий праздник. Они больше не вызывали трепетного ужаса, а были всего лишь, одним из этапов обучения. Я получал истинное удовольствие от ответов, от декларации теорем, и ощущал вдохновение от того, что понимал все, чему меня учили.

В общем и целом, единственная четверка, полученная мной за эти два семестра, была скорее исключением из общего правила и следствием наложения многих факторов, ключевым из которых являлась, конечно же, моя любимая старушка лень.

Во-вторых, я, как и любой молодой человек моего возраста, имею свойство влюбляться, уходить с головой в омут страстей, отдавать себя всего прекрасной и замечательной, как кажется на первых порах, незнакомке и делать ради ее любви совершенно безумные вещи. За этот год я пережил два подобных случая, которые, естественно, меня ничему не научили. Разве что только одному — быть разборчивее, но это такой совет, который не несет в себе ровным счетом никакой практической пользы.

Если первый из случаев был простым, обычным и если так можно выразиться «людским», то вот второй получился намного интересней. Объектом моих чувств, стала девушка по имени Мария. Она была из непосредственного окружения одного влиятельного питерского вампира. Да, не удивляйтесь, вампиры тоже существуют, и ведут весьма неплохую, надо сказать, жизнь, ну или правильнее выразиться — нежизнь, ведь они все-таки мертвые. Хоть девушка и крутилась возле создания тьмы, считая его, как оказалось позднее, своим учителем прожигания жизни и проповедником правильных принципов и взглядов, некая толика здравого рассудка в ней, еще теплилась, а значит, у меня был шанс.

Моя очарованность этой леди, а была Мария конечно красоты божественной (высокая, стройная, с длинными, до пояса, рыжими волосами, изумрудно-зелеными глазами, неописуемой улыбкой и ангельским смехом), заставляла меня идти на различные безумные вещи. Например, как сейчас помню мой ночной поход к охраняемому особняку того вампира, с наложенной предварительно на меня невидимостью (достигающейся всего-навсего перенаправлением поступающих на меня частиц света), с целью оставить у окна девушки букет алых роз и красивую любовную записку. Помню как стучало сердце, когда я писал эту записку, всю вдохновленность и радость, которые я чувствовал в процессе ее сочинения. Тогда мне казалось, что ничто на свете не в состоянии помешать мне донести этот клочок бумаги до любимого существа. Только сейчас я осознаю всю безумность и опасность своих поступков, но тогда все виделось мне таким простым и легким, что не вызывало никаких сомнений в адекватности.