Этот путь для савана - Чейз Джеймс Хедли - Страница 33

— Да, но позволять им встречаться или нет? Мисс Колеман спросила меня, нельзя ли ей совершить прогулку вместе с Вайнером.

— Я бы не разрешал. А ты как считаешь? Конрад продолжал мерить комнату шагами, — Все это не так просто, — сказал он медленно. — Мы не должны терять из виду главную цель. Мы хотим убедить девушку дать против Маурера показания. Если мы позволим ей разговаривать с Вайнером, есть шанс, что он заговорит о себе. Вполне возможно, что он даже может заговорить с ней о Маурере. Она обязательно захочет узнать, почему именно ему поручили ее убить.

Чтобы оправдать себя в ее глазах, он может рискнуть доверить ей какой-нибудь секрет организации. А это может привести к неожиданному результату. До сих пор она не верит ни одному моему слову. Она воображает, что я заинтересован лишь в том, чтобы заставить ее дать показания, и что я намеренно расписываю разные ужасы, чтобы повлиять на нее. Если же что-то дойдет до нее от Вайнера, может быть, тогда она поймет, в чем заключается ее дело. Я не знаю. Это весьма спорно, но я склоняюсь к тому, чтобы позволить им встречаться и разговаривать.

— Да, в этом что-то есть. Но, предположим, она станет еще упрямее? Он может ее убедить и дальше хранить молчание. Ты подумал об этом?

— Тогда она не выполнит своей задачи. Но, по крайней мере, она услышит от него самого то, что знает. Я ей уже рассказывал, что он согласился выполнить приказ убить ее.

— Ну, хорошо. Нам все равно нужно что-нибудь предпринимать. Мы не можем ее больше задерживать. Позволь им встречаться, но чтобы они были под постоянным наблюдением. Ни в коем случае нельзя им позволить удаляться вместе. Охрана должна быть на таком расстоянии, которое не позволяло бы слышать, о чем они говорят, но видеть их они должны постоянно.

— Хорошо, — сказал Конрад. — Ну, я думаю, это все. Я лучше вернусь назад.

— Есть еще один вопрос, который нам следует решить, — сказал Форест. — Почему эта девушка, если она действительно видела Маурера, не признается в этом. Вот это нужно выяснить, Пол.

— Причина очевидна: она боится Маурера. Форест покачал головой.

— Сомневаюсь. Девушка такого типа может знать о Маурере только то, что прочла в газетах. Конечно, его репутация чертовски плоха, но люди, которые узнают о репутации из газет, обычно не бывают по-настоящему убеждены, что он действительно так опасен, как их пытаются уверить газеты. Есть что-то более важное, чем страх, что заставляет ее молчать. Тебе не приходило в голову, что у нее могли быть собственные грешки и что она боится, как бы адвокаты Маурера не напомнили о них на суде?

— Не слишком ли это искусственный аргумент? — резко спросил Конрад.

Форест осторожно стряхнул пепел с сигары.

— Может быть и так, но мы ничего не знаем о ней. Что-то может быть. Может быть, она убежала из дома или, может быть, у нее есть муж, который ее разыскивает. Если она даст показания против Маурера, ее фотография появится по первых полосах всех газет страны. Возможно, она хочет избежать такой рекламы по личным мотивам и потому только молчит. Я думаю, что стоит покопаться в ее биографии.

— Да, возможно, это следует сделать, — вяло согласился Конрад.

Форест был теперь почти уверен, что девушка произвела большое впечатление на Конрада, и это открытие сильно удивило его. Как Конрад мог влюбиться в нее? — спрашивал он себя.

— Хорошо, значит копнем немного, — констатировал он. — Займешься этим сам, или предпочитаешь оставаться в домике? Конрад не колебался.

— Останусь в домике. Самое важное — обеспечить ее безопасность. Ответственность лежит на мне, и я должен быть там. Я пришлю Ван Роша. Он сможет сделать это здесь.

Теперь у Фореста уже не осталось никаких сомнений в том, что Конрад влюбился в Фрэнсис Колеман.

Он положил руки на стол и строго посмотрел в лицо Конрада.

— Что ты думаешь об этой девушке, Пол? Я имею в виду, как мужчина?

Конрад посмотрел на Фореста.

— При чем тут это? Какое имеет значение, что я думаю о ней? Смущенный прямым взглядом Конрада, Форест пожал своими мощными плечами.

— Да, ты совершенно прав. — Он погасил сигарету. — Мне не следовало спрашивать об этом. Ладно, вернемся к работе. Дашь мне знать, как будут развиваться события.

— Слушаюсь, — ответил Конрад и направился к двери. Когда он вышел, Форест мрачно уставился на бумаги на своем столе. Некоторое время он думал. Затем вдруг хмыкнул и решительно потянулся к пачке бумаг, ждущих его внимания.

Сержант О'Брайен сидел у кроватки и смотрел на сына. Его обычно гранитоподобное лицо было более мягким, что делало его моложе, в глазах был огонек, которого никогда не видели его коллеги, или его клиенты.

— Пора спать, малыш, — сказал он, — не то нам нагорит, когда твоя мать вернется домой.

Его сынишка, конопатый мальчишка лет семи, широко и открыто улыбнулся отцу.

— А ты мне расскажешь, как ты схватил Маленького Цезаря? — с надеждой поинтересовался он. — Это недолго, а маме мы не скажем.

О'Брайен сделал вид, что шокирован. Сын был самым дорогим для него в жизни. Мгновение он колебался между желанием рассказать старую историю еще раз, но было уже девять часов, а он пообещал жене, что ребенок будет спать в постели в восемь часов.

— Нельзя, сын, — сказал он серьезно. Не будем торговаться. Ты сказал, что будешь удовлетворен, если я расскажу тебе о Мингле. Уже поздно. Я расскажу о Маленьком Цезаре в следующий раз, когда будет время.

— Точно? — серьезно спросил сын.

— Да, а теперь спать. Если что-нибудь захочешь, позвонишь.

Но напрасно не звони.

— О'кей, папа, — сказал сын, смиряясь с неизбежным. Он уже научился, что спорить с отцом бесполезно. — До утра.

— Благослови Бог, сын.

— Благослови Бог, папа.

О'Брайен выключил свет и спустился вниз по лестнице в холл. В маленьком домике было тихо. Жена с матерью ушли в кино и вернутся только через час. Вымыть посуду, оставшуюся после ужина, или посмотреть матч по боксу? — подумал он. После непродолжительной борьбы с совестью победил бокс.

Он открыл дверь в гостиную и остановился, нахмурившись. Не забыл ли он, уходя, погасить свет? Он всегда заботился об этом. Но все-таки он вошел в комнату и закрыл дверь. Едва сделал три шага по направлению к телевизору и вдруг замер, почувствовав тревогу.

Он считался человеком со стальными нервами, но, несмотря на всю его смелость, сердце его учащенно забилось, когда он увидел маленькую фигурку в черном, сидящую в кресле.

Фигурка была в тени, и сначала О'Брайену показалось, что это ребенок, но затем он заметил ноги в черных замшевых башмаках, которые несколько дюймов не доставали до пола, и тощие голени с костлявыми щиколотками. В них было что-то взрослое и они не могли принадлежать ребенку.

Он вздрогнул, будто встретил привидение. Волосы на затылке зашевелились. Ему удалось взять себя в руки, и он сделал пару шагов вперед.

— Какого черта?… — зарычал было он, но резко прервался, когда блестящее дуло 38 калибра нацелилось на него.

— Хэлло, сержант, — сказал хриплый голос. — Сожалею, что пришлось напугать вас. Не совершайте необдуманных поступков. На таком расстоянии я вряд ли промахнусь.

О'Брайен почувствовал, как по лицу потек пот. Этот хриплый угрожающий голос мог принадлежать только одному человеку на свете. Много лет назад, когда О'Брайен служил полицейским патрульным в Нью-Йорке, он столкнулся однажды с Вито Феррари, и эту встречу запомнил навсегда. Иногда он даже видел Феррари во сне.

Он всмотрелся в кресло. Феррари поднял голову так, чтобы свет торшера осветил его лицо. Двое мужчин напряженно смотрели друг на друга.

— Я вижу, вы помните меня, сержант, — сказал Феррари.

— Что вы здесь делаете? — спросил О'Брайен, не трогаясь с места. Он знал, как смертельно опасен Феррари, и его первой мыслью было, что тот пришел убить его. Он не знал почему, но исполнитель синдиката никогда не наносил пустых визитов. Он наносил только деловые визиты.